Михаил Черненок - Сиреневый туман

— Уникальный случай, — согласился Бирюков. — Выходит, Галактионова влюбилась в Спартака с первого взгляда?

— Юлька не влюбчивая, она увлекающаяся. Первое время, когда сошлась со Спартаком, порхала, словно пташка: «Ой, Аня, у нас такая любовь, такая любовь, ну прямо — тысяча и одна ночь!» Постепенно восторг стал угасать, а с августа прошлого года, по-моему, сказки Шахерезады вообще кончились.

— Почему?

— Скорее всего, у Юли появилось новое увлечение.

— Не Хлыстунов?

— Хлыстунова Юля терпеть не могла, хотя увивался он возле нее настойчиво. Это ведь с легкого Юлиного словца его Хлестаковым прозвали.

— Говорят, к ней какой-то седой дядя из Новосибирска на «Тойоте» подкатывает…

— На японских машинах к нам, большей частью, кемеровчане заезжают… — Огнянникова, задумавшись, прикусила нижнюю губу. — А вообще-то однажды у Юлиного склада я видела белую «Тойоту» с новосибирским номером. Лет пятидесяти дядечка приезжал.

— Как он выглядит?

— Очень представительный. Знаете, с этаким… породистым лицом аристократа. Но не седой. Волосы густые, волнистые, с проседью. Виски, правда, белые. По осанке видно — птица большого полета. Юля для него — замухрышка. Тут, Антон Игнатьевич, если и есть какая-то связь, то, скорее всего, деловая.

— Казаринов знал о «деловых» связях Галактионовой?

— Конечно. По-моему, Спартак шантажировал ее этим. Потому так долго и продержался возле Юленьки. С первым мужем Юля и полгода не прожила.

— Родительское наследство Галактионовой — миф или правда?

— Правда. У нее от отца даже валютный счет во Внешэкономбанке остался. Тысяч пятнадцать или двадцать долларов. Он ведь моряком был, в загранплавании работал.

Рассказала Огнянникова Бирюкову и о том, почему Галактионова стала щедро угощать грузчиков. Оказывается, Юля решила задобрить парней, чтобы взяли ее под свою защиту от Спартака, который в последнее время стал для Галактионовой «просто невыносимым». Однако, по мнению Анны Леонидовны, убить Казаринова грузчики, если уж и могли, то не умышленно. Конечно, парни они пьющие, но рукам волю не дают. Только у бригадира Артема Лупова есть привычка «аргументировать» свои убеждения кулаками. Этим он и держит бригаду в ежовых рукавицах.

На вопрос Бирюкова — что можно сказать о бывшем начальнике торгового отдела райпо Анисиме Гавриловиче Марусове? — Анна Леонидовна ответила коротко:

— Дурак, зато надежный.

— В смысле, партии и правительству предан? — улыбнулся Бирюков.

— Нынешнее правительство Марусов не любит. Крутыми реформами оно лишило Анисима Гавриловича теплого места, — тоже с улыбкой ответила Огнянникова. — Он был надежным подручным у руководства райпо, хотя в торговых делах — как баран в Библии.

— Как же справлялся с работой?

— Блестяще распределял дефициты по торговым предприятиям. Разделить, скажем, двадцать стиральных машин на десять предприятий гениального ума не надо. Говорю, конечно, упрощенно, но смысл — точный. У Марусова никогда не было своего мнения. Всю жизнь он ретиво выполнял руководящие указания.

— За что Анисим Гаврилович уволил Казаринова?

— Крепко насолил ему Спартак.

— Чем?

— На базу поступил недорогой телевизор цветного изображения. Марусов оформил его себе. Когда привезли покупку домой, Спартак то ли случайно, то ли, как говорят грузчики, умышленно уронил эту технику с машины и разбил вдребезги. Шуму было до небес! Анисим Гаврилович хотел подавать на Казаринова в суд, но в конце концов разбитый телевизор списали на текущие убытки райпо, а Спартака выгнали с работы. Казаринов тут же принародно объявил Марусову войну.

— Не кончились ли эта война его поражением? — быстро спросил Бирюков.

Огнянникова неопределенно пожала плечами:

— Мне кажется, для такой «победы» у Марусова духу маловато, но чем черт не шутит… Спартак о многих махинациях на базе знал, мог шантажировать Марусова. Кстати, на шантаж и вымогательство он был большой мастер. Чтобы спасти собственную шкуру, Марусов, конечно, не сидел сложа руки. Выкручиваться из неприятных ситуаций Анисим Гаврилович умеет. Последний раз видела их очень распаленными.

— Когда это было?

— По-моему, четвертого июля. Недалеко от конторы райпо, у продовольственного магазина, они сцепились так крепко, будто враждующие стороны на митинге.

