Ричард Сэйл - Машина смерти

"Ослиное дерьмо, поганый ублюдок, подлый живодёр..." - были самыми невинными словами из тех, которыми я наградил адмирала.

- Мак-Кэйба нет, - спокойно сказал командор Сэмпсон. - Он в отъезде.

Не помню сколько прошло времени, но когда я очнулся мне было уже лучше. Мелисанда находилась поблизости и казалась очень усталой. Заметив, что я проснулся, она приблизилась ко мне и улыбнулась. Я приложил палец к губам и поманил её ещё ближе. Она склонилась надо мной, касаясь своими локонами моих губ.

- Ничего не говори... - прошептал я ей в самое ухо. - Пусть думают, что я ещё не проснулся.

С помощью Мелисанды я размотал бинты и пристально осмотрел спальню. Моё внимание привлёк рельефный орнамент над самым плинтусом. Я шёпотом попросил Мелисанду перерезать ножом линию орнамента в нескольких местах. Очевидно решив, что я брежу, она посмотрела на меня с беспокойством и недоверием.

- Здесь полно "жучков", - прошипел я ей прямо в ухо, - а орнамент - это кабель. Если ты его перережешь, мы сможем нормально разговаривать, не опасаясь, что нас подслушают.

Мелисанда с готовностью выполнила мою просьбу и легла рядом, прижавшись ко мне всем телом.

- Который час? - спросил я, чтобы сориентироваться во времени, счёт которому был мною полностью утрачен.

- Около полуночи, - ответила Мелисанда, вытянув губы и поцеловав меня так крепко, что у меня снова разболелся нос.

- Сэм, - ласково сказала она, - ты самый дерзкий и неукротимый инджун из всех, кого я когда-либо встречала в жизни. Если бы адмирал Мак-Кэйб услышал всё, что ты о нём тут говорил...

- Он обязательно всё это услышит! Подслушивающие устройства записали каждое слово, можешь не сомневаться.

Мелисанда зажмурилась от страха, а я, забыв о боли, стал жадно целовать её, наслаждаясь вкусом сладкого языка. Мелисанда порывисто обняла меня бёдрами, я стал самозабвенно погружаться в её влажное лоно, как вдруг вздрогнул всем телом и отшатнулся, снова ощутив адскую боль в паху.

- Ты безумец, Сэм, - сказала Мелисанда отдышавшись. - Но я люблю тебя и обожаю каждый из всех твоих недостатков. Если хочешь, я утоплю тебя в блаженстве и самых изысканных ласках. Я могу быть твоей женой, рабыней и любов

- 57

ницей одновременно. Но никогда не соглашусь принадлежать мужчине, напрочь лишённому какой бы то ни было фантазии.

15

По мере того, как я чувствовал себя всё лучше, постепенно оправляясь от последствий вероломного хирургического вмешательства, Мелисанда относилась ко мне всё хуже. И причиной тому был мой новый облик, внешность и манеры ненавистного ей Саймона Кинкэйда, заслонившего своей призрачной тенью образ того славного Сэма Карсона, которого она так горячо полюбила при первой же встрече. Перевоплощаясь в Кинкэйда, я чувствовал как моё сознание погружается в бездонную гнетущую пустоту и как с каждым днём усиливается отчуждение, по-прежнему любимой мною Мелисанды.

- Мел? - обратился я к ней, когда мы перед сном неподвижно лежали в постели, едва прикасаясь друг к другу.

- Да, дорогой?

- Что происходит?

- Боже мой! - воскликнула она. - У тебя даже голос, как у него. Ты просто вылитый Саймон! Можешь ты хоть ненадолго стать прежним?!

- Расскажи мне о нём ещё что-нибудь, - монотонно произнёс я вместо ответа.

- Я не могу больше! Мне неприятно даже вспоминать о нём.

- Как вы познакомились? - продолжал я настаивать отрывистым тоном.

- Мы познакомились в самолёте. Ему стало плохо, а я была стюардессой.

- Почему он на тебе женился?

- Он говорил, я похожа на его мать, - грустным голосом ответила Мелисанда, откинувшись на подушки.

- Если не хочешь говорить о нём, то расскажи хоть о себе, - попросил я несколько смягчившись.

Она приподнялась на подушках и посмотрела на меня так, словно увидела впервые. Влажная пелена застилала ей глаза. Она переменила позу и придвинулась ко мне поближе. Я ощутил прежнее волнение и трепет новых ощущений. В темноте мерцающего полумрака глаза её блестели, словно звёзды в ясную ночь.

- Ты была девственницей, когда вышла замуж за Кинкэйда?

- Это так важно? - нахмурилась она.

Я промолчал.

- Я лишилась девственности, когда мне было одиннадцать лет, - печально сказала Мелисанда. - Спустя много лет, мне показалось однажды, что я забеременела, но врач обнаружил у меня кое-что похуже - фиброзную опухоль матки следствие ранней дефлорации.

- Шаури йа Мунгу, - сказал я и пояснил: - На суахили это означает: "На всё Божья воля".

- Упаси Господь от такой Божьей воли, - мрачно ответила она.

- Итак, вернёмся к Саймону Кинкэйду.

