Дмитрий Вересов - Черный ворон (Черный ворон - 1)

"Эти серьги оставляю Вам в возмещение расходов, связанных с моим пребыванием. Всеволоду Ивановичу скажите, что меня срочно вызвали в Иркутск".

Сойдет. Придумывать что-то еще нет времени. Безымянная сила гнала его прочь из ведьминского гнезда, на вольный воздух.

Алексей подхватил котомку и, стараясь не стучать сбитыми кирзовыми сапогами и не скрипеть входной дверью, выскочил из квартиры. Спускаясь по лестнице, он ни разу не оглянулся.

Антикварные часы в гостиной пробили семь раз.

- Жаль, - пробормотал он, уловив отголосок часового боя. - Жаль.

Так и трясся в пустом в этот ранний час трамвае с одной лишь мыслью, которую и мыслью-то было не назвать: "Жаль. Жаль. Жаль". И только на кольце вдруг подумалось: "Но куклу все же не раздавил". И мир начал расцвечиваться вновь.

Посидел на лавочке у Александринки, вспоминая все, что произошло с ним, поломал голову, что же делать теперь. Выходило, что нечего. Впрочем, не совсем так - оставалось у него в Ленинграде одно пустячное, чужое, в общем-то, дельце...

VIII

Дядя Гриша, солидный зэк-"хозяйственник" из Ленинграда, пришел по этапу, когда Алексею оставалось мотать всего три месяца, - правда, об этом еще никто не знал. С собой дядя Гриша привез кучу справок о правительственных наградах и трудовых заболеваниях и еще - валторну в коленкоровом чехле. Его почти сразу определили на хлеборезку, а свой инструмент он расчехлил, придя к Алексею в оркестрик. Музыкант он был так себе, но собеседник занимательный и человек без явной подлянки. Дядя Гриша, стреляный воробей, довольно долго присматривался к Алексею и только буквально накануне его освобождения за ночным чифирем Обратился-таки с серьезной просьбой. Уж больно удачно все сходилось, а второго такого случая пришлось бы ждать еще годы - всего-то их дяде Грише нарисовали восемь, за крупное хищение.

С одной стороны, была у дяди Гриши в родном городе давняя, основательная подруга Надежда Поликарпова. С другой стороны, далеко не все нажитое многолетними трудами возвратилось в казну - кое-что было припрятано по разным надежным местам, знать о которых ни Алексею, ни Надежде неинтересно. Но одно местечко оказалось, из-за понятной спешки, неудачным, гиблым - самое большее через год-два пойдет на снос ветхий дровяной сарайчик, и захованное в нем добро либо отойдет совершенно незаслуженно к случайным людям, либо пропадет вовсе. Обидно. И вот какая получается комбинация: Надежда знает, где сарайчик, Алексей теперь знает, что в нем примерно находится, а дядя Гриша знает, и что, и где, но только, по удаленности своей и несвободе, взять не может. Так пусть тогда возьмет Надежда. Кое-что сбережет для него, кое-чем сама попользуется. Ясное дело, в письме, которое подлежит обязательной цензуре, всего этого внятно не скажешь, а невнятно - Надежда не поймет, да и начальство, не любящее туману, не пропустит. Так что сам Бог велел Алексею, будучи, значит, в далеком Ленинграде, заглянуть к Надежде по такому-то адресу и передать пару приятных слов.

Конечно, добрый вестник в накладе не останется - об этом Надежда, баба умная, сама догадается. Только нужно сказать некое "петушиное слово", о котором дядя Гриша с ней давно уже условился на какой-нибудь подобный случай, а иначе примет она все за чистое фуфло и Алексея на порог не пустит.

Честно говоря, очутившись за воротами лагеря, Алексей напрочь забыл и об этом разговоре, и о самом дяде Грише. Вспомнил только сегодня утром, когда сидел на лавочке перед Александринкой и пытался сообразить, что же теперь делать. В Иркутске его никто не ждет, здесь концы обрублены... Разыскивать эту самую Надежду Поликарпову на какой-то улице Шкапина не очень-то и хотелось. Однако, раз уж все вышло, как оно вышло, почему бы не сделать доброе дело? К тому же никаких других идей не было вовсе.

И Алексей поплелся от Невского на юг, расспрашивая прохожих, где тут скупка, ломбард и улица Шкапина.

Скупка, которую ему указали, была закрыта. В ломбарде у него отказались принять украшения, сославшись на отсутствие прописки. Он ткнулся в пару комиссионных, но там ему отказали по той же причине, с явным подозрением поглядев на его более чем скромный наряд.

Конечно, кое-что он сможет пристроить по страшной дешевке какому-нибудь барыге, но барыгу нужно еще поискать... И, здраво рассуждая, неведомая Надежда Поликарпова, как подруга дяди Гриши и, скорее всего, женщина зажиточная, может в этом деле оказаться полезной... Опять же, других идей нету, а денег осталось совсем смешное количество.