Бирюков заинтересовался «митингом» детально. К сожалению, Огнянникова, проходя мимо «враждующих сторон», поняла лишь, что Казаринов угрожал посадить Марусова за «приватизированный холодильник», а Анисим Гаврилович в запале рубанул: «Пока ты, алкаш, меня посадишь, я тебе голову расшибу!» В ответ Казаринов замахнулся на Марусова авоськой с бутылками, но тот заломил Спартаку руку, что даже бутылки зазвенели. Когда и как они разошлись, Анна Леонидовна не видела.

Сразу после разговора с Огнянниковой Бирюков предложил следователю Лимакину срочно допросить бывшего начальника торгового отдела.

Допрос Марусова Лимакин начал в присутствии прокурора. Антон Бирюков сидел у торца следовательского стола и краем глаза наблюдал за Анисимом Гавриловичем. Марусов заметно нервничал. Крупные на выкате глаза его безостановочно косились то на следователя, то на прокурора, а пунцовое от напряжения лицо было словно окаменевшим. Едва Лимакин заполнил со слов допрашиваемого анкетные данные протокола, Анисим Гаврилович дрогнувшим голосом предупредил:

— Если хотите мне предъявить политическое обвинение за организацию митинга у райисполкома, то заявляю протест и непременно подам жалобу в областную прокуратуру.

— Политика не по нашему ведомству, — спокойно сказал Лимакин. — Нас интересуют дела уголовные. Когда вы последний раз виделись со Спартаком Казариновым?

Марусов уставился на следователя свинцовым взглядом:

— Я дневника встреч с алкоголиками не веду.

— Нам не надо полного перечня. Расскажите о последней встрече.

— Когда вы приезжали ко мне домой, я русским языком сказал, что не помню.

— Анисим Гаврилович, — вынужден был вмешаться Бирюков, — неужели у вас такая короткая память? На прошлой неделе возле продовольственного магазина рядом с райпо вы довольно серьезно разговаривали с Казариновым. Вспомните, как он авоськой с пустыми бутылками на вас замахивался…

Марусов резко, будто его ударили по щеке, повернулся к Бирюкову:

— Какими бутылками?..

— Пустыми молочными в сетчатой авоське.

— Вот как… пустыми… в авоське… — Анисим Гаврилович, словно от внезапного озарения, хлопнул себя по лбу: — О! Вспомнил!.. Ну, в самом деле, Казаринов вымогал у меня денег на похмелье, но, как говорится, не на того нарвался. Если каждого алкоголика опохмелять, у меня пенсии не хватит. Водочная цена нынче — глаза на лоб лезут!

— Как вы с ним разошлись?

Марусов натянуто улыбнулся:

— Как в море корабли.

— А точнее?..

— Точнее, к консенсусу мы не пришли, и я посоветовал Спартаку поискать более щедрого товарища.

— Он вам не угрожал?

— Чем алкоголик может мне угрожать?

— Скажем, «приватизированным холодильником»…

— Извините, товарищ прокурор… — Марусов нервно вытащил из кармана пиджака пухлый бумажник, порылся в нем дрожащими пальцами и протянул Бирюкову квитанцию к приходному кассовому ордеру. — Стоимость японского холодильника я оплатил в бухгалтерии объединения розничной торговли. Вот документ, заверенный всеми подписями и печатями. — И, вроде оправдываясь, заторопился: — Казаринов из тех обывателей, которые считают, коль человек долго работал в торговле, значит, непременно жулик. Значит, его можно отправлять в колонию без суда и следствия. Вот об этом Спартак и кричал на всю улицу. Чтобы остепенить его, пришлось прицыкнуть и в пределах допустимой самообороны применить физическую силу. Однако телесных повреждений при этом я Казаринову не нанес.

— Но голову расшибить обещали…

— Мало ли чего можно сгоряча наобещать. Спартак унижал меня последними словами… — Анисим Гаврилович насупился. — Если говорить начистоту, у меня давно выработалась привычка отвечать на грубость грубостью. Не приучен, понимаете ли, к оскорблениям. С комсомольской молодости на руководящей работе. Всегда уважал субординацию к старшим товарищам. Такого же отношения требовал у подчиненных к себе. Хотите верьте, хотите нет, даже от родной жены не терплю подначек и оскорблений, в плохом настроении могу крикнуть слово «убью». Не всерьез, разумеется… — Марусов повернулся к следователю. — Прошу обязательно отразить это в протоколе…

— Все, что нужно, будет отражено, — сказал Бирюков. — А пока давайте поговорим без протокола. Куда исчезла упаковочная коробка от купленного вами холодильника?