Джеймс Кейн - Двойная страховка

— Я тебе нравлюсь, правда?

— Не то слово. Я от тебя без ума.

— Я тоже, Уолтер… Не знаю, что я без тебя делала бы, особенно последние недели. Только…

— Только что?

— Ты уверен, что хочешь знать? Не обидишься?

— Лучше уж знать, чем теряться в догадках.

— Все из-за Нино…

— Так…

— Мне кажется, он до сих пор очень много для меня значит и…

— Ты его видела?

— Нет.

— Тогда это пройдет. Давай я буду твоим врачом. Буду лечить тебя. И болезнь пройдет, гарантирую. Ты только дай мне немного времени, и я обещаю — все будет в порядке.

— Ты очень славный доктор. Только…

— Опять только?

— Я видела его…

— Нет, не думай, сейчас я говорю правду. Я с ним даже не говорила. Он не знает, что я его видела. Только…

— Ты прямо зациклилась на этих «только»!

— Уолтер…

Она волновалась все больше и очень старалась, чтоб я этого не заметил.

— Он этого не делал!

— Нет?

— Знаю, ты сейчас ужасно расстроишься, Уолтер. Но ничего не поделаешь. Ты имеешь право знать правду. Прошлой ночью я за ним следила. О, я и раньше следила за ним, много раз. Видно, совсем сошла с ума… Но только прошлой ночью мне впервые удалось подслушать, о чем они говорят. Они поехали в Лукаут, припарковались, и я тоже припарковалась неподалеку и шла за ними по пятам. О, как все ужасно! Он сказал, что влюбился в нее с первого взгляда, но понимал, что безнадежно… пока все не произошло. Но и это еще не конец. Они говорили о деньгах. Он потратил все, что ты ему дал, но так и не получил диплома. Только заплатил за диссертацию, а все остальное потратил на нее. И вот они обсуждали, где раздобыть еще денег. Ты слушаешь, Уолтер?

— Да.

— Если б они совершили это вместе, она должна была бы дать ему денег, ведь так?

— Да, наверное.

— Но они ни слова об этом не сказали. О том, что она собирается с ним поделиться. Сердце у меня так и застучало, когда я сообразила, что все это значит. А они все говорили и говорили… Наверное, целый час. О массе разных вещей. Но из того, что было сказано, я поняла — он здесь ни при чем, он вообще ничего не знает. Клянусь! Уолтер, ты понимаешь? Он здесь ни при чем!

Она так разволновалась, что пальцы ее впились в мою руку, как стальные. Я уже не слушал ее. Я понимал — за этим стоит что-то другое, другое, гораздо более важное, чем невиновность Нино.

— Я все же не понимаю, Лола. Я уже решил, ты отказалась от той идеи… ну, что вообще кто-то был в чем-то виноват…

— Нет, не отказалась. Никогда не отказывалась… Да, одно время я старалась отбросить эту мысль. Но только потому, что думала: здесь замешан он. А это было бы слишком страшно… В глубине души я не могла поверить, что он мог… Но я должна была убедиться, должна была точно знать! А теперь… о нет, Уолтер, я вовсе не отказываюсь от этой мысли. Она убила отца, не знаю как. Но это точно. Я чувствую. И теперь я накажу ее. Да, накажу, чего бы мне это ни стоило!

— Как?

— Она ведь подала на вашу компанию в суд, так? У нее хватило наглости пойти на такое. Прекрасно! Скажи там, в вашей компании, пусть не беспокоятся. Я приду и буду на суде рядом с тобой, Уолтер. Я подскажу, о чем надо ее спрашивать. Я расскажу им…

— Погоди, Лола, погоди минутку…

— Я расскажу все, что им надо знать. А я знаю больше, куда больше, чем я тебе говорила, Уолтер. Пусть спросят ее об одном случае, когда я зашла к ней в спальню и вдруг увидела ее в какой-то идиотской красной накидке из шелка, похожей на саван. Лицо у нее было сплошь залеплено белой пудрой и раскрашено красной помадой, а в руках она держала кинжал, и кроила перед зеркалом страшные рожи и… О да, я подскажу, пусть спросят ее об этом! И пусть еще спросят, почему за неделю до смерти папы она ездила на бульвар в магазин и приценивалась к черному платью. Она не подозревает, что я знаю. А я зашла в магазин ровно через пять минут после ее ухода. И продавщица как раз убирала платья. И еще сказала — вещи, конечно, замечательные, но только она не понимает, зачем сугубо траурные туалеты понадобились миссис Недлингер. Кстати, именно тогда я захотела, чтобы папа поехал в Пало-Альто. Хотела выяснить, что она затеяла, пока его не будет дома. Я им скажу…

— Обожди минутку, Лола. Ты не можешь этого сделать. Они… никогда не станут задавать ей такие вопросы и…

— Они не станут, так я задам! Встану перед судом и выскажу ей все прямо в лицо. И меня услышат. Ни судья, ни полицейские, никто меня не остановит! Я выбью из нее признание, пойду туда и выколочу! Я заставлю ее говорить. И никто меня не остановит!

Не знаю, когда впервые мне пришло в голову убить Филлис. Может, уже в ту страшную ночь где-то в глубине подсознания я понимал, что должен убить ее, потому что мир слишком тесен для двух людей, раз им известно друг про друга такое. Но я точно помню, когда, где и как я решил убить ее. Сразу после той ночи, когда мы вместе с Лолой любовались восходом луны над океаном. Уж слишком страшила меня мысль о том, что Лола может выступить в суде и тогда Филлис расколется и скажет всю правду. Наверное, я так и не смог толком объяснить, какие чувства испытывал к Лоле. Ясно только, что совсем не такие, как к Филлис. Стоило мне увидеть Филлис, и меня всякий раз охватывало какое-то странное, нездоровое возбуждение. Совсем не то, что теперь. Когда я был с Лолой, в мою душу вселялись мир и покой, мы могли проехать целый час, не обмолвившись ни словом, а потом она бросала на меня взгляд, и по-прежнему в словах не было нужды. Я ненавидел себя за то, что натворил. Часто возникала мысль: если б я был твердо уверен, что она так и останется в неведении, тогда… тогда, может быть, я бы женился на ней, и позабыл обо всем этом кошмаре, и был бы счастлив до конца своих дней. А уверен я мог быть только в одном случае — только когда избавлюсь от того, кто знает. Судя по рассказу Лолы о Сачетти, знает обо мне только один человек — Филлис. А все остальное, что Лола говорила о своих намерениях, подсказывало действовать быстро, не дожидаясь, пока начнется суд.

Но и Сачетти я не собирался предоставить такую возможность — отнять у меня Лолу. Надо устроить так, чтобы он остался под подозрением. Полицию провести трудно. Лола же так никогда до конца и не будет уверена в его невиновности.

На следующий день, провернув кучу всяких текущих дел в конторе, я отослал помощника по какому-то поручению и взял папку Сачетти. Положил на стол. В папке хранился ключ от его машины. У нас было такое правило — каждого должника заставляли сдавать ключ от машины, он хранился вместе с распиской и прочими документами. Разумеется, Сачетти исключением не был. Ссуду он получил еще зимой. Я вынул ключ из конверта, во время ленча сходил в мастерскую и сделал копию. Вернувшись, я отослал клерка с новым поручением, положил оригинал в конверт, а папку убрал в шкаф. Итак, теперь у меня был ключ от его машины, и никто никогда не узнает, что я снимал с полки эту папку.

Теперь надо разыскать Филлис, но я боялся сам звонить. Я должен был дождаться ее звонка. Проторчал дома три вечера подряд, и наконец на четвертый день зазвонил телефон.

— Филлис, нам надо встретиться.

— Давно пора.

— Ты же знаешь, почему мы не могли. Теперь мы должны встретиться и обсудить кое-что связанное с судом. После него, думаю, бояться будет нечего.

— А разве нам можно встречаться? Ты же вроде говорил…

— Да, да, все так. Они за тобой следят. Но сегодня выяснилась одна вещь. Очень важная. Они сняли всех сыщиков, кроме одного, а он уходит с поста в одиннадцать.

— Ну и что?

— Но их же было трое, дежурили по очереди. А теперь, поскольку ничего подозрительного не замечено, полиция решила сократить расходы, оставили одного сыщика. Приходит днем, уходит в одиннадцать, если, конечно, ничего особенного не заметит. Как только уйдет, можно встретиться.

— Хорошо. Тогда подъезжай к дому…

— Нет, это рискованно. Но встретиться надо обязательно. Знаешь, давай так: завтра ночью около двенадцати постарайся незаметно выбраться из дома. Садись в машину. Если кто-то вдруг зайдет, постарайся спровадить гостя до одиннадцати. Потом везде выключи свет — пусть думают, что ты легла спать. И тогда топтун отвалит. И никаких подозрений у него не возникнет.

Говорил я все это на случай, если вдруг Сачетти заявится к ней завтра. Я хотел, чтобы он убрался восвояси и лег спать задолго до того, как я отправлюсь на встречу с Филлис. Все остальное было сплошное вранье. Я имею в виду сыщика. Надо было выманить ее на встречу, да так, чтобы она не нервничала и ничего не заподозрила. А сколько там хвостов за ней ходит — один, два, три или шесть — я не знал, да и знать не хотел. Даже к лучшему, если кто и ходит. Пусть попробуют угнаться за мной, когда обнаружат, что ее убрали… Придется тогда мистеру Сачетти объяснять и это.