Михаил Петров - Гончаров влезает в аферу

Я поднял тряпичное тельце. При тусклом свете разглядел белки закатившихся глаз.

- Ребенка убил, паразит, а-а-а! - Серой молью ко мне метнулось растрепанное чучело. Вцепившись мне в волосы, оно мешало уложить девчонку поудобнее. - Люди, смотрите! Вику мою убил! - шипело чучело, собирая зрителей.

И зрители поползли из всех закутков, грозно шурша панцирями заскорузлых одежд.

- Да заткнись ты, падла, жива она, - не давая толпе инициативы, обрубил я мамашу.

- Ы-ы-ы! Виконька, маленькая моя! Что с тобой изверг натворил! А-а-а! Кровь! У нее кровь!

Нюхом я почуял, что меня будут бить. А девчонка, слава Богу, приходила в себя. Я выдернул из кармана десятитысячную купюру. Протягивая ее заботливой мамаше, заметил, как сверкнули глаза обступивших нас бомжей.

- Иди купи бинты, вату и спирт, сейчас все обработаю. Я врач, - соврал я.

- Спирт-то пять с половиной стоит, - деловито прикидывало чучело. Тут литром не обойдешься, гони еще, а то на бинты не хватит.

Я выдрал из брючного кармана все содержимое и, затыкая мамаше глотку, поставил точку:

- Быстро дергай, недоделанная.

Атмосфера немного разрядилась. Несколько бродяжек заулыбались, наверное, в предчувствии бухаловки.

Девчонка пришла в себя и захныкала. Я, как мог, разорванным платком перетянул ее грязную головенку.

- Да ты не боись, ничего с ней не будет, живучие они, - успокаивал меня старик охнарь.

- А я и не беспокоюсь, девчонку только жалко - зачем она ее подкладывает?

- Так выпить охота.

Довод был железный, и я замолчал. Бомжики не отходили, словно произошедшее несчастье сблизило нас. А может, просто ждали спирта.

Дневной свет из люка пропадал, а Нина Ивановна все не шла. Нужно было как-то отсюда выбираться, причем неспешно, не расстраивая бродяг видом ускользающей поживы.

- Посмотрите тут за девчонкой - пойду гляну, где она. - С озабоченным видом я направился к выходу. Но, сделав несколько шагов, растянулся во весь рост, больно ударившись лбом и носом.

- Лежи, не дергайся, сволота! - Из темноты появилась кабанья рожа с полоской бинта на лбу. - Думал, уж не встречу легашка, а он сам в гости пожаловал. Давай, Санек, его в мокрый коридор. Обшмонаем да крысам на закусь.

Вскочив на ноги, я попытался уйти от невидимого Сани, но, видимо, чего-то не рассчитал - удар под поясницу был настолько силен, что я врезался головой в кирпичную кладку. И, убаюкиваемый гудением труб, поплыл куда-то в фиолетовом тумане.

Меня покачивали и урчали при этом. Покачивали осторожно и бережно, позабыв только вытащить раскаленный кол, наглухо засевший в моем затылке.

Наконец я сообразил: качают меня не заботливые женские руки, а автомобильные рессоры. Меня воткнули между сиденьями, предварительно спеленав капроновым шнуром.

Время позднее. То и дело салон вспарывали лучи встречных фар.

Я пошевелился и слабо застонал.

- Чего-то кряхтит, живой! - сообщил знакомый, слышанный где-то голос. - Лежи, придурок, отдыхай. Скоро приедем, - успокоил тот же голос, почмокивая и пощелкивая жвачными пузырями.

- Куда едем? - пробормотал я.

- К шефу. Поговорить он с тобой хочет.

- Развяжете?

- Да мы тебя и не завязывали. Таким тебя дружки твои выдали. Аккуратно упакованным, - вмешался сидящий за рулем. - Да мы уже приехали.

Все тело ныло. И словно одеревенело.

Молодцы выволокли меня из машины и, заботливо придерживая, поставили на попа.

Уже совсем стемнело. Серой громадой выплывали из тьмы зловещие очертания герровского дома. Настроение у меня ухудшилось - насколько это было возможно.

- Развяжите, - потребовал я. И осторожно добавил: - Олигофрены.

То ли слова мудреного они не знали, то ли обращаться со мной им велели поаккуратнее, только Кутя щелкнул лезвием выкидного ножа и перерезал веревки. Освобожденный, я дернулся, вырываясь из рук "олигофренов", и тут же рухнул, слабо двигая затекшими, атрофированными ногами.

- Во рванул! - насмешливо прокомментировал Кутя, рывком приподнимая меня за шиворот. - Куда собрался, болезный? Паспорт-то у меня.

В больной голове забилась надежда. Если говорят о паспорте, значит, не все потеряно - на том свете его вроде не требуют. Наглея, я кинул вопрос:

- А бабки где? Где ствол?

- Чего не было, того не было, - успокоил второй качок. И добавил: Ползи, шеф ждет.

Кое-как я доковылял до парадного входа - когда-то входа в трактир. Навалившись на тяжелую дверь, с трудом открыл ее. В запущенном зале под единственной лампочкой сидел господин Ступин. Соизволив меня заметить, он вежливо осведомился:

- Как добрались?

Рассудив, что сразу меня убивать не будут, я послал президента на три буквы. Никак не отреагировав на мое приветствие, Ступин поинтересовался:

- Как вы себя чувствуете?

- Не твое собачье дело, мокрушник.

- Я вас не понимаю...

- Поймешь, когда вышак дадут.

- Скажите, а не могли бы вы выражаться на понятном мне языке? Я ведь блатным не владею.

- Научишься! - успокоил я Ступина. - Там у тебя и академия будет, и колледж, и даже курсы гимназисток.

- Хы-хы-хы! - захрюкал за спиной Кутя. И сразу заткнулся, напоровшись на холодный хозяйский взгляд. Как бы извиняясь за неуместное свое веселье, он основательно съездил мне по уху.

- Перестань, - остановил экзекуцию Ступин. - Что с вами? Кто вас избил? Вы? - Он глянул на Кутю.

- Нет, шеф, мы и пальцем его не тронули. Наоборот, вытащили. Там его местный бобик вообще мочить хотел.

- Ясно. Иди принеси коньяк.

- Так... э... ехать надо, Владимир Леонидович, э... в магазин.

- Кутя, там в бардачке осталось.

- Так пролилось. Вот, все коленки замочил, - суетился Кутя, тряся штанинами.

Его коллега злорадно скалился, ожидая кульминационной точки Кутиного позора.

- Геннадий, привезите, пожалуйста, бутылку хорошего коньяка и чего-нибудь съестного. Вы же, Кутилов, покурите на свежем воздухе. Заодно проверьте, не болтается ли кто из посторонних.

Когда дуболомы исчезли, Ступин протянул мне сигарету. Прикуривая, спросил:

- Зачем вам это?

- Что?

- Почему в яму оконную залезли?

- От вас прятался.

- А почему?

- Вы убийца!

- Послушайте, я ничего не понимаю. Что за чушь? И вообще, что вы здесь делаете?

Ступин начинал злиться. И это было не так уж плохо - что-нибудь да прояснится. Хотя, с другой стороны, играть с ним не следовало. Наверняка еще одна парочка его мясников сидела за какой-либо из четырех дверей, ведущих из этого зала. Да и сам здоров бычок. А кроме того, я углядел у него под мышкой довольно внушительную рукоять револьвера. Под стать, наверное, был и ствол.

- Почему вы здесь? Кажется, мы договорились забыть ту историю!

- Ту я забыл, но появилось множество новых, забыть которые я не вправе.

- Яснее, пожалуйста.

- Можно. Дайте сигарету.

Прикуривая от его зажигалки, я с жадностью затянулся сигаретой. И затягивался до тех пор, пока алая пирамидка табака не выросла до двух сантиметров. Затем неуловимым движением ткнул сигаретой Ступину в глаз. И тут же, падая на пол, дернул на себя президентовы ноги. Я никогда не слышал, как ревет стадо бизонов, но думаю, именно так, как заревел Ступин. Не давая ему прийти в себя, я выдрал у него из-под мышки здоровенную "ДУРУ" и, приложившись рукояткой к черепу страдальца, положил конец его мучениям.

Кутя появился первым. И тотчас же принялся палить в меня из пушки, еще более внушительной, чем у хозяина.

- Убьешь, сука! - заорал я, нырнув за ящик, сообразив, что бьет он металлическими пулями.

А вот мой трофей оказался газовым. Это меня и спасло. Кутю скорчило после первого же выстрела. Кашляя и заливаясь соплями, он закрутился волчком, опрокинувшись на пол, засучил крепенькими ножками, что-то бубня и матерясь.

Падая, он выронил пистолет, и я тотчас подобрал его. Затем осмотрелся, ожидая появления новых членов бригады. Но пока никто не появлялся. Со словами "не жуй жвачку, скотина" я на всякий случай въехал Куге каблуком в лоб. Он даже не вырубился как следует, только соплеотделение с кровью стало интенсивнее да мат громче. Я для контроля поднес к его носу ствол и снял с его ремня наручники. Защелкнув один из браслетов на Кутином запястье, я подтащил его к хозяину и вторым кольцом соединил "сладкую парочку". А ступинские бандюги все не появлялись. Нужно смываться, решил я, загостился. Да и президент начал проявлять признаки беспокойства.

Еще два-три штриха - и я уйду. А если мне не помешают, будет просто замечательно. Одну за другой я обследовал все три подозрительные двери ничего, кроме запаха плесени и мышиного кала.

- Перестаньте валять дурака и отцепите от меня этого болвана! Неожиданно резкий голос Ступина заставил меня вздрогнуть и прервать начатое исследование.

- Как самочувствие? - участливо, как и он давеча, осведомился я.

- Если я потеряю глаз, то подам на вас в суд. Увечье, истязание... и что там еще... В общем, ответите за все.