Лилиан Браун - Кот, который сорвал аплодисменты

Маленькая изящная Юм-Юм была отчаянной кокеткой: она любила, мурлыча, тереться о ноги и умоляюще смотреть на Квиллера фиалковыми глазами. Ей всегда удавалось получить желаемое, ведь Юм-Юм была настоящей женщиной, до кончика хвоста…

А про Коко можно было сказать, что он даже больше чем кот. Этот длинный, гибкий, мускулистый сиамец с ярко-голубыми, светящимися умом глазами был наделён сверхъестественной интуицией. Не раз случалось, что Коко знал ответ на вопрос, который ещё только начинал зарождаться в голове у Квиллера. Полное имя Коко звучало так: Као Ко Кун.

Квиллер вошёл в амбар, и Юм-Юм сразу заинтересовалась индейкой, но Коко крутился возле автоответчика, на котором явно было оставлено какое-то сообщение.

Квиллер включил автоответчик и услышал женский голос: «Квилл, я ухожу из библиотеки пораньше, иду на обед в Клуб любителей птиц. На этот раз на повестке дня синицы. Позвоню тебе, когда вернусь. И мы поболтаем о Тельме Теккерей. A».

Говорившая не назвалась, но этого и не требовалось. Полли Дункан была главной женщиной в жизни Квиллера. Его ровесница, она, будучи директором Пикакской публичной библиотеки, разделяла с ним интерес к литературе. С самого начала Квиллера привлёк в ней её мелодичный голос. Даже теперь, стоило Полли заговорить, и Квиллер ощущал трепет, зачастую мешавший ему вникнуть в смысл её слов.

Квиллер выразил благодарность Коко за то, что тот обратил его внимание на автоответчик, а потом спросил Юм-Юм, какие сокровища она отрыла сегодня в мусорной корзине. Квиллер считал, что, разговаривая с кошками, он развивает их умственные способности.

Кусочки тёмного мяса индейки были измельчены, помещены в две миски и поставлены под кухонный стол, где их, жадно урча, поглотили. После этого кошки долго умывались. Квиллер давно заметил, что чем вкуснее еда, тем дольше длится умывание.

Для приличия выждав несколько минут, он громко объявил:

— Экспресс в беседку отправляется со всеми остановками!

Юм-Юм и Коко тотчас прыгнули в большую парусиновую сумку, приобретенную в Пикакской публичной библиотеке. В неё свободно помещался с десяток книг или две не враждующие друг с другом кошки.

Все восемь сторон восьмиугольной беседки, построенной в саду, были затянуты сеткой; по вечерам, на радость сиамцам, здесь царили птицы и возились какие-то четырехногие существа, а когда темнело, воздух наполнялся ночными шорохами и запахами.

Квиллер некоторое время побыл со своими любимцами, а потом вернулся в амбар, чтобы продолжить работу над колонкой «Из-под пера Квилла».

Ему то и дело звонили друзья, которым не терпелось поговорить о голливудской знаменитости: Уэзерби Гуд — метеоролог, Селия Робинсон О'Делл — верная помощница Квиллера на приёмах, которые он устраивал в амбаре, Сьюзан Эксбридж — владелица антикварного магазина, Ланспики — хозяева супермаркета.

В очередной раз его оторвал от работы звонок Лайзы Комптон — жены школьного инспектора.

— Нам с Лайлом интересно, что будет в старом Доме оперы. Тебе что-нибудь известно?

— Нет, я только точно знаю, чего там не будет. Может, опять собираются заманить к нам Марка Твена? Он ведь не заглядывал сюда с тысяча восемьсот девяносто пятого года.

— Да, об этом я слышала, — ответила Лайза. — Моя бабушка бредила им даже через шестьдесят лет после его приезда. Она влюбилась в его усы. Кстати, очень похожие на твои, Квилл. А его чувство юмора и остроты просто сводили всех с ума! Особенно бабушке нравилась его шутка насчёт того, что будет, если скрестить человека с кошкой: «Человеку это пойдёт на пользу, а кошка просто сдохнет». Бабушка часто рассказывала, как ко входу в Дом оперы подъезжали кареты, как из них выходили дамы в мехах и бриллиантах, а им спешили подать руку джентльмены в накидках и цилиндрах. Это у нас-то в Пикаксе! Можешь представить себе такое, Квилл?

— Ну, это ведь было больше ста лет назад, — заметил Квилл. — Времена меняются.

— Да ещё как! Перед Первой мировой войной, когда экономика рухнула, наш Пикакс превратился чуть ли не в город-призрак, и Дом оперы заколотили досками. В двадцатых годах в нём устроили кинотеатр, а во время Второй мировой войны здание забрало правительство, там устроили что-то секретное и выставили мощную охрану. Дома у нас говорили, что оттуда вынесли кресла и спрямили покатый пол.

