Ева Львова - Английское дело адвоката

– С чего это они нас ждут? – насторожился Устинович-младший.

– Владелец бюро защищал Энди Мак-Корника в Королевском суде. Разве тебе не хочется с ним побеседовать?

– Ты знаешь, Агат, не возникает такого желания, но, как видно, придется, – хмуро проворчал кудрявый друг, вскидывая на плечо сумку и двигаясь за мной.

Я шла по схеме, начерченной на обратной стороне визитки, внимательно следя за названиями улиц и нумерацией домов, пока не достигла нужного строения. Старинное здание адвокатского бюро уютно разместилось в тихом зеленом скверике. Перед ним расположился фонтан, в его центре застыл изготовившийся к прыжку мраморный лев, из раскрытой пасти которого с шумом вырывалась вода. На мощенной булыжником площадке рядом с фонтаном сидели на лавочке два джентльмена в костюмах и галстуках и, дымя сигаретами, оживленно спорили. Тема спора показалась мне интересной, и я присела на соседнюю лавочку, сделав вид, что рассматриваю мраморного льва. Мало что понимающий Борис в недоумении опустился рядом, шумно переводя дух.

– Британская столица буквально плавится от зноя, – горячо говорил блондин с глубоко посаженными глазами цвета осеннего неба. – Малькольм Уоллис – ты его знаешь, – он проработал в нашем бюро около года, а потом перевелся в Лондон, так вот, он написал мне, что адвокатам, выступающим в Лондонском королевском дворце правосудия, даже разрешили в течение нескольких дней обходиться без париков.

Должна заметить, что традиционная униформа британских судей, прокуроров и адвокатов существует уже на протяжении нескольких веков, однако официально последняя модель облачения служащих Фемиды была узаконена только в конце двадцатого века. В отличие от России, в Великобритании имеется два вида адвокатов. Работающий непосредственно с клиентом, но не имеющий права выступать в суде – это солиситор. И есть адвокаты-барристеры, которые непосредственно с клиентом не работают, а получают готовую информацию о деле от солиситоров и затем выступают со своими знаменитыми пламенными речами в судах. При положительном исходе дела вся слава достается барристерам, в случае удачной речи именно его имя остается в анналах судебной истории. Меня давно удивляла английская система правосудия с двумя категориями адвокатов, что не соответствует мировой судебной практике и объясняется в основном историческими причинами, консерватизмом английской судебной системы да и нежеланием барристеров терять привилегированное положение и материальные выгоды. Согласно принятому в девяносто четвертом году прошлого века закону, старшие выступающие адвокаты-барристеры должны быть одеты в шелковую мантию поверх адвокатской хламиды и короткий парик. Их младшие по рангу коллеги одеваются в матерчатые мантии и тоже носят короткий парик. Облачением для «внесудебных» адвокатов-солиситоров являются черные матерчатые мантии, а вот парики им вовсе не положены. Кстати, людей в мантиях и париках можно увидеть только в Королевском дворце правосудия. Члены магистратуры и мировые судьи ходят в обычных современных костюмах и галстуках, совсем как два разгоряченных жарой и беседой джентльмена у фонтана.

– Уоллис пишет, что решение позволить адвокатам-барристерам снять на период жаркой погоды парики было принято не просто так, а по рекомендации врачей, – разглагольствовал блондин. – Причем на такую крайнюю меру пошла только третья судейская палата, и разрешение было дано лишь адвокатам. Судьи, как люди государственные, хотят они того или нет, должны демонстрировать стойкость и проводить заседания в полном обмундировании. Насколько я помню, случаи отказа от ношения парика за всю историю английского суда случались всего три раза, и каждый раз виновницей оказывалась жара. Да и то сказать, что за барристер без парика?

– А я считаю, что парики и мантии – это пережиток прошлого, – сверкнул глазами на собеседника брюнет с резкими складками вокруг рта. – Мы с тобой хоть и барристеры, прекрасно обходимся костюмами!

– Да нет же, старик, ты не прав! Атрибуты судейского облачения необходимо сохранить как часть английской истории! Они олицетворяют символ власти, напоминают судьям и адвокатам об их высоком предназначении, помогают людям, участвующим в процессе, разобраться, кто есть кто, ну и, в конце концов, парики и специальная одежда до какой-то степени меняют облик адвокатов и судей, что дает им некоторую степень анонимности. Это особенно важно для тех, кто участвует в громких уголовных делах.

– А я считаю, – раздраженно проговорил брюнет, – что человек в парике и мантии оказывает несомненное психологическое давление на жертв и свидетелей, особенно молодых и психологически уязвимых! Кроме того, ношение парика может спровоцировать развитие чувства собственной исключительности у его носителя! Разве ты не понимаешь, что парик как пережиток прошлого не дает и самой судейской системе шагать в ногу со временем? Я слышал, что против париков высказываются и адвокаты-солиситоры, так как, по их мнению, отсутствие париков на их головах дает повод клиентам и другим участникам процесса относиться к ним как к второсортным адвокатам, тогда как они проводят основную работу по подготовке дела к слушанию в суде. Да и не все адвокаты-барристеры также довольны этим аксессуаром униформы, так как, по их мнению, парик только мешает в работе – в нем жарко даже в прохладную погоду. Уж мы-то с тобой знаем, что редко кто из адвокатов заказывает парик специально для себя. В основном они передаются «по наследству», поэтому неудобны, как чужая, не по размеру подобранная шляпа, что тоже отвлекает от работы.

– Ничего страшного, это поправимо, – не моргнув глазом парировал оппонент нетерпимого к парикам брюнета. – Я слышал, властями рассматривается вопрос о том, чтобы адвокаты и судьи имели право просто класть парик рядом с собой на стол как символ принадлежности к высшему судейскому эшелону, а не носить его на голове.

– Какая чушь! – вспыхнул противник старых традиций. – В Лондоне я беседовал с владельцем фирмы по производству париков для нужд судебной системы мистером Стенли Гинзбургом, так вот, он отнюдь не является ярым поклонником париков! Как известно, парики для судей и адвокатов исторически производятся только в Англии, и если раньше этим занимались несколько фирм, то теперь они остались практически одни. Это ручная работа, и, чтобы изготовить один парик, требуется до трех с половиной недель кропотливого труда. Делают их из натурального конского волоса, с которым работать очень трудно. Кроме того, фасон париков довольно сложен и безнадежно устарел, вследствие чего мастерам приходится пользоваться допотопными технологиями. Настоящая стоимость одного парика не менее тысячи фунтов, тогда как фирма вынуждена продавать их по четыреста пятьдесят. Можешь себе представить, сколько они на этом теряют?! Но и цены поднять тоже нельзя. Маститые судьи и адвокаты, имеющие хороший доход, уже все при париках. Так что основными покупателями являются вчерашние студенты. А откуда у молодого человека такие деньги? Просить с них по тысяче фунтов Гинзбургу совесть не позволяет. Так что фирма-производитель была первой, кто поддержал кампанию за отмену париков.

– По поводу чего холивар? – шепотом осведомился Борис, с интересом рассматривая вынувших по третьей сигарете спорщиков, судорожно щелкающих зажигалками в попытке прикурить на ветру.

– Ты не поверишь, Борь, люди спорят по поводу париков и мантий адвокатов Королевского суда, – ответила я, поднимаясь со скамейки, делая шаг к фонтану и с наслаждением полоская в воде влажные от жары руки.

– Делать им нечего, – пробормотал Борис.

Следуя моему примеру, кудрявый друг шагнул вперед и, зачерпнув в фонтане полные ладони воды, умыл лицо, не забыв и про шею.

– Хорошо-то как! – блаженно прищурился он на яркое дневное солнце, начиная лениво расстегивать рубашку. – Может, мокнуться в фонтанчик? Никто не увидит.

– Борь, пойдем, а то опоздаем на встречу с мистером Бьюкененом, – заволновалась я, опасаясь неблагоприятных для Джуниора последствий.

В Европе, конечно, принято в жару купаться в фонтанах, но как на это посмотрит уважаемая британская фирма, перед которой разбит фонтан? Вдруг она сочтет вид Джуниора, разоблаченного до закатанных до колена брюк, неуважением к себе и подаст иск с требованием возместить моральный ущерб?

– Бьюкенен уйдет по делам, – как могла хитрила я, – и будем потом караулить его у дверей конторы.

Устинович-младший кинул прощальный взгляд на голубую водную гладь, по которой ветерок гнал легкие барашки, и, уныло свесив истомленную жарой голову, поплелся следом за мной. Поднявшись на каменное крыльцо с литыми перилами, я взялась за медную ручку в форме головы льва, отполированную до зеркального блеска, и, потянув на себя массивную дверь, шагнула через порог. В адвокатском бюро стояла прохлада от кондиционера. Борис втянул носом воздух и воспрянул духом.