Галина Романова - Соперница с обложки

– А чего это меня-то сразу?! – вздохнул, выдохнул, покрутил шеей, швырнул на тумбочку пакет с семечками и протянул догадливо: – Ты небось растрепала, что мы с тобой Волину последними видели?

– С чего это мы ее видели последними?! Дурак совсем, да! – Она даже для убедительности пальчиком у виска покрутила. – Ты еще кому-нибудь не скажи!

– А чего тогда меня сразу после тебя вызвали?

– Так это… – Ксюша тронула неудавшуюся стрижку. – Так раскрутил он меня на раз, мент этот. Начал за здравие, кончил за упокой.

– Как это?

Сурков поднялся, лениво отряхнул форменные брюки от семечной шелухи, шлепнул-таки, не удержавшись, Ксюшу по заднице и начал выпихивать, приставая по пути с вопросами.

– Поясни, дорогуша, чем он там закончил?

– Начал с ее указаний, – принялась она терпеливо перечислять, потому как в глубине души считала себя немного перед ним виноватой. – Пришлось рассказать про стрижку. Начал трясти с меня координаты парикмахера.

– Черт, я так и знал! – как-то не к месту брякнул Саша и тут же прикусил язык. – Ну, и что дальше?

– Я и сказала, что ты мне его порекомендовал.

– И?

– А он говорит, с какой такой радости, если вы ни с кем на фирме не дружите.

– А это-то он откуда узнал, Ксения?! – дернул он ее за локоток, начиная догадываться, что девушка разболтала следователю буквально все.

– Так я и сказала, – выдохнула она покаянно.

– А еще что ты рассказала? – со злой ухмылкой поинтересовался он. – Надеюсь, про наши отношения…

– Мне пришлось рассказать о них, Саша! – возмутилась она его неожиданной злости. – А как иначе?!

– А как иначе? – передразнил он ее и плюнул под ноги, едва не попав ей на туфлю. – Про это-то зачем?! Промолчать не могла?

– Как-то само собой получилось. Извини. – Ксюша вжала голову в плечи и шмыгнула носиком. – Ты не представляешь, что он говорил, Саш!

– Что же?

– И про квартиру Волиной начал допытывать. Говорит, теперь, мол, вы там хозяйка?.. Чем не повод для убийства…

– Убийства!!! – Он ахнул с такой силой, что надсадил горло и начал перхать. Потом отдышался и снова повторил: – Убийства… А что, они ее нашли?!

– Я-то откуда знаю, Саш? Ну я-то откуда знаю? Спросил у меня, когда я ее последний раз видела?

– И ты что?

– Я сказала, что на работе.

– Снова дура! – повысил голос Сурков.

– Ну почему?

– Да потому, что Лозовский видел мою машину, когда шел. И про наши встречи, думаю, он знал. Потом Марианна прошла… Слушай, а ведь это он мог ее убить. Запросто мог! Они, говорят, в последнее время часто ссорились. А ты менту сказала, что они любовники?

– Нет. – Ксюша растерянно попятилась от возбужденного Суркова и едва не соскользнула со ступеньки.

– Нет, блин! – снова скосоротил он ее. – Про нас, значит, растрепала, а про того, кого надо, промолчала.

Сурков еще больше разозлится, узнай он о том, как заботливая Ксюша позвонила с утра Лозовскому и предупредила его о грядущих неприятностях. И даже посоветовала на службу не являться. Он все равно, конечно, приехал. И усиленно делал вид, что ничего не произошло, что он не боится. Держался уверенно и независимо, но…

Но Ксюша-то, давно и детально изучившая черты его лица, заметила скрытую тревогу на самом дне его неподражаемо прекрасных глаз. И глубокий порез на его руке заметила тоже. Откуда он? Чем таким господин Лозовский мог заниматься вчера на свидании с Марианной, что поранил руку?

Вопросов было очень много, но не ее это дело, решила она, вымученно улыбнувшись Лозовскому при встрече. Она ведь тоже теперь наверняка будет на крючке у следствия. И она, ставшая теперь единовластной хозяйкой квартиры, и он, бывший единовластным хозяином красивого холеного тела, которое вдруг куда-то исчезло. Они теперь в одной лодке: она и Лозовский. Может, хотя бы это их сблизит?..

– Надо срочно донести на него следакам, – удовлетворенно потер руки Сурков. – Пускай они этот след берут, а к нам с тобой не цепляются. А то еще, чего доброго, повестки станут слать на домашний адрес. И жена потом со мной попрется на допрос и узнает… Вот кто тебя за язык тянул рассказать о наших отношениях?! Вот дура, а! Как была дурой деревенской, так и осталась. Ладно, не хнычь, что-нибудь придумаем.

Придумывать он ничего не стал, мгновенно поняв, что милиционер хоть и молодой, но очень въедливый, опытный и вранье чует за версту.

Да, они с Ксюшей давно уже вместе. Не скажет, что любовь у них страстная. Так, скорее, от безделья. И потому что любовницу иметь вроде всем теперь положено.

Да, у него семья, потому и скрывает отношения ото всех. А как бы следователь поступил на его месте?

– Я на своем месте своей жене не изменяю, – хмыкнул с легкой брезгливостью Дмитриев. – Так я не понял, вы жены своей боялись или гнева Марианны Волиной?

– Да… Чего мне-то ее бояться? Ксюша опасалась, конечно, остаться без работы и угла, а мне… Мне все равно было, знает она, не знает. Сегодня здесь работа, завтра в соседнюю фирму уйду.

– Хорошо, понятно.

Андрей тут же поставил большой минус напротив фамилии Суркова. Не потому, что прямо с первой минуты поверил заверениям начальника охраны, а потому, что уже успел допросить кое-кого из его подчиненных и узнать, что Саша Сурков особенно перед Марианной не прогинался. И на рожон не лез особо, но и в явных холуях не ходил. Если и скрывал отношения с секретаршей Волиной, то скорее из страха перед разоблачением его супругой, а не начальницей.

– Хорошо, ступайте, – отпустил его Дмитриев, с вожделением поглядывая на сверкающий чайник, стоящий на чайном столике в углу кабинета.

Чаю он бы сейчас выпил. Громадную такую кружку, из которой дома обычно пил. Чтобы чай крепким был, несладким, без лимона и противных травяных или фруктовых добавок. И еще беляш горячий, размером с хорошее блюдце, он бы съел. Светка его такие беляши пекла, объеденье просто. Хрустящие, но не пережаренные. Пышные, с сочной ароматной мясной начинкой, пряно пахнущей луком и специями. Никто не мог делать таких беляшей, кроме его жены.

– Послушайте, – Сурков вдруг замялся у выхода, с недоумением поглядывая на Дмитриева. – А чего вы меня не спросите, когда я видел в последний раз Марианну Степановну Волину?

– Хорошо, спрашиваю, – ухмыльнулся про себя такому рвению Андрей. – Когда вы в последний раз видели гражданку Волину Марианну Степановну?

– Вчера после работы, когда Ксюху, пардон, Ксению Минькину ждал в соседнем дворе. Я сначала Лозовского увидал, а потом ее.

Про шашни Волиной с Лозовским Дмитриеву уже успели донести. Без особых подробностей, конечно же. Но что отношения эти имели место быть, ему уже сообщили. Встречались тайно будто бы. Будто Волина опасалась губернаторского гнева и непонимания дочери. Последняя, мол, в качестве протеста могла снова с катушек слететь. Она, мол, периодически это делала.

Так что новостью откровение Суркова для Андрея уже не было.

– Ну, продолжайте, продолжайте, я слушаю.

– А все, – снова разозлился Сурков.

Все его сегодня просто сговорились злить. Сначала эта глупая рязанская корова выболтала то, что не надо, теперь мент этот ухмыляется, будто ему давно уже все известно.

А что известно-то? Что? Одного-то он точно не знает и теперь и не узнает, потому что разозлил он Суркова Александра донельзя своей самоуверенностью. Подчиненные смолчат по приказу Суркова. А он тоже станет язык за зубами держать. Его дело – докладывать о подобных вещах лишь начальнице, Волиной то есть. А пока ее нет…

А если и совсем не будет со временем, то тем более он станет молчать. Молчать и соображать, как на собственном молчании заработать неплохие деньги.

А этот симпатичный в штатском пускай себе ухмыляется. Видал он таких догадливых!

– Хорошо, ступайте, – со вздохом отпустил его Андрей и решил все же сделать перерыв.

Поспешил в кабинетный угол, проверил уровень воды в чайнике, щелкнул тумблером и, мысленно извинившись перед хозяйкой, запустил руку в жестяную коробку с красивым хрустящим печеньем.

Давыдов, будто он обладал не только сыскарским чутьем, тут же нарисовался в дверном проеме директорского кабинета.

– Жрешь, да, Андрюша? – Он скорбно поджал губы. – В одно лицо, стало быть, жрешь! Молодец… А я-то новости ему в клювике несу, как старому другу, а он!

– Ладно, не ной, Санчес. Присоединяйся лучше к чаепитию, пока хозяйка кинула всех и умотала в неизвестном направлении. И свои показания к моим присоединяй.

Андрей с недоумением оглядел ажурную чашечку, формой и размерами напоминающую небольшую лампочку, вздохнул с сожалением и начал лить в нее кипяток.

– Вот скажи мне, Саша, как можно напиться из такой мензурки, а? Что ей, чаю не хотелось, что ли, что она из таких цедилок пила?

– Может, она кофе из них пила, а чай из банки полулитровой, – осклабился в ухмылке Александр Иванович Давыдов, с удовольствием похрустывая дорогим печеньем. – Для гостей такие вот, а у себя в столе… Осмотрели стол-то?