Петр Катериничев - Беглый огонь (Дрон - 3)

Глава 14

По правде сказать, какой из себя был тот самый хрестоматийный дронт с острова Маврикий, я представляю смутно. Говорят, мирная была птичка. Возможно, с веткой в клюве. Миротворец. В переводе на американский "Peacemaker6". В размышлениях об умной науке орнитологии на заемном авто достиг центра дорогой столицы. За время моего отсутствия она стала еще дороже. День, надо сказать, завязался жаркий. Две разборки с пристрастием за одно утро, да еще и термометр в тени показывает не менее тридцати. Когда такой накал, нужно быть сдержаннее. Или как говаривал грузчик дядя Гриша после третьего стакана собутыльникам: "Ребята, давайте быть культурнее". Покидаю чужую машину тихо, как птенчик. И направляюсь в ближайшую аптеку. Потому как с разбитыми напрочь костяшками одной руки и сожженной ладонью другой чувствую себя не вполне комфортно: не в смысле боли, такую боль легко игнорировать, но когда клешни кровоточат и мысли - саднят. Как мудро обобщили наши предки: на хромых ногах и душа спотыкается. С перебинтованными лапами я стал выглядеть как работяга-моряк, неловко притравивший трос. Вот за что люблю Москву, так это за то, что здесь никому ни до кого нет дела. "Лягушка, у тебя что, проблемы?" - "У меня? Проблемы? Да мне звиздец!" Подхожу к автомату, втыкаю в щель кредитную карту, набираю номер. Трубку поднимают после третьего гудка: - Кругов. Хотя голос и положение генерала к шуткам не располагают, удержаться не могу: - Здесь продается славянский шкаф? - Шкаф? - не узнал меня Игорь. Меняю "шифр": - А что, братец, невесты в вашем городе есть? - Кому и кобыла невеста! Дронов! - Он самый. - Давне-е-енько не слыхивал твоего начальственного баритона. - Повода не было. - Теперь появился? - Ага. Телефон "чистый"? - Этот - как стеклышко. Так что за повод? - Женщина. - Я не удивлен. - Убита в моей квартире три-четыре часа тому назад. Перед этим изнасилована. - Вот как... - Тебя не информировали? - Дрон, я занимаюсь организованной преступностью, а это... - Подходит под проделки "писюкастого злыдня". - Кого? - Сексуального маньяка. - И кто он? - Боюсь, по мнению твоих коллег, я. Больше некому. - Хорош... - Кто? Молчание длилось с полминуты. - Дрон... Ее убил ты? - Нет. - Честно? - Как на духу. - Так. Идем дальше. Но - при личной встрече. Сможешь подъехать в управу? - Да. - Документы с собой? Я закажу тебе пропуск. - Лучше обойтись без него. - Чего так? - Следить не хочу. - Ты же понимаешь, Додо, если тебя с вахты сопроводит сам начальник управления... - Генерал Кругов, - продолжил я почтительным тоном. - Понимаю, "смежники" будут озадачены. - Еще как. - Игорь, не выдумывай велосипед. Пошли какого-нибудь доверенного вьюношу встретить индивида на контакте и провести в вашенские апартаменты черным ходом. Ведь должен же быть у вас черный ход? - А как же... И не один. И выходов столько же. Олег... Может, лучше вообще не в управе? На свежем, так сказать, воздухе? Тем более ветер, судя по всему, крепчает... - Хорошо, что не маразм. Нет. Не лучше. - Хозяин барин. Ты в центре? - Да. - Делаем так: садишься в кафешке "Тополя", что на Сретенке, и ждешь. Мой человечек тебя подберет. - Сколько ждать? - Сколько нужно. Контрольное время - тринадцать ноль-ноль. - Понял. - Дрон... - Да? - Расслабься. Судя по говору, ты напряжен, как солдат-первогодок перед присягой. На которую ни одна шалава к нему не приехала. - Ценю твой генеральский юмор. - Еще бы. Будь. - Буду. До контрольного срока почти час, времени - вагон; но Крутов мудр, "маячить" в кафешке невозможно, потому через десять минут я уже сижу в вышеозначенных "Тополях" - обычной полусквериковой забегаловке - и разминаюсь самым буржуйским, по понятиям семидесятых, занятием: потягиванием через соломинку коктейля под маловразумительным названием и весьма сомнительного качества. Заодно разглядываю проходящих. Не с целью выявления "мышки-наружки" - из чистого любопытства, граничащего с любознательностью. Естественно, привлекают девушки. И то, как они одеты. Или скорее раздеты. Впрочем, как сформулировал кто-то умный, основополагающий принцип моды как раз в том и состоит, чтобы носить одежду, вызывающую у лиц противоположного пола желание поскорее с вас ее снять. Москвички в этом преуспели. Еще больше они преуспели в этом на море... Вздыхаю: жаль, что сейчас я так далек от моря, очень жаль, что я не Казанова, и втройне жаль, что душа моя отягощена бездной комплексов так давно отлетевшей юности, начиная от впитанной подкоркой песни "а я боюсь услышать "нет" и заканчивая философичным из Макарыча: "Он был старше ее, она была хороша..." Все это, вместе взятое, и мешает мне броситься вслед очередной нимфе в воздушном одеянии. Нет, мешает еще одно: очень боюсь, прелестное создание откроет красиво очерченный рот и отрыгнет такое выражение, что... Короче, чтобы не было разочарований, лучше не очаровываться. По крайней мере, в ближайшие сорок минут. Через столик от меня расположились две девчушки. Пепси они уже не выбирают, пьют что покрепче. Вот предыдущее поколение молодых - пепси было внове, а кока еще не вошла в обиход; уже не было комсомола, а водка и кухонно-философские разговоры "обо всем" стали неактуальны; царствовали Виктор Цой, Арбат, Шевчук... Краем уха ловлю щебет девчонок... М-да... По сравнению с теперешними молодыми те кажутся просто романтиками. Каждое поколение, каждый век лепит своих кумиров, отдавая дань неофициальному культу. В тридцатые - Чкалов и Отто Юльевич Шмидт, в шестидесятые - Гагарин, Окуджава, Визбор, Вознесенский, Стругацкие, в семидесятые - восьмидесятые - Высоцкий, Макаревич, Пугачева, Цой, "Наутилус", Шевчук... Но вот настали девяностые, набрали скорость, век летит к закату, к закату движется тысячелетие... И - что? Не считать же всерьез культовыми мальчиками "нанайцев" вкупе с интернациональными Иванушками, а культовыми девочками "лицеисток"... Или - считать? Похоже, мы все вернулись в предысторию, в эпоху "шаманидов", и единственной культовой фигурой, "героем нашего времени", является могучий напряженный фаллос, на который, как на кассовый чек, нанизаны долларовые бумажки самого значимого достоинства. Если, конечно, единичку с нуликами, даже прорисованную на хорошей бумаге, вообще можно считать достоинством. - Вы крутите головой, как вентилятор! Сначала я заметил ноги под коротеньким легким платьицем, поднял глаза на девушку: веснушки на носу, смеющиеся зеленые глаза, густые выгоревшие волосы уложены в "ренессансный" каскад. Красиво, добротно, хорошо! - Меня предупредили, что вы легкомысленный, но не сказали насколько. Пригласите присесть? - Приглашаю. - Энергичный жест рукой и кивок, больше похожий на движение только что разнузданного коняки, должны подтвердить мое недоуменное удивление. Девушка присела, представилась: - Настя Сударенкова. Лейтенант. - А в ее глазах плескалось столько солнца, что... - Ну, тогда я, как водится, генерал. От инфантерии. - Вас никак не примешь за пехотинца... Ну надо же! Милая барышня не только представилась по званию, но еще и знает значение слова "инфантерия"! Поторопился я с эпитафией юному поколению! - Олег Владимирович, не рассматривайте мои ноги так откровенно! - Вас это отвлекает от несения службы, лейтенант Настя? - невинно поднимаю я брови. И уже догадываюсь, чьи это генеральские шутки! Сосредоточиваю взгляд на девичьих лодыжках, шепчу заговорщически: - Исключительно для конспирации... Шампанское вы пьете, лейтенант? - Для конспирации? - Для нее. - Не в это время дня. - Что для вас принести? Сок манго? - Чтобы жизнь сразу - сахаром? - Намек понял. Тогда грейпфрутовый? - Лучше - лимонный. Но не сейчас. Сейчас нежно возьмите меня под руку и идем к машине: темно-синий "фолькс". Кругов нас ждет. Девушка обаятельно улыбалась, слова произносила тихо и задушевно, словно завлекала меня в постель величиной с Сахару. И это правильно: случайные "уши", вроде девчонок-малолеток, реагируют не на смысл слов, а на тон, каким они сказаны, и если слова "боковым слухом" часто не улавливаются вовсе, то тон - всегда. И что они решат? Что к куцему мужичку подкатила шикарная телка "по договоренке", видать, от мужа гуляет, повлекла его в свою тачку, судя по прикиду, "разгонную", и отвалила с шиком. То, что ход их мыслей я смоделировал правильно, доказывали теперь уже прямые, оценивающие взгляды подружек, направленные нам в спины: надо же, альфонс не альфонс, а за ним такая краля подкатила! Видно, в штанах что-то особенное! Знали бы эти милые крошки, что перед ними сейчас сам "маньяк-душитель", поперхнулись бы своим мороженым! Девушка села за руль, с шиком отъехала и повела машину по бесконечной анфиладе московских переулков так лихо, что я сразу произвел ее из Насти в Анастасию. На таких "американских горках" любой хвост отвалится сам собой. Подумалось: умеет Кругов подбирать кадры... Но мысль сию я тут же отбросил, как отдающую завистью. Зачем мне это? То, что Анастасия порулила не в управу, я догадался; ну что ж, Крутов генерал, ему виднее. Вышли мы в Замоскворечье. Проскочили хитрой чередой проходных, через реконструируемые дома, пока не впилились в обитую допотопным дерматином дверцу заброшенного, прошлого века, купеческого домины за литой, проломанной во многих местах оградой. На стук открыл сторож, бегло оглядел нас, пропустил, прикрывая дверь; двигал он ее слишком тяжело, чтобы не закралась мысль: под дерматином, содранном с натуральной двери пятидесятых, укрывалось литое пуленепробиваемое сооружение. По запущенной лестничке поднялись на второй этаж. Девушка пропустила меня через "приемную", открыла дверь в кабинет. Доложила: - Доставила. - Хорошо. Хвосты? - Чисто. - Были или сбросила? - Не было. - Подожди внизу. - Есть. Как только дверь за девушкой закрылась, Крутов встал из-за стола, подошел ко мне, мы крепко пожали руки. Игорь указал жестом на два старых, годов шестидесятых, кресла у журнального столика в углу. Расселись. Крутов погрузнел, заматерел. Плечи у него и раньше были немаленькие, теперь - казались вовсе огромными; белоснежная сорочка от Босса, галстук и костюм от Версаче, туфли от Армани - все это сидело на Игоре так, словно он носил сие великолепие не то что сызмальства, но родился в нем. Легкие отклонения от принятого "протокольного" стиля только подчеркивали респектабельность: вещь для человека, а не человек для вещи. Перехватив мой взгляд, насмешливо бросил: - Хорош? - Как икона. - Клиент пошел солидный. Нужно соответствовать. - Понимаю. - Коньячку? Для разговора? - Соточку. Крутов выудил из-под кресла початую бутылку любимого им великовозрастного коньяка "Армения", разлил по двум простым советским "слезным" стаканам. - Закусить? - Чтобы коньяк испортить? - Это верно. За встречу. Мы стукнулись донышками, неспешно выцедили янтарную жидкость. Закурили. - Убитая девчонка у тебя в квартире - ведь не причина, а следствие, так? Крутов испытующе смотрел на меня желтыми тигриными глазами. Вот взгляд у него не изменился, это точно. - Так. Игорь затянулся, выдохнул: - Рассказывай.