Сергей Высоцкий - Антиквары

- Возникли новые вопросы, - сказал Корнилов.

Павел Лаврентьевич улыбнулся.

- Осторожничаете. Интересная у вас профессия, Игорь Васильевич! Я в детстве мечтал стать сыщиком, а судьба по-иному распорядилась - стал директором завода.

- Судьба прекрасно распорядилась...

- Эх, Игорь Васильевич! - вздохнул Плотский и опять качнул кресло. - Это так кажется - директор, руководитель большого коллектива, почет, уважение, оклад, машина. - А что стоят для директорского здоровья такие понятия, как план, вал, номенклатура, соцобязательства?!

- У нас тоже есть свои трудности, - сказал Корнилов. Иначе я не тревожил бы вас в неурочное время.

- Да, понимаю. Готов помочь, если это в моих силах. Вас интересует мой шофер?

- Да, Антон Лазуткин.

- После вашего звонка я стал вспоминать: что же я знаю про Антона? - задумчиво сказал директор. - И ужаснулся! Почти ничего. Работает человек с тобой рядом, кажется, что знаешь о нем все - улицы, по которым он предпочитает ездить, любимые присказки и словечки, а когда вопрос встает серьезно - оказывается, этот человек для тебя совсем чужой. Да, я ничего не знаю о нем! По-настоящему. Чем живет, о чем думает...

- Он давно вас возит?

- Пять лет. Водитель прекрасный. Характер, правда...

Корнилов посмотрел на Плотского вопросительно.

- Антон - человек скрытный, себе на уме. - Он поморщился. - По-моему, умеет устраивать свои дела - всюду у него знакомые, друзья. Я имею в виду магазины, мастерские... - Директор широко развел руки. - И вообще. Я о нем ничего не знаю! Это плохо, но не станешь же насильно лезть к человеку в душу!

- Вам его кто-нибудь рекомендовал?

- Да. Мой помощник Сеславин. Он, знаете ли, всю мелочевку берет на себя. Предшественник Лазуткина ушел на пенсию. Сеславин нашел Антона. Если не ошибаюсь, в "Скорой помощи". Там ведь классные водители.

- Он знал Лазуткина раньше?

Плотский снова развел руками.

- Понятия не имею. Водит он хорошо, не ворчит, когда надо задержаться, остальное - вопросы отдела кадров, моего помощника. А почему вас так заинтересовал Антон? Если не секрет. - Он поднял ладонь с растопыренными пальцами. Ради бога, я секретами не интересуюсь.

- Какие у меня от вас секреты? - успокоил Корнилов Павла Лаврентьевича. - Ваш Лазуткин...

- Не мой, - покачал головой директор. - Не мой личный, заводской, принятый на работу отделом кадров.

- Лазуткин, - продолжал Корнилов, - возил вас иногда на волейбол. И многие видели его в обществе потерпевшего Терехова. Даже видели их ссорящимися.

Плотский удивленно смотрел на полковника.

- А кто такой Терехов?

- Один из игроков. Бугаев показывал вам его фото, вы сказали, что не знаете этого человека.

- Да, да. Показывал. Я действительно его не знаю.

- И никогда с ним не разговаривали? Не ссорились?

- Помилуй бог? Я ссорюсь только со своей женой. И то очень редко.

- Ну если не ссорились, то громко разговаривали?! Кто-то из игроков мог слышать ваш разговор.

- Нет! - Плотский говорил без всякого смущения. - Я не знаю этого человека. Может быть, и видел когда-то, но разве всех упомнишь?

Корнилов понял, что настаивать бесполезно. Даже если устроить очную ставку с Травкиной, директор разведет руками и скажет "Вы ошибаетесь, Еленочка. Я никогда не разговаривал с этим человеком!" Да если и ссорился, мало ли что бывает!

- Вы предполагаете, что ссора этого человека с Лазуткиным зашла так далеко? - спросил Плотский с любопытством.

- Сейчас трудно сказать.

- Постойте, постойте. - Павел Лаврентьевич поднял руку. - Когда убили Терехова?

- Тяжело ранили, - поправил Корнилов. - В прошлое воскресенье двадцатого.

- Двадцатого я ездил на волейбол с другим водителем.

- Лазуткин отпросился?

- Да. Какие-то домашние дела. Но время от времени мы ездим на волейбол с Сеславиным. Он хороший волейболист. И хороший водитель. И Антон получает выходной. А двадцатого и Сеславин был занят.

- И в то воскресенье Лазуткина на волейбольной поляне не было?

- Я же говорю, он отпросился!

- Лазуткина видели в тот день на поляне, - сказал Корнилов и внимательно посмотрел на Павла Лаврентьевича.

- Не может быть! Зачем? - Плотский недоумевал. - Он ко мне не подходил.

- Павел Лаврентьевич в последние дни вы никаких перемен в вашем Антоне не заметили?

Корнилов опять назвал Лазуткина "вашим Антоном", но на этот раз Плотский никак не среагировал.