- Он летел в Шайенн и пьянствовал, даже на борту авиалайнера, достав______________________________

Шайенн (Чейенн) (Cheyenne) - административный центр штата Вайоминг.

- 58

ляя тем самым уйму хлопот экипажу и всем окружающим. В ответ на замечания он заявил, что купит с потрохами всю нашу авиакомпанию и в полном составе выгонит экипаж с работы. Вскоре, мертвецки пьяный, он потерял сознание. Я подумала, он умирает. Саймона высадили в Лас-Вегасе, и я осталась сопровождать его в больницу. Доктору он сказал, что злоупотребляет спиртным с тех пор, как умерла его мать.

Весь месяц, проведённый Саймоном в Лас-Вегасе, я была рядом с ним. Мы не расстались, даже когда он покинул больницу и уехал на своё ранчо в Натроне. В то время он мало пил и казался мне весьма милым. Он уделял мне массу внимания и с ним было интересно. Словом, я согласилась выйти за него замуж. Но прежде я сообщила ему о том, что не смогу иметь детей. Я думала, что он разочаруется во мне. Но вышло как раз наоборот. Саймон сказал, что это делает меня ещё привлекательнее. Если бы он хотел, я сопровождала бы его повсюду, но он обычно оставлял меня дома под пристальным надзором Джо Лапка Индейки...

- Кого?!

- Чейенна, которого Кинкэйд-старший - Оззи взял на работу, когда Саймон был ещё совсем ребёнком. Лапка Индейки служил одновременно и гувернёром и телохранителем Саймона. Отвратительный тип. Он держал меня в неволе даже после того, как Саймон пропал без вести. Он повсюду следовал за мной и в порыве служебного рвения унижал меня как мог. Он не был законченным гомосексуалистом, но всё же не мог мне простить, что я соблазнила его хозяина и ревновал жутко.

Я тяжело вздохнул.

- А что, если этот Лапка Индейки, прослышав о "спасении" Саймона Кинкэйда, захочет во что бы то ни стало вернуться в услужение к своему горячо любимому хозяину?

Мелисанда насмешливо сузила глаза.

- Это невозможно. Он мёртв. Его убили в пьяной драке. Свора разнузданных ковбоев из бухты Большой Рог. - Мелисанда прослезилась. - Конечно, после этого я стала свободной, но что толку?! Уже два года, как мой законный муж пропал без вести на Новой Гвинее. Доказать факт его гибели, пока не найден труп и не произведено опознание - невозможно. Ввиду этого я не могу претендовать на наследство. Я осталась без средств к существованию и вынуждена соглашаться на все условия Мак-Кэйба, пообещавшего мне помочь решить вопрос о наследстве после завершения операции. Теперь мне нужно лишь самой остаться в живых.

Мелисанда тихо заплакала. Я нежно обнял её, привлёк к себе и сладкая любовь, накрыв лёгкой волной, понесла нас сквозь тёмный океан ночи, пока окутанное дымкой солнце не взошло на горизонте.

16

Моё самочувствие улучшалось с каждым днём. Последствия аппендэктомии, вызывавшие поначалу столь дикие боли в паху и животе, прошли сами собой. Док______________________________

Чейенны (шайенны) - одно из племён североамериканских индейцев алгонкинской языковой семьи: чейенны, делавары, черноногие и другие. Живут в резервациях штатов Монтана, Вайоминг, Оклахома. - Примечание переводчика.

- 59

тор Бернсайд ежедневно подвергал меня всевозможным косметическим процедурам и вскоре я чувствовал себя со своим новым лицом не менее комфортабельно чем с прежним, данным мне от рождения. Я действительно стал точной копией Саймона Кинкэйда, и меня постоянно мучил вопрос: смогу ли я когда-нибудь снова стать самим собой. Я хотел этого прежде всего потому, что этого желала Мелисанда, любившая меня прежнего и не переносившая своего бывшего мужа ни в оригинале, ни в точной копии.

Одним прекрасным утром Джон Большая Вода, ни слова не говоря, увёл меня в лес. Босой и безоружный я последовал за ним в дремучие дебри. Тропа, по которой мы тронулись в путь, изгибалась и вилась меж стволами огромных деревьев, точно издыхающая змея. Под пологом эвкалиптового леса на коротких толстых стволах вздымались пышные шапки ксантореи - травяного дерева с торчащим, как копьё, цветоносным стеблем. С деревьев свисали петлями огромные лианы, ложась поперёк тропы причудливыми загадочными узорами. Одно из наиболее толстых деревьев легко опоясывал ковровый питон. В лесу царил пугающий полумрак. Солнечный свет с трудом проникал сквозь густое кружево листвы, и казалось мы бредём по дну реки. Вскоре мы свернули на едва заметную тропку и оказались по пояс в высокой траве. Скользкая от росы, узкая тропка невероятными зигзагами взбиралась вверх по крутому склону каменистого холма. Как в лабиринте мы петляли среди громадных камней, поднимаясь всё выше и выше. Во влажной чаще высоких спутанных трав со всех сторон звонко квакали крохотные лягушки, стрекотали цикады и попискивали карликовые поссумы - крошечные, похожие на мышей животные, питающиеся нектаром цветов и насекомыми.