Домашние правила - Джоди Линн Пиколт

– Именно. Вот почему это состояние можно отнести к невменяемости, мисс Шарп.

– Но разве вы не говорили, что фиксация Джейкоба на криминалистике толкнула его на то, чтобы использовать смерть Джесс Огилви для создания собственной сцены преступления?

– Говорила.

– И разве такая продуманность действий и точный расчет не предполагают, что он прекрасно сознавал, что делает, в тот момент?

Доктор Ньюком пожимает плечами:

– Это теория.

– Вы также упомянули недостаток эмпатии. – Хелен подходит к месту свидетеля. – Вы сказали, что это одна из характерных особенностей людей с синдромом Аспергера.

– Верно.

– Вы считаете это эмоциональным критерием или когнитивным?

– Эмоциональным.

– А недостаток эмпатии выявляют в ходе проверки на невменяемость, доктор?

– Нет.

– Верно ли, что определяющим для признания невменяемым по закону является то, отличал ли обвиняемый правильное от неправильного в момент совершения деяния?

– Да.

– Это эмоциональный критерий или когнитивный?

– Когнитивный.

– Значит, отсутствие эмпатии означает, что человек холодный, бессердечный, не испытывающий сожалений, – говорит Хелен. – Но это не обязательно ведет к тому, что он не сознает сущность и последствия своих действий.

– Часто одно сопутствует другому, – говорит доктор Ньюком.

– Правда? – спрашивает Хелен. – Наемный убийца расправляется со своими жертвами без малейшего сожаления, но это не делает его невменяемым, только психопатом.

Джейкоб снова толкает меня локтем, но я уже и без того поднимаюсь на ноги.

– Протестую! Есть, помимо красивых слов, у мисс Шарп какой-нибудь вопрос?

– Вы позволите? – говорит доктор Ньюком, обращаясь к судье за разрешением. – Мисс Шарп, кажется, пытается провести параллель между человеком с синдромом Аспергера и психопатом. Однако люди с синдромом Аспергера не демонстрируют такого внешнего обаяния, как психопаты, и не манипулируют другими. Чтобы справиться с этим, им не хватает владения навыками межличностного общения, что обычно делает их жертвами психопатов, а не хищниками.

– И все же за Джейкобом числится несколько агрессивных поступков, не так ли? – уточняет Хелен.

– Мне об этом неизвестно.

– Разве он не ссорился с Джесс за два дня до ее смерти? Эту ссору слышали работники пиццерии Мамы С.

– Да, но это не была ссора с применением физического насилия…

– Допустим, а как насчет отстранения его от занятий в прошлом году за попытку придушить свою одноклассницу?

Пустые листки веером ложатся на стол передо мной, и я отодвигаю их в сторону.

– Подожди, – сквозь зубы говорю я Джейкобу и подаю знак судье: – Протестую…

– Я переформулирую. Вам известно, что Джейкоба отстраняли от занятий за нападение на девочку из его класса?

– Да, я помню, доктор Мурано упоминала об этом. И кажется, толчок к этому был такой же: межличностные отношения, развитие которых не вполне совпало с намерениями Джейкоба. Он почувствовал себя униженным и…

– Сорвался, – довершает за нее прокурор. – Верно?

– Да.

– И поэтому была убита Джесс Огилви.

– По моему мнению, да.

– Скажите мне вот что, доктор, – продолжает Хелен Шарп. – Джейкоб все еще был вне себя, когда расставлял по алфавиту коллекцию CD-дисков в доме Джесс после ее смерти?

– Да.

– А когда перемещал ее тело на триста ярдов, в кульверт позади дома?

– Да.

– И когда сажал ее, аккуратно заворачивал в лоскутное одеяло и складывал на коленях ее руки?

Доктор Ньюком едва заметно кивает.

– И через несколько дней, когда он приехал к телу Джесс и набрал номер девять-один-один, чтобы полиция нашла ее, он продолжал злиться?

– Ну… – тихо говорит психиатр, – я полагаю, да.

– Тогда скажите, доктор, когда Джейкоб вышел из этого состояния? – спрашивает Хелен Шарп.