Беатрикс Гурион - Дом темных загадок

И каждый раз, когда она смыкала зубы, мне казалось, что она этим хочет сказать: «Жизнь продолжается. Она продолжается, так бывает, просто смирись».

Сначала меня это злило, потом по щекам потекли слезы, но это все происходило, пока мне не показали тело.

Мы спустились на лифте в подвал, быстро прошли по двум длинным, выложенным плиткой коридорам, в которых гулко отражались наши шаги. Наконец мы остановились перед стальной дверью.

Женщина-полицейский положила руку мне на плечо и мягко втолкнула в комнату. Здесь от всего веяло холодом: от голубого линолеума на полу, от стен, обшитых на высоту около метра матовой нержавеющей сталью, даже от безжалостно ярких неоновых трубок на потолке. Я стала мерзнуть.

Пахло смесью жидкости для снятия лака, спирта и… Странно, но мой нос уловил откуда-то запах жареной картошки. Женщина-полицейский тоже унюхала это, перестала жевать и пробормотала что-то извинительное про кондиционер и столовую на втором этаже.

Потом мужчина в белом халате выкатил носилки, и я сразу поняла, что тело не могло принадлежать мужчине. Мама была маленькой и изящной, у нее не было таких горбов! Никогда в жизни!

Женщина кивнула мужчине, и тот убрал покрывало с лица. Я словно присутствовала на открытии памятника. До этого я еще никогда не видела мертвецов, меня словно парализовало. Это была не моя мать, но кто же тогда?

— Вы знаете, кто это? — спросила женщина-полицейский.

Я покачала головой, не в силах что-либо произнести. «Это не моя мать, не моя мать», — стучало молотом у меня в голове. Но теперь я совершенно отчетливо поняла, что и женщина-полицейский знала это наверняка.

Умершая была тучной, очень бледной, под редкими седыми волосами виднелись возрастные пигментные пятнышки. Она, должно быть, как минимум на тридцать лет старше мамы. У меня зародилась надежда.

— Нет, я никогда не видела этой женщины. Означает ли это, что моя мать жива и с ней вообще ничего не произошло? — спросила я, с трудом выдавливая из себя слова.

Женщина только вздохнула в ответ.

— Это точно была машина вашей матери, она свалилась с моста в озеро. Но тела мы до сих пор не нашли.

— Значит, вы заранее знали, что речь идет не о моей матери? И совершенно ничего не сказали? — Мне нужно было присесть. Я огляделась в поисках стула, но ничего не обнаружила.

— Очень жаль, но нам нужно было выяснить, знаете ли вы эту женщину. Ее нашли в обломках машины в озере.

Я почувствовала, как мой страх постепенно перерастает в ярость.

— А если моя мать еще жива? — закричала я на женщину. — Вы точно все обыскали? Что, если она все же выплыла на берег и теперь где-то бродит? Вы никогда о таком не думали?

Она только смотрела на меня. Конечно, они об этом думали.

— Мы прочесали местность с поисковыми собаками, — ответила она. — Мы подозреваем, что ваша мать не была пристегнута. Водительская дверь оказалась открытой. Может, и хорошо, что она вывалилась из машины, пока та падала. Наши водолазы все еще работают, хотя глубина и течение осложняют проведение поисково-спасательных работ. Мой коллега будет вас информировать о последних новостях. Мы можем вас заверить, что не прекратим поиски.

«Вы можете меня в этом заверить? Вы можете с уверенностью сказать, что точно предоставите мне тело мамы? Ну, прямо бальзам на душу».

Женщина-полицейский не сводила с меня глаз.

— Вы не могли бы взглянуть на кольцо на руке этой женщины? Вы когда-нибудь видели такое?

Мне больше всего хотелось просто убежать, бросив здесь эту бесчувственную особу, но ноги не слушались. Поэтому пришлось осмотреть обычное серебряное кольцо с крестом, которое погибшая носила на одном из коротких, полных, побелевших пальцев, ставших почти восковыми.

Внезапно я почувствовала, что меня вот-вот вырвет. Женщина среагировала на удивление молниеносно, попросту взяла за плечи и вывела в другую комнату, где оказался туалет. Я поспешила в кабинку, откинула сиденье, несколько раз тошнота подкатывала к горлу, но наружу не вышла. Не знаю, сколько я там проторчала, стоя на коленях на почти стерильном полу. Как бы то ни было, я была благодарна женщине-полицейскому за то, что она не влезла в кабинку и не продолжила допрос там.

Через некоторое время я поднялась, прошла к рукомойнику и плеснула в лицо водой. Я была бледной, светлые волосы свисали прядями, я их не мыла бог знает сколько. Маме бы не понравилось, что я хожу в таком виде.