Так он потихоньку, часу уже в седьмом вечера, Добрел до улицы Шкапина кривоватой, со страшными черными домами по сторонам, начинающейся глухим забором и пятью пивными ларьками подряд. Здесь, за Балтийским вокзалом, Алексей увидел совсем другой город, ничем не напоминающий ни величественный Невский, ни чистенький зеленый микрорайончик с монументальными домами послевоенной застройки, где жила семья его дяди. Дом Надежды Поликарповой он отыскал сразу, зато с квартирой пришлось помучиться. Одинокая старуха, сидевшая во дворе на перевернутом ящике, только тупо молчала и пускала слюни, а игравшие в "чижа" мальчишки вместо ответа послали его куда подальше и немедленно разбежались. Лишь в третьей парадной, такой же темной и обшарпанной, как две предыдущие, забравшись на четвертый этаж по щербатой лестнице, он увидел крашенную суриком дверь с номером "18", на обоих косяках которой лепилось десятка полтора электрических звонков. Под одним из них он не без труда прочел: "Поликарповой" и позвонил.

Сначала он услышал шарканье ног и звон упавшего таза. Потом визгливый старушечий голос крикнул: "Надька, к тебе звонятся!" Потом накатил и тут же стих определенно пьяный гам, кто-то радостно и громко сказал: "Базлыкины приперлись!" Затем - стук тонких каблучков, и дверь наконец открылась. На него смотрело вполне заурядное лицо женщины лет сорока с круглыми щеками и грубым, ярко размалеванным ртом, растянутым в улыбке. "Торговля или общепит", мгновенно определил он. Улыбка сошла, как только женщина увидела Алексея и его неказистый бушлат.

- Тебе чего? - прищурясь, спросила она.

- Вы Надежда Поликарпова?

- Допустим. - Женщина откровенно разглядывала его с головы до ног. - Что дальше?

- Я к вам по объявлению, - произнес Алексей заповедные слова, чувствуя себя полным идиотом.

- Какому еще объявлению? - уже совсем подозрительно спросила женщина.

- Насчет уроков музыки.

- А ну вали отсюда... - начала женщина, но тут же изменилась в лице, и Алексей понял, что она, не сказать чтобы пьяна, но явно подшофе. - Постой, постой... И на какой музыке ты играешь?

Это шло уже по тексту.

- Могу на любой, но все больше на валторне... Женщина схватила Алексея за рукав и втащила в длинную, узкую прихожую.

- От Гриши, да? - быстрым полушепотом спросила она.

- Да. Он просил...

- Т-с-с, тихо... Потом расскажешь. Соседи проклятые...

Она уже тащила его по бесконечному коридору.

- У меня гости сейчас. Ты при них тоже особенно не того, хотя люди хорошие, и Гришу помнят. Я скажу, что ты оттуда, по одежке видать, но про остальное только когда уйдут... Есть хочешь?

- Да не отказался бы, - сказал Алексей, за день съевший только пирожок со стаканом газировки.

- Вот и хорошо... Ты свой клифт лучше в коридоре оставь. Тебя как звать-то?

- Алексеем.

- А вот и Алексей, друг нашего Григория Семеновича! - объявила женщина, вталкивая Алексея в комнату.

Сквозь дым он толком не разглядел ни лиц, ни обстановки. За столом сидела небольшая, но уже вполне веселая компания.

- О-о-о!

- Как там Гришенька?

- Гостям рады!

- Штрафную ему!

- Какой хорошенький мужчинка!

- Спасибо, спасибо, - говорил Алексей, подталкиваемый к столу. - Гриша хорошо, здоров, хлеборезом работает, вам велел кланяться, с удовольствием, спасибо, за ваше здоровье!

Он махом осушил полный стакан удивительно приятной водки и только после этого сел на подставленный стул.

- От это по-нашему!

- Закусить ему! Надь, где тарелки?

- Огурчика!

Минут пятнадцать Алексей ел, что подкладывали на тарелку: салаты, мясной и овощной, студень, шпроты, ветчину, - запивая ситро, односложно отвечая на вопросы и опрокидывая рюмочку после каждого тоста. Потом он откинулся на спинку стула и в охотку закурил. Сидевшие за столом уже обрели для него лица. Высокий лысый мужчина в очках и полувоенном кителе, типичный комендант. Толстая женщина в дорогом бархатном платье. Шумный, размахивающий руками еврей, чуть напоминающий шимпанзе. Хозяйка в вышитой кофточке. Еще одна женщина, помоложе, примерно сверстница Алексея, длинноносая, в мелких химических кудряшках. Рядом с ней упитанный брюнет, совсем мальчишка, румяный и усатый, но очень застенчивый. Алексей вступил в разговор уже активно.

- И что, действительно музыкант? Что кончал? - допытывался у него веселый еврей.

- Учился в консерватории. Дошел до третьего курса.