Ростислав Самбук - Скифская чаша

С т е ф а н и я. Откуда мог знать, кто такие?

Щ у п а к. И дураку ясно: идут отдельным списком...

С т е ф а н и я. Логика в этом есть. Однако зачем Рутковскому списки, если не работает на какую-нибудь разведку?

Щ у п а к. Может, рассчитывал продать? Тому же Лодзену?

С т е ф а н и я. Навряд ли. Поставил бы точку на своей карьере. А он парень умный.

Щ у п а к. Ты дурака не выберешь.

С т е ф а н и я. И откуда мог знать о ценностях?

Щ у п а к. Об этом не знал никто, кроме Лебедя и Иосифа Лакуты. Пан Зиновий мог догадываться, что это — список резидентов, и придержать его. Через некоторое время, вероятно, надеялся продать полковнику за значительно бо́льшую сумму.

С т е ф а н и я. Сколько получил за списки?

Щ у п а к. Семьдесят пять тысяч долларов.

С т е ф а н и я. Ищи теперь Богдана со Стефаном!

Щ у п а к. Конечно, с такими деньгами...

Рутковский остановил бобину и закурил. Дело принимало совсем неожиданный оборот, и нужно сосредоточиться. Глубоко затянулся несколько раз и снова включил магнитофон.

С т е ф а н и я. А сколько у тех резидентов? Ну ценностей?

Щ у п а к. Там, Стефа, бешеные деньги. Если сохранились... Допустим, часть из них хлопцы истратили, не без этого, но и продать в Польше золото и бриллианты не так просто. И если мы найдем списки, не забудем и тебя.

С т е ф а н и я. Это — деньги организации.

Щ у п а к. Много имеешь от Стецько? Если бы он заботился не о себе, а об организации... Короче, про ценности никто не должен знать: пан Лебедь, я и ты, больше никто. Нужно найти список, это самое главное.

С т е ф а н и я. Думаете, у пани Мирославы?

Щ у п а к. Ты хорошо знаешь ее и должна провернуть это дело.

С т е ф а н и я. Как?

Щ у п а к. Скажешь, что организация должна ознакомиться с бумагами пана Зиновия.

С т е ф а н и я. А если не захочет показать?

Щ у п а к. Должна знать, как мы поступаем с неслухами. Завтра пойдешь к ней.

С т е ф а н и я. Завтра воскресенье, и мы...

Щ у п а к. Пани Мирослава в отъезде и возвращается завтра. Была бы дома, ты пошла бы к ней сегодня.

С т е ф а н и я. Завтра так завтра.

Щ у п а к. И ни слова Рутковскому. Не нравится он мне. Жаль, что ты выбрала его. И может случиться...

С т е ф а н и я. Что?

Щ у п а к. Все может случиться, Стефа, и надеюсь, ты не очень будешь переживать.

С т е ф а н и я. Все, что касается Максима, я буду решать сама.

Щ у п а к. Договорились. Сейчас самое главное — найти список. Не мешкай и завтра навести пани Мирославу. Я позвоню тебе вечером.

С т е ф а н и я. Пожалуйста.

Щ у п а к. А теперь спешу, такси меня ждет.

Звук исчез, и пленка снова зашуршала. Рутковский выключил магнитофон. Посидел немного, обдумывая услышанное, и пошел ловить форель. Чуть ли не сразу вытянул большую рыбу. Клевало хорошо, и за час Максим поймал около десятка сильных серебристых рыб.

Стефания, увидев улов, захлопала в ладоши и, поднявшись на цыпочки, поцеловала Максима в щеку. Она быстро почистила рыбу и начала жарить, а Рутковский растянулся на коврике, наблюдая за ловкими движениями Стефы, и вспоминал услышанный разговор. Что сказал Щупак? Кажется, так: «Все может случиться, Стефа, и надеюсь, ты не очень будешь переживать»?

Это о нем, Максиме Рутковском, и только дураку не понять, о чем идет речь. А как ответила Стефания?..

«Все, что касается Максима, я буду решать сама...» То есть она фактически соглашается со Щупаком и лишь обусловливает свою позицию. Стефа, которая только что так нежно поцеловала его.

А завтра она пойдет на квартиру к вдове Лакуты за списком резидентов... Самый важный документ пана Зиновия...

Рутковский подумал, что не имеет права прозевать этот список. Но что же можно сделать? Стефания, конечно, не покажет его: она уже почувствовала запах больших денег — вот тебе и идейный оуновский боец, стоило Щупаку рассказать про драгоценности, и куда подевалась идейность... Однако же красива, бестия, сидит на маленьком стульчике около костра, в цветастом купальнике, переворачивает на сковородке рыбу и посматривает на Максима лукаво, будто ничего и не произошло, будто и не было четыре часа назад разговора с Хромым дьяволом и не предала она Рутковского.

Да разве только теперь?

Стефания будто прочитала мысли Максима, глянула искоса и улыбнулась — разве улыбается так нежно женщина, которая только что предала?

А может быть, он неправильно понял ее?

