Анна и Сергей Литвиновы - Солнце светит не всем

БП нервно зашагал по участку. В мозгу пульсировало два вопроса. Как это там говорил Владимир Ильич: «Что делать?» и «Кто виноват?» И еще: как он казнит виновных.

Потом он сделал над собой усилие, отставил вопрос о «девятках» – о, секачи! о, суки яровые! – и сосредоточился на том, как вытаскивать товар из легавки.

Ель так ель… Могло быть и хуже.

Нет, ждать помощи от Тани он не будет! Надо спускаться самому. Парашют намертво запутался в колючих ветках. Придется оставить его здесь. Может, потом они вернутся и спилят дерево. Только чем его пилить? Таниной пилкой для ногтей?

Дима освободил правую руку, перекрестился и начал осторожно скользить вниз.

«А сейчас займемся экипажем», – решил Петренко. Но сперва…

– Что дал личный досмотр пассажиров? – обратился он к другому своему помощнику, старлею Васькину.

– Практически ничего, товарищ капитан.

– Практически?

– Ни оружия, ни наркотиков. Один из пассажиров перед полетом сдал стюардессе под расписку газовый пистолет.

– Крупные суммы денег при ком-то есть?

– Пассажир Иванов. Четыреста восемьдесят семь миллионов сотенными бумажками. То есть, считай, пол-«лимона» новыми.

– Иванов?

– Расул Абдуллаевич. Тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения. Проживает в Махачкале.

– Один из дагестанцев?

– Так точно.

Петренко этой информации не обрадовался. Значит, дагестанцы нервничают из-за того, что их засекли с чемоданом денег. Деньги, конечно, левые – но дело это милицейское, а не его.

– А что говорят эксперты?

– Работают. По предварительным данным, взрывные устройства – самодельные дымовые шашки.

– Шашки? И из-за них чуть самолет не грохнулся?…

Васькин пожал плечами.

– Что-нибудь еще? – продолжил Петренко.

– Так точно! В салоне обнаружен сильно обгоревший шприц.

– Сильно обгоревший? Его что же, прямо в огонь бросили?

– Не могу знать, но он был неподалеку от очага пожара номер один.

– Вот что, – решился Петренко. – Оформляй задержание на трое суток тех двоих, что с обожженными ногами. Пусть эксперты возьмут у них анализ крови и мочи – проверят на алкоголь, наркотики, сильнодействующие лекарственные препараты. Пусть вены их осмотрят!… Экспертов умоляй, пускай все сделают быстро. Потом этих двоих, забинтованных, – ко мне на допрос.

– А с дагестанцами что?

– Бери их себе. Покалякай по душам. Послушай байки, кому деньги везут. А я пока с сопровождающим поговорю и с экипажем.

Вот он на земле. Во всех отношениях на земле.

С ели Дима спустился без потерь. Парашют жалкой простынкой остался висеть на дереве. Можно подвести итоги.

Спина болит, лицо разодрано в кровь, левый глаз заплыл. Он в глухом лесу. Судя по всему, где-то в Карелии. Или на Вологодчине. Ясно, что глушь дикая. Пока он падал, не увидел ни единой приметы цивилизации. Ни дороги, ни домика, ни линии электропередачи. Только леса, леса, леса… Есть от чего впасть в уныние. Но Дима любил пословицу: «Нет худа без добра». И умел в любой, самой неприятной ситуации отыскивать светлые стороны.

И теперь он отдышался, лежа на холодной земле под проклятой елкой, промокнул рукавом кровоточащие царапины и на минуту закрыл глаза. Он представил любимую газету с шапкой на первой полосе: «НАШ КОРРЕСПОНДЕНТ ВЫПРЫГИВАЕТ ИЗ ГОРЯЩЕГО САМОЛЕТА!» Ниже – его фотография с парашютом за плечами.

Дима вскочил на ноги. В конце концов, все не так уж и плохо. Он пережил восхитительное приключение. И он напишет свой «репортаж века»! И еще знакомство с этой Татьяной – очень многообещающее…

Где там эта полянка, на которой она приземлилась? Кажется, осталась левее…

Вскоре в аэропорт Пулково пожаловало телевидение.

К тому времени всех пассажиров, кроме двоих задержанных, еще раз тщательнейшим образом обыскав, посадили на рейс, следующий в Архангельск, – чтоб не отсвечивали тут перед телекамерами. В пути их будут сопровождать и исподволь опрашивать, воссоздавая точную картину случившегося, двое оперативников.

Отпустили и дагестанцев. Их допрос ничего не дал.

– Дом в Архангэльске бэрем, дом! Бабка наследство оставила! – твердили они на допросе у Васькина. Но хотя бы приблизительный адрес покупаемого дома не назвали, и документов о вступлении в наследство у них не оказалось.

– И дом, и наследство – это все, конечно, чушь, – сообщил Васькин, – оформляем задержание?

– Пусть себе летят, – возразил Петренко. – Не барское это дело – с их миллионами разбираться. Сообщи милицейским в Архангельск, какие гости к ним пожалуют. Пусть встретят их и посмотрят на месте.

– А может, это именно их хотели грабануть в дороге? – настаивал на своем Васькин.

– Хотение – не преступление, – буркнул Петренко. – Отпускай!

– Ay! Ay! Ди-ма-аа!

Лес – огромный заповедный лес – молчал.

Таня чуть голос не сорвала, но Дима не откликался.

– Придется идти на поиски, – вздохнула Таня. – Только куда?

– Он приземлился позже нас? – поинтересовался Игорь.

– Да. Я видела, что его купол был сверху.

– Значит, он наверняка сел на дерево. Прошло время, пока он с этого дерева спустился. Теперь, наверно, идет к нашей поляне. Ее он наверняка сверху видел… Так что сидим ждем. Изредка покрикиваем.

Таня поняла, что Игорь прав. И подчинилась. Чуть не впервые в жизни. Почему-то именно Таня всегда принимала самые верные решения. Она была лидером. Ее слово всегда оставалось последним. И люди охотно ей подчинялись.

Но этот Игорь – сильный человек. Стоит послушаться его. Можно спокойно постелить на землю парашют и ждать.

– У тебя есть сигареты? – спросила Таня.

Дима с тоской посмотрел на свой парашют, который он навсегда оставлял на дереве. Купол, конечно, не из самых лучших, но все-таки он обошелся ему в девятьсот честно заработанных и с трудом скопленных баксов… Вряд ли гонорара от «репортажа века» хватит на покупку нового «мешка».

Но что оставалось делать… Самому парашют не снять.

Спина по-прежнему болела, но идти он мог вполне. Вряд ли это перелом ребер. Просто сильный удар.

Диме повезло – он сразу взял верное направление и неожиданно быстро вышел на поляну. Таня и человек, утащивший ее за борт, спокойно сидели, подстелив парашют, и покуривали.

– Партизанен! Хальт! Ауфштейн! – прокричал Дмитрий.

Таня радостно вскочила на ноги:

– Димка! Ура! С тобой все в порядке!

Таня бросилась к нему навстречу и крепко сжала в объятиях. Дима внутренне сжался, когда она вцепилась в его спину, но больно не было. Значит, точно не перелом.

Игорь протянул Диме руку:

– Позвольте представиться: Игорь Сергеевич Старых.

Капитан Петренко решил сначала поговорить с сопровождающим, а экипаж оставить на закуску.

Аркадий Мишин, лейтенант. Двадцать девять лет. Докладывает спокойно и подробно:

– В десять сорок пять я прошел по салону. Посмотрел на пассажиров. Ничего подозрительного не заметил. Взрыв раздался, когда я был в туалете. Я сразу определил, что это не бомба, а дымовая шашка. С трудом пробрался к кабине – началась паника, и пассажиры загораживали проходы. Почувствовал, что борт начал терять высоту.

– Почему? Какая связь между дымовой шашкой и управлением самолета?

Аркадий замялся. Ему не хотелось «подставлять» экипаж. Но ведь все равно есть «черный ящик», да и этот коллега, как пить дать, летунов расколет. Цепкий малый… Поэтому Аркадий отвернулся и неохотно сказал:

– Пилоты взяли в кабину ребенка. Мальчик двенадцати лет. В момент взрыва шашки за штурвалом сидел он.

– Та-ак, – протянул Петренко.

Теперь он начинал понимать. Очевидно, парень со страху вцепился в штурвал, и самолет потерял управление. Слава богу, что пилоты все-таки успели взять ситуацию под контроль! Их не отстранять от летной работы надо, а ордена давать. Вернее, так: от полетов отстранить, но дать ордена.

Это у нас извечное: люди благодаря личному героизму выбираются из того самого штопора, куда срываются благодаря собственному раздолбайству.

– А почему произошла разгерметизация салона? – продолжил допрос Петренко.

Аркадий внутренне собрался. Пора переходить к самому неприятному.

– Когда я заходил в туалет, оттуда вышел мужчина. На вид лет тридцать-тридцать пять. Рост примерно сто семьдесят пять. Брюнет. Глаза серо-голубые. Особых примет нет. Я сделал ему замечание – как обычно, за курение…

Петренко хотел прервать – к чему эти подробности? Но внутренний голос подсказал: «Слушай! Слушай внимательно!»

Аркадий продолжал:

– Когда началась вся эта заваруха, я потерял его из виду… Пилоты боролись с потерей высоты и с задымлением в салоне. Я по громкой связи успокаивал пассажиров. В десять пятьдесят семь приборы показали разгерметизацию самолета. Была открыта задняя дверь. Ее закрывали штурман и бортинженер.