- Нет. Не заметил, - рассеянно ответил директор и тут же спросил. - Что он делал на поляне в воскресенье? Может быть это ошибка? Кто-то обознался? Да и откуда его знают? В волейбол он не играет, лежит себе загорает.

- Зато вас знают. И знают что он - ваш шофер. Павел Лаврентьевич он никогда не предлагал вам купить старинный камин? - Полковник показал на камин, красующийся в кабинете. - Старинные бронзовые ручки панели красного дерева?

- Ну что вы! Во-первых, откуда у него могут быть такие вещи? А потом - покупать у своего шофера?!

- А этот камин у вас давно?

- Год. Нам купил его в комиссионном Сеславин. Мой помощник.

- Вы его об этом просили?

- Он знал, что жена мечтает о камине для дачи...

- Дорогой?

- Охо-хо! - вздохнул Плотский. - Зато какой то редкий мрамор. Посмотрите на рисунок! А вся эта бронза? Решетки украшения. Девятьсот рублей! И для директора, справляющегося с планом, деньги немалые.

- А ваш помощник давно работает с вами?

- Давно. Лет десять. Или двенадцать. Прекрасный помощник, эрудит...

Корнилов встал.

- Спасибо, Павел Лаврентьевич.

- А чаи? Жена обидится. - Директор тоже поднялся со своей качалки.

- С удовольствием бы выпил, но мне еще надо успеть на службу. - Они опять пошли узким коридорчиком к веранде. А у Лазуткина есть свой автомобиль? - спросил Корнилов.

- "Москвич". По-моему, он собрался его продавать. Подошла очередь на "Жигули"...

- Как вы уходите? - искренне огорчилась Валентина Олеговна, сидевшая с книгой на веранде. - У меня жасминовый чай.

Корнилов развел руками.

- Игорю Васильевичу на службу, - сказал Плотский. - Нам остается только по дороге показать ему свой сад. И пригласить на воскресенье.

В это время зазвонил телефон.

- Послушай, Павлуша...

- Может быть, ты? - Плотский посмотрел на жену, но она взяла полковника под руку.

- Валентина Олеговна, вы за последнее время не заметили каких-нибудь перемен в Лазуткине?

- Конечно заметила. Сделал челку какой-то дурацкий зачес на уши. Ведь не мальчишка! Говорит - жене так нравится.

- Вам часто приходится с ним ездить?

Орешникова улыбнулась.

- Часто. Мне же надо кормить своего директора! Два раза в неделю на рынок. И на дачу. Но уже с мужем. Уж не расследуете ли вы как муж использует служебную машину?

- Нет. Это не моя компетенция. Вам Лазуткин никогда не предлагал купить старинное кольцо с крупным рубином?

- Старинное кольцо с крупным рубином? - Она секунду колебалась. - Предлагал. Но слишком дорого. И это было так давно...

Она открыла калитку, вышла с полковников к машине.

- Этот звонок, - Корнилов кивнул на калитку, - "Сад "Аркадия", старинные таблички - все Сеславин?

- Да, он известный коллекционер древностей. - Валентина Олеговна улыбнулась. - Дайте слово, что приедете к нам отдохнуть?

- Постараюсь. - Корнилов сел в машину Валентина Олеговна помахала рукой. В своем модном, цвета хаки, платье она почти сливалась с высоким зеленым забором.

19

Ночью Семена поднял с постели телефонный звонок. Дежурный врач сообщил, что состояние Терехова неожиданно ухудшилось, ему нужна срочная операция, а он требует встречи с Бугаевым.

- Недалеко от вашего дома "Скорая", - сказал врач. Если поторопитесь, они вас прихватят.

Когда Семен вышел из подъезда, "Скорая", тревожно мигая синим огоньком, вывернула со стороны Большого проспекта. Бугаева посадили рядом с носилками, на которых тихо стонал пожилой мужчина.

- Потерпите, потерпите, - уговаривала больного медсестра. - Сейчас наш коктейль подействует, и боль пройдет.

Оказалось, что у мужчины почечная колика и ему только что сделали обезболивающий укол.

Дежурный врач курил в ожидании Бугаева на лестничной площадке.

- Поздно вечером у Терехова подскочила температура, рассказывал он, помогая Семену надеть халат. - Хирург считает - перитонит. Нужно оперировать. Минуты на счету, а ваш подопечный - ни в какую!

В широком коридоре было темно, горела лишь настольная лампа на столике дежурной сестры, но сама сестра отсутствовала. Она оказалась в палате, где лежал Терехов, мерила температуру.

- Сорок, - шепнула она дежурному врачу. - В операционной бригада готова.

- Семен Иванович, - громко, срывающимся голосом сказал Терехов, узнав Бугаева. - Недолго музыка играла...

- Миша, без паники. - Семен старался говорить спокойно, но от взгляда на Гогу сердце сжалось - так обострились, истончились черты его красивого лица, такие густые тени залегли у глаз. - Мы еще наговоримся, а сейчас тобой займутся врачи.