«Где же ты, — спрашивала я у зеркала, — где же ты, мама?»

Вдруг у меня закружилась голова, пришлось опереться на умывальник. Чуть погодя женщина-полицейский вывела меня в палисадник, к скамейке, где мы и присели. Я заметила, что она наконец-то выплюнула жвачку, и мысленно сказала ей спасибо.

— Мне очень жаль, что пришлось так с вами поступить, — объяснила она. — Но нам нужно выяснить, кто эта женщина. Мы нашли ее труп в машине вашей матери. Она сидела на переднем сиденье, рядом с водительским местом. Но, кажется, ее никто не ищет.

Мне хотелось высказать ей прямо в лицо, насколько безразлична мне эта старуха и что просто приведите сюда мою маму. Но я старалась сохранить самообладание.

— Мама была своего рода матерью Терезой, — произнесла я. — В этой машине мог оказаться абсолютно любой человек. Кто-нибудь из больницы, посетительница, бездомная… Моя мать делала все возможное, чтобы помочь даже незнакомому человеку. Например, просто кого-нибудь подвезти на машине.

Уже когда я произносила эти слова, мне стало стыдно, но забрать их назад не могла. Меня так часто раздражала эта черта ее характера! У нас никогда не было достаточно средств, но дома бывали многие, в основном старики и больные, которых мама знала по больнице, иногда даже наркоманы или бездомные.

Женщина-полицейский все записала. Позже к ней присоединился коллега. Как мне и обещали, он сообщил о положении дел, но ничего нового не было. Он также рассказал о поисковых группах с собаками, которые прочесывают берег, и о водолазах. Я пыталась придумать для себя утешительные пояснения происшедшего: машину матери угнали, и ее не было в ней. Но потом я поняла, сколь нелогичными казались такие предположения. Ведь она до сих пор не объявилась.

Я не могла не признать, что полицейский действительно усердно выполнял свою работу. Его тоже мучила совесть из-за того, что они намеренно ввели меня в заблуждение. Я чувствовала, что он готов был обнадежить меня. Вместо этого ему пришлось объяснять, что, найдут они тело или нет, зависит от глубины озера. Чем глубже опустилось тело, тем выше давление воды, которое препятствует всплытию, а трупы утопленников всплывают, когда начинается процесс разложения и появляются газы, но только если тела не глубже пятнадцати-двадцати метров.

После этого я еще долго гуглила информацию об утопленниках, пока меня действительно не вырвало. А когда я переселилась в зеленую комнату мамы, у меня в памяти всплывало не ее привычное лицо, а кольцо на пальце пожилой женщины. В один миг я страшно разозлилась на эту незнакомку, которая не исчезла в глубинах озера. И тогда в моей голове впервые зародилась мысль: вдруг мама это сделала нарочно? Что, если она намеренно оставила меня одну?

София чувствует себя хорошо.

Полная сил, она сидит в столовой рядом с Николеттой, выглядит свежей и здоровой, как обычно, только щеки ее толще, чем всегда, потому что она жует один тост за другим. То ли от волнения, то ли из-за угрызений совести, точно не могу сказать. Я же все еще чувствую себя вялой, в моем желудке раздрай, и я знаю, что не смогу проглотить ни кусочка. Наверное, я была без сознания несколько секунд, и все же ощущаю себя, словно на другой планете. Меня запутали, будто украли у меня кожу, и теперь предметы извне свободно могут проникать в мои внутренности.

Кажется, что все вокруг меня говорит, а головы ангелов по углам зала смотрят на меня мертвыми глазами, словно просят о помощи.

Мобильник Софии, который Филипп положил на стол перед Беккером, мерцает и умоляюще подмигивает мне застывшими кроваво-красными капельками. Они хотят, чтобы я их согрела. Деревянная столешница вибрирует под моими пальцами, в ушах шум.

Это был тест. Чертов тест, разыгранный как по нотам. Вчера вечером София получила от Николетты задание спрятаться сегодня утром и по возможности так, чтобы кто-нибудь из нас заметил ее исчезновение. Жребий пал на меня. Может, вчера ночью в душевой шла подготовка к этому спектаклю, а я наткнулась на заговорщиков…

— Вы все выполнили великолепно, — нахваливал нас Беккер, когда все выбрались из подвала.

Мальчики держали меня под руки с обеих сторон. Наверное, боялись, что снова упаду в обморок.

София просила не выдавать ее и клялась, что маленький спектакль в ванной не был частью задания — идея пришла спонтанно.