— Да, похоже, этот старый дом много чего пережил, — сказал Квиллер.

— Вот именно, потом там устроили площадку для роллеров, потом — танцевальный зал, клуб здоровья и в конце концов — склад бытовых приборов. Кто знает, что будет теперь?

— Если что-нибудь выяснишь, сообщи, — попросил Квиллер.

— Обязательно… Как киски, Квилл?

— Прекрасно. Как Лайл?

— Хандрит. Опять поцапался с отделом образования.

Квиллер наслаждался мороженым, когда позвонила Полли.

— Ну, как твоё собрание? — спросил он. — Что было на обед?

— Робин О'Делл прислал нам пироги с мясом, и хотя, как ты знаешь, еда всегда страдает при перевозке, эти были вполне съедобные.

— Узнала что-нибудь новое про синиц, чего не знала раньше?

— Да больше говорили об этой Тельме Теккерей, чем о птицах… — раздражённо ответила Полли. — Хотя одну интересную вещь я узнала. На обеде был риелтор, продавший ей дом; они с женой страстные орнитологи. Сначала он не хотел ничего рассказывать — ну, знаешь, профессиональная этика, — а потом, выпив несколько бокалов вина, расслабился. Оказывается, Тельма купила этот дом не глядя, просто они послали ей фотографии и описание… Они порекомендовали ей Мэвис Адамс, чтобы та проследила за юридической стороной дела, а Фран Броуди заново обставит Тельме дом. Риелтор уже вылетел в Калифорнию, чтобы всё обсудить.

— А он не сказал, зачем ей понадобился такой огромный дом?

— Сказал, что не знает. Интересно было бы поговорить с Фран, правда?

Сделав вид, будто ему совсем неинтересно, Квиллер пробормотал что-то неопределённое и напомнил Полли, что на следующий день они обедают с Райкерами.

— Я зарезервировал столик в отеле «Макинтош». Встретимся здесь, у меня в амбаре, в шесть часов.

— Жду с нетерпением, — ответила Полли. — A bientot.

— A bientot.[1]

Прежде чем принести сиамцев из беседки, Квиллер щёлкнул выключателем, осветив весь амбар сразу и верхним, и нижним светом. По внутренним стенам живописной спиралью поднимался пандус, соединяющий три балкона. В центре большого зала стоял гигантский камин в виде белого куба, а от него к самому потолку тянулись белые дымоходы.

Сиамцы в беседке уже ждали хозяина, желание насладиться очарованием ночи боролось в них с предвкушением предстоящего ужина. Оказавшись в доме, они немедленно выскочили из сумки и понеслись по пандусу — впереди Юм-Юм, следом за ней Коко. Наверху Юм-Юм повернулась и погнала Коко вниз, а сама помчалась за ним. Квиллер засёк время: на все про всё ушло тридцать семь секунд.

Потом все трое расположились в большом удобном кресле и стали слушать «Кармен». Это была любимая опера сиамцев, а Квиллеру нравилось всё, что написал Бизе. Вот будет сенсация, думал он, если в старый Дом оперы начнут приглашать оперные труппы! Всё возможно, почему бы и нет? В Пикаксе, находящемся в четырёхстах милях к северу откуда бы то ни было, может произойти всё что угодно.

В среду, перед тем как проснуться, Квиллер видел во сне старый Дом оперы. Городская элита подъезжала к нему в каретах, запряжённых лошадьми. Все места в партере были заняты любителями оперного искусства, они радостно предвкушали возможность послушать «Тристана и Изольду». Тут он открыл глаза. За его дверью сиамцы исполняли вагнеровский дуэт.

Квиллер спрыгнул с постели.

— Вот черти! — выругался он.

Кошки сбежали по пандусу вниз, а Квиллер по винтовой лестнице коротким путём отправился на кухню.

Там, думая о своём, он рассеянно готовил кошачий завтрак. Его занимали два вопроса, оба куда более интересные, чем мелко нарезанная куриная печёнка. «Кто же всё-таки эта Тельма Теккерей? — спрашивал он себя. — И что вот-вот произойдёт с Домом оперы?» Ниже склада бытовой техники уже не опустишься. У Дома оперы оставалась только одна возможность — вернуть себе былую славу и блеск. А что, если Фонд К. поможет воскресить оперу? Только вот привлекут ли кого-нибудь концерты и лекции в наш век телевидения?

В автоматической кофеварке Квиллер сварил себе сверхкрепкий кофе и разморозил в микроволновке булочку к завтраку. Потом засел за телефон.

Сначала он позвонил в студию интерьерного дизайна Аманды, надеясь застать там Фран Броуди, но та всё ещё выполняла какой-то заказ в Калифорнии, а сама Аманда пребывала в ратуше, выполняя обязанности мэра. Квиллер назвал себя, и новая помощница Аманды воскликнула: