Марина Крамер - Роскошная хищница, или Сожженные мосты

– У них обед...

– Ну да, в одиннадцать часов самое время перекусить, – согласно кивнула Марина. – Здоровое питание, да? По часам? А кран простаивает, да?

– Так... кирпича-то нет...

– Почему нет?

– Не завезли... а тот, что был, мы уже того... использовали...

«Ага! Две трети использовали, судя по поддонам, – а остальное налево слили!» – со злостью подумала Марина, в упор глядя на окончательно взмокшего прораба.

– Слушай, что за детский лепет? – раздался у нее за спиной голос Ворона. Компаньон широкими шагами приближался к беседующим, полы его длинного расстегнутого пальто развевались от быстрой ходьбы, как огромные крылья. – Ты не знаешь, что делать в таких случаях? Звонить нужно, бревно ты! – в упор глядя на и так уже перепуганного прораба, бросил он.

Прораб забегал глазками, не зная, кого теперь чмокать в хорошо известное место – Марину или Ворона. Коваль же улыбнулась, небрежно протягивая компаньону руку, которую тот, вместо пожатия, поднес к губам.

– Приглашаю тебя в ресторан, дорогая, сейчас закончим тут, вздернем пару-тройку лохов, и поедем обедать, – совершенно серьезным тоном объявил Ворон, и Марине показалось, что от его слов прораба парализует.

– Совершенно согласна и тоже не вижу смысла в дальнейших разговорах, – протянула она, натягивая на руку перчатку. – Предлагаю просто замочить их тут всех на фиг – и дело с концом. Котлован, жаль, уже освоен, придется бетономешалку запускать...

Ворон включился в игру, стал оглядывать стройплощадку, словно подыскивая место для массовой казни, и прораб рухнул на колени, заголосив что-то о детях, внуках и жене. Коваль равнодушно окинула его взглядом, спокойно вынула сигарету и зажигалку, прикурила и отошла на пару шагов. Прораб пополз следом, продолжая выкрикивать что-то. Ворон презрительно сплюнул:

– Ну, что за мерзота, а? Как не мужик вроде.

Прораб голосил все громче, захлебываясь собственным страхом и давясь словами.

– Так, все! – прервала Марина поток его излияний. – Вставай и вали отсюда, и чтобы через две минуты все твои рабочие были на площадке и кипешились, а не в карты в вагончике играли! Иначе я оставлю здесь человек десять своих пацанов, и уж тогда времени даже на перекур не будет. Это ясно?

– Ясно, – мелко закивал головой прораб и проворно засеменил короткими ножками к вагончику.

Марина с Вороном от души посмеялись и поехали обедать в «Шар». Разумеется, наткнулись там на Женьку. Он сидел в общем зале, в самом углу, но так, чтобы хорошо видеть вход. Время было обеденное, и Хохол прекрасно знал, что Марина непременно заедет сюда. Судя по заставленному подносиками и тарелками столику, заседал он здесь уже никак не менее двух часов.

– Черт... – пробормотала Коваль, понимая, что обед сейчас будет безнадежно испорчен.

Хохол встал и ленивой походкой направился к ним. Марина успела затолкнуть обалдевшего от ее выходки Ворона в татами– рум и, задвинув расписную ширму, встать к ней спиной.

– Привет, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, начала она, вперив взгляд из-под челки в лицо приблизившегося Хохла. – Обедаем?

– Имею право, – заявил он. – Ты, смотрю, тоже привычкам не изменяешь – в татами-рум одна не ходишь.

– И дальше?

– А что дальше? – он протянул руку и попытался поправить выбившуюся из прически прядь волос, но Коваль дернула головой, скривившись. Хохол сверкнул глазами, но смолчал.

– Ну, продолжай, что остановился. – Марина скрестила на груди руки и продолжала смотреть на него.

Женька не отводил взгляда, что было тоже ново. В его лице что-то словно изменилось, стало вдруг мягче, отчего его звериная рожа сделалась мечтательной и почти романтичной. Он смотрел на Марину так, что та даже слегка смутилась. Поведение Хохла сбивало с толку, она ожидала чего угодно: скандала, ора, – но не вот этого нежно-печального взгляда.

– Коваль, ты долго еще будешь измываться надо мной? – неожиданно тихо спросил Женька. – Не наигралась?

– Я вышла из того возраста, когда интересно в такие игры играть.

– Я возьму Егора сегодня? – неожиданно перевел разговор на другую тему Хохол, и она даже растерялась немного.

– Да, конечно, забирай. Он будет рад...

«А ты?» – едва не вырвалось у Хохла, но он сдержался и сказал только:

– Тогда я приеду в пять.

Он повернулся и пошел к выходу, бросив на свой столик несколько бумажек. Марина так и не поняла, что это было за выступление. Подавив вздох, она заставила себя улыбнуться и вошла в татами-рум, где уже заждался пригласивший ее на обед компаньон. Ворон окинул ее любопытным взглядом, но ничего не спросил. Они сделали заказ и закурили.

– Как пацан твой? – поинтересовался Ворон, нарушая повