Евгений Монах - Улыбнись перед смертью

На следующий день я проснулся от трели телефонного звонка. Дотянулся до аппарата на ночном столике и рявкнул в трубку: - Опять, Цыпа, выспаться не даешь?! Где горит? - Ой, простите, Евгений Михалович! Я позже перезвоню, - услышал я хорошо знакомый, милый голосок. - Пустяки! Мари, ты где? Из Тагила звонишь? И почему так официально? - Я здесь, Женя, в клубе. Вернулась и готова, если ты не против, приступить к своим прежним обязанностям - прямым и косвенным. - Замечательно! А что со свадьбой? Можно поздравить? - невинно поинтересовался я. Ответом мне был тяжелый вздох и наигранно-беззаботный голос: - Ерундистика все это, Женя! Не стоит даже и вспоминать... Он такой же, как все, оказался. Поматросил - и бросил! - Но ведь это крайне неинтеллигентно! - возмутился я, мысленно усмехаясь. Может, разобраться с ним? Надавить морально и физически! Цыпа у меня как раз от безделья мается... - Нет-нет! Что ты! - искренне испугалась Мари, выдав тем полностью свои настоящие чувства. - Не трогайте его, пожалуйста! Он мне совершенно безразличен! Я чуть было не расхохотался, но вовремя удержал свой порыв. Да и что тут смешного? Обыкновенная женская алогичность. - Ладушки, как скажешь! Желание дамы - закон для кавалера. Отдыхай, маленькая, набирайся сил. Вечером увидимся. Кстати, у меня есть для тебя знатный презент - изумрудное распятие. Все, целую! Потом поблагодаришь! Как только ты одна умеешь... Повесив трубку, поздравил себя и свой клуб с быстрым возвращением блудной овцы. Немного поразмышлял над этим любопытным научно-философским фактом - прилагательное к овце в этом случае соответствовало истине одновременно и в прямом смысле , и в переносном. Могучая многогранность русского языка! Не зря, по ходу, Иван Тургенев величал его великим. Мои научные умственные изыскания вытащили ненароком из памяти ту дурацкую статейку в "Чудесах и приключениях". Проклятое ассоциативное мышление! Опять на весь день настроение мне прибило! Я придирчиво-внимательно поизучал свое отражение в большом овальном зеркале на стене. Ну, и где тут "печать смерти"? Лицо как лицо. Бледноватое, правда, и под глазами устоявшиеся круги от постоянного недосыпания. А сами глаза как-то странновато поблескивают, словно кто-то маячит свечкой изнутри. Но все это для меня норма. Уже несколько лет имею такую вот физиономию - и ничего, живу. Даже простужаюсь редко. Чтобы окончательно убедиться в правильности смертельного диагноза, решил повторить эксперимент. Благо, и личная фотография, и квадратное зеркальце под рукой - в ящичке ночного столика. Приставив ребром одно к другому, глазам своим не поверил! Мистика какая-то! На сей раз выходило, что мне еще жить да жить!.. Печать смерти исчезла с зеркального отражения, будто ее и не было всего два дня назад. Я спрятал паспортную фотографию подальше в стол, а зеркальце унес в прихожую и забросил в ящик для обуви, где оно и валялось прежде. Твердо решил, что повторять опасный эксперимент больше никогда не стану. Мало ли что следующий дубль может показать. Лучше уж не рисковать собственным спокойствием. Да и Библия, кстати, строго запрещает человеку заглядывать в свое будущее. Грех это. Невидимая стрелка моего морально-психического самочувствия бодро показывала на "солнечно". И к тому было немало весомых причин. Довольно оперативно и без потерь в личном составе группы удалось разрешить недоразумение с Баграмяном, приобрести полезное, возможно, знакомство с контрабандной фирмой "Вояж". Мистическая история с неприятным зеркальным предсказанием благополучно разрешилась тоже, а звезда нашего стриптиз-клуба снова будет радовать своим бесподобным зажигательныи искусством мои глаза, да и другие, весьма немаловажные, органы чувств. Перебирая в уме недавние события, испытывал полное удовлетворение собой и окружающим миром. Дела пока что катят в елочку, как им и положено. Но все это так - маленькие, буднично банальные радости. Настоящую, ни с чем не сравнимую радость, если не восторг, провидение милостиво преподнесло мне через какую-то минуту. Подойдя к камину-бару за привычной утренней порцией коньяка, я буквально замер от избытка счастливого умиления: в керамическом горшочке на камине моя милая сакура разродилась махонькими плодами. Тоненькие веточки карликового дерева были щедро усыпаны молодыми зелеными вишенками. Любуясь чудом природы, вдруг почувствовал на душе некий неприятный осадок. Скоро разобрался, в чем тут суть: слишком уж эти ягодки смахивают на изумруды. Мной владело странное ощущение, будто некто не желает позволить мне благополучно похоронить в глубинах памяти изумрудную историю. Впрочем, мое чувствительное воображение тут же успокоило новое соображение: в скором времени вишенки потеряют этот нежно-зеленый цвет и, покраснев, станут напоминать всего лишь обыкновенные капельки крови.