Стефания позвала Максима есть рыбу. Они распили бутылку белого вина. Стефа чокалась с ним и заглядывала в глаза как-то удивленно, будто впервые видела. Максим понимал причину этого удивления — Стефа сейчас взвешивала, что для нее важнее, и, наверное, сделала вывод: одно другому не помешает, где те эфемерные оуновские богатства, может быть, все уже пошло прахом, ведь люди, которым доверили их, тоже не дураки — ищи где-то в Аргентине или Австралии хоть сто лет! А Максим сидит рядом, и никуда от этого не денешься, она сама выбрала его, уже привыкла к нему, возможно, немного любит.

После обеда Максим выкупался в речке и предложил возвращаться в город. Стефания удивилась — ведь никуда не спешили, но Рутковский сослался на неотложные дела, о которых забыл. Он отвез Луцкую и позвонил Лодзену домой.

Полковник собирался в игорный дом в Бад-Визе, к тому же какие могут быть дела в субботу? Рутковский не отступал, и Лодзен наконец согласился принять его. Он встретил Максима холодно и неприветливо, но, узнав о причине визита, заволновался.

— Говорите, супруги Лакуты сегодня нет дома и возвратится только завтра? — переспросил.

— Да, и Луцкая собирается навестить ее утром.

— Как смогли узнать обо всем этом?

— У меня ключ от квартиры Стефании, я вошел в переднюю и услышал разговор. Они так увлеклись, что не обратили внимания на щелчок замка. Узнав о списке резидентов, я выскользнул из квартиры.

Полковник подумал, приказав Максиму подождать, вышел из гостиной. Отсутствовал минут пять и вернулся довольный.

— Сейчас вы отправитесь домой, — приказал Максиму, — где-то через час или полтора за вами заедут работники нашей службы охраны. Они — мастера своего дела и откроют любой замок. Поедете с ними, ребята не знают украинского и вообще могут не разобраться в бумагах Лакуты, зато специалисты по обыскам. Короче, командуйте ими, как сочтете нужным, а список добудьте... Это и в ваших интересах, — добавил многозначительно.

Довольный, что быстро решил это дело и еще успеет сегодня поиграть в карты, полковник поехал в Бад-Визе, а Рутковский — домой.

Работники службы охраны не заставили долго ждать себя. Были они чем-то похожи друг на друга, наверное, служба накладывает отпечаток и на человеческую внешность — два сильных молодых человека были коротко подстрижены, толстошеи, самоуверенны. Они посадили Рутковского на заднее сиденье мощного «форда», ехали молча, будто подчеркивая свое превосходство и исключительность. Максим тоже молчал, и они доехали до дома Лакуты, перебросившись словом или двумя, не больше: в конце концов, это устраивало Рутковского, о чем можно говорить с такими громилами?

Как и сказал Лодзен, молодые люди оказались знатоками своего дела. Два замка в дверях квартиры Лакуты щелкнули чуть ли не сразу, один из агентов неслышно скользнул внутрь. Максим хотел последовать за ним, но другой задержал его и пропустил только после того, как первый выглянул из прихожей и сделал знак, что можно войти.

Квартира Лакуты была грязной и плохо меблированной. Состояла она из двух комнат, в спальне стояла широкая незастеленная кровать, шкаф с одеждой и старое трюмо. Другая комната служила кабинетом и гостиной одновременно: письменный стол с разбросанными бумагами приткнулся к серванту, а дальше полстены занимали стеллажи с книгами, папками, исписанными от руки и на машинке бумагами.

Максим подошел к стеллажу и стал перебирать эти листы, но один из молодых людей довольно невежливо попросил не вмешиваться — пусть господин Рутковский садится в кресло и ничего не делает, хотя бы сначала, пока они сориентируются. Ориентироваться им пришлось недолго, вполне резонно решили, что спальней займутся во вторую очередь, быстро осмотрели гостиную и кабинет и вытянули из-под правой тумбы письменного стола небольшой железный ящик — сейф.

Максим подумал, что на месте Лакуты он хранил бы список бандеровских резидентов где-нибудь в книге или среди второстепенных бумаг, ищи тогда всю ночь... Но пан Зиновий, оказалось, мыслил примитивнее. Один из молодых людей несколько минут повозился с сейфом, открыл. Быстро перебрал его содержимое, оставил деньги, обручальное кольцо и золотые часы — подал Максиму бумажник и перевязанную шпагатом пачку писем и каких-то бумаг. Рутковский занялся ими, а «специалисты» начали осматривать ящики письменного стола. Вдруг один из них прислушался и бесшумно юркнул в переднюю. Рутковский посмотрел ему вслед без особого интереса, так как его внимание привлек один листок. Был он точно такой, как списки информаторов, которые он уже держал в руках: грубая, пожелтевшая газетная бумага. Развернул и действительно увидел семь фамилий. Положил на колени, делая вид, что разбирает другие документы: он обязан запомнить фамилии и координаты бандеровских резидентов. Мог бы и незаметно спрятать список, потом переправить его в Центр, но еще по дороге сюда решил: этого делать не стоит — должен послужить Лодзену и укрепить свои позиции на РС. Нужно было учесть и такой факт: Луцкая, не найдя списка и как-то вдруг узнав о посещении Максимом квартиры Лакуты, обязательно заподозрит его, может заподозрить и Лодзен, а зачем подставлять свою голову? Пусть полковник тешится мыслью, что раздобыл списки ценных бандеровских агентов, пусть надеется на деньги и ценности — через несколько дней Центр будет знать имена резидентов и польские товарищи решат, как их обезвредить...