Неле Нойхаус - Живые и мертвые

Каждое ее слово пронзало его тщеславную душу, как удар ножа. Пия чувствовала это, глядя Рудольфу в лицо. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что она права.

– Врач, который не сопереживает своим пациентам, должен работать столяром, – добавила она непримиримо. – И если он потерпит крах, это не будет столь печально.

– У меня не было краха! – фыркнул Рудольф. У него на виске пульсировала вена, а на лбу выступили капельки пота.

– Ошибаетесь, был, – сказала Пия сочувствующим тоном, который привел профессора в бешенство. – Во всех отношениях – как в профессии, так и в личной жизни. Вы будете уже дряхлым, рассерженным стариком, когда выйдете из тюрьмы.

Лицо Дитера Рудольфа бесконтрольно дергалось, и он ладонями потирал бедра.

– Кто столкнул Хелен Штадлер под поезд? – спросила неожиданно Пия. – Вы хотели этим скрыть свой провал?

Профессор посмотрел на нее полным ненависти взглядом.

– Я хотел бы, чтобы это было так! – прошипел он хриплым голосом. – Я бы с радостью прикончил эту маленькую шлюху, которая разрушила дело всей моей жизни, но, к сожалению, это был не я!

Слюна брызнула с его губ, костяшки пальцев побелели.

– Кто же тогда? – спросила Пия невозмутимо. – Признайтесь нам в этом. Сотрудничество со следствием смягчит наказание.

– А не пошли бы вы куда подальше! – взорвался профессор. – Я немедленно звоню адвокату.

Пия и Боденштайн встали.

– Поищите лучше специалиста по уголовному праву, – посоветовал ему Боденштайн. – Придется отвечать перед судом по обвинению в нескольких убийствах.

– Вы ничего не сможете доказать! – закричал Рудольф вне себя от ярости. – Ничего!

– Заблуждаетесь. – Боденштайн холодно улыбнулся. – Вас видели ночью в субботу, когда вы выходили из дома Фрица Герке, после того как усыпили его хлороформом, а потом убили, введя большую дозу инсулина.

– Что вы несете? – воскликнул профессор. – Фриц был моим другом!

– Дружба может разбиться, если один из друзей лжет другому, – возразил Боденштайн. – Мы нашли у вас дома одежду, которая изрядно пропахла дымом. В вашем автомобиле лежали папки господина Герке и стеклянная бутыль с хлороформом. А у вас в сейфе мы обнаружили мобильный телефон, по которому вы в последние дни много разговаривали. Ваша дочь нам очень помогла.

Рудольф смертельно побледнел.

– Это она подусунула мне улики, потому что она меня ненавидит, – произнес он. – Мне нужен адвокат. Срочно.

* * *

– Что за отвратительный тип! – содрогнулась Пия, когда они вышли из помещения для допросов. – До Бурмейстера ему нет абсолютно никакого дела!

– Безумец с манией величия, который потерял всякую связь с реальностью, – согласился Боденштайн. – Себялюбец, ослепший от тщеславия.

– Если бы он нас не ввел в заблуждение, мы бы значительно раньше вышли на Штадлера. Это меня так разозлило, что я стала его провоцировать.

Они шли по коридору в переговорную комнату.

– Кого боятся Ригельхофф и Фуртвэнглер? Ведь все это было десять лет назад! – Пия остановилась перед дверью пожарной охраны.

– Что касается Фуртвэнглера или директора Франкфуртской клиники, то я их понимаю, – ответил Боденштайн. – Такой скандал и через десять лет скажется на репутации клиники, особенно если выяснится, что его пытались скрыть.

– Тогда в отношении адвоката ситуация такая же, – кивнула Пия. – Он активно участвовал в заметании следов и тоже должен опасаться, что потеряет лицензию или даже попадет под суд. Возможно, и здесь участвовали деньги за подкуп и молчание.

Боденштайн открыл стеклянную дверь, и они вошли в комнату для переговоров. Несколько коллег очнулись от летаргии, другие клевали носом и не отреагировали на их появление. На столах стояли грязные тарелки, пустые стаканы и бутылки, а между ними лежали пустые коробки из-под пиццы. Было душно и тихо, как в церкви. Боденштайн посмотрел на своих утомленных сотрудников и с надеждой подумал, что скоро все кончится и они наконец смогут отдохнуть,

За одним из столов сидели ответственный прокурор, Николя Энгель, Ким и Остерманн и тихо разговаривали.

Боденштайн и Пия подсели к ним и изложили разговор с Томсеном и Рудольфом.

– Штадлер убьет Хартига, как только они закончат с Бурмейстером, – сказал под конец Боденштайн. – И тогда весь этот скандал, возможно, останется нераскрытым, потому что другие будут молчать, чтобы не создавать себе проблем.

– Но зачем это Штадлеру? – спросила скептически Николя Энгель. – Судя по всему, Хартиг ведь соучастник.

– Штадлер считает себя не убийцей, а борцом за правое дело, – ответил Боденштайн. – Он использовал информацию, добытую Хелен, чтобы мстить тем, кто принес горе ей и ему. Он последовательно осуществлял этот план и не оставлял следов. Но потом что-то изменилось.

– Что? – спросил прокурор Розенталь, высокий лысый мужчина лет сорока пяти, который прослыл строгим судьей.

– Он расправился с самим Бурмейстером, – объяснил Боденштайн. – Не с его дочерью, не с подругой или бывшей женой. Почему? Почему он вдруг изменил тактику, которая до сего времени прекрасно работала?

– Может быть, он что-то выяснил, – предположил прокурор.

– Я тоже так думаю, – кивнул Боденштайн. – Но что? И от кого?

– От Хартига? – размышляла Пия.

– Нет, я подозреваю, что это была Вивьен Штерн, подруга Хелен, – сказал Боденштайн. – Человек извне, который открыл ему какую-то новую перспективу и, возможно, даже натолкнул его на мысль втянуть Хартига в свои планы.

– Джем и Катрин все еще у нее, – сообщил Кай. – Она отказывается приехать сюда.

– Когда мы говорили со Штадлером о дневнике его дочери? – спросил Боденштайн.

– Вчера вечером, – ответила Пия.

– Если Вивьен Штерн рассказала Штадлеру, что Хартиг всеми средствами намеревался препятствовать отъезду Хелен в Америку, то Штадлер должен был предположить, что Хартиг ухаживает за Хелен из чистого расчета, – изложил Боденштайн свою теорию. – Хартиг в собственных интересах втянул Штадлеров в историю с этим бесперспективным иском к Франкфуртской клинике, но, когда Хелен с помощью Томсена начала ворошить старое дело, ему пришлось ее от этого удержать, так как иначе выяснилось бы, какую роль в смерти Кирстен Штадлер сыграл он сам. Поэтому он подсадил ее на наркотики. Я уверен, что рано или поздно он запихнул бы ее в психушку, из которой она никогда бы не вышла. Кто-то – если не сам он – решил за него эту проблему, столкнув Хелен под поезд. Но Хартиг не имел представления о том, что семья Хелен и Томсен знали, что она его боится.

– Девушка попала в руки двух психопатов, которые потерпели в жизни крах во всех сферах, – добавила Пия. – Единственный, кто мог бы ее спасти, был Марк Томсен.

– Но почему он этого не сделал? – спросил Кай.

– Потому что он, вероятно, недооценил то, что действительно происходило между Штадлером, Хартигом и Хелен, – ответил Боденштайн.

– Но это всего лишь спекуляции, – вмешался прокурор Розенталь и покачал головой.

– Пока да, – согласился Боденштайн, – но в основе этих спекуляций лежит огромная работа полиции, как и сто лет назад – без генетических «отпечатков пальцев» и подобной чепухи. Кай, позвони, пожалуйста, Джему. Пусть он спросит у фрау Штерн, звонил ли ей вчера Штадлер.

– Но вы считаете, что Штадлер и Хартиг вместе занимались Бурмейстером, ведь так? – уточнил прокурор.

– Да, конечно, – подтвердил Боденштайн. – Хартиг превосходный хирург, а Штадлер все это снимал.

Ким не принимала участия в разговоре, а еще несколько раз просмотрела на ноутбуке Кая фильм с ампутацией кисти Бурмейстера.

– Меня смущает этот линолеум на полу на этом видео, – сказала, наконец, она. – Такой пол не делают на кухне и в мясных лавках. Слишком скользкий, если на него попадают вода и жир. Но мне бросилось в глаза кое-что другое. Посмотрите!

Она повернула ноутбук, на котором видео было остановлено на определенном месте. Все сконцентрировались на изображении.

– Вот! – Ким ткнула на точку на заднем плане. – Это деревянная скамья, над которой находятся крючки для одежды. Тогда пол соответствует! Они в раздевалке спортивного зала!

– Школьный спортивный зал! Вполне возможно! – согласился Кай. – Сейчас каникулы, и за школами в настоящее время не ведется наблюдение службой охраны объектов, как за офисными зданиями. На это у них нет денег.

– Очень хорошо! – похвалил коллег Боденштайн. – Сообщите наружной службе, чтобы они в первую очередь проверили школы с собственными спортивными залами на западе Франкфурта. Узнайте, сколько таких школ, и помните, что Штадлер еще далеко не завершил свою кампанию мести.

* * *

– Точное попадание, шеф! – сказал Кай Остерманн и положил телефонную трубку. – Штадлер действительно вчера вечером звонил Вивьен Штерн, вскоре после того, как вы уехали. Он спрашивал, что Хелен рассказывала ей о Хартиге и что тогда произошло. Кроме того, его интересовало, что случилось 16 сентября, в тот самый день, когда Хелен бросилась под поезд. Об этом я, конечно, тоже спрашивал фрау Штерн, и она, заливаясь слезами, подтвердила, что Хелен в тот день должна была встретиться с кем-то, кто собирался ей рассказать правду о смерти ее матери. У фрау Штерн было нехорошее предчувствие, и она хотела сопровождать Хелен, но та отказалась, заявив, что все держит под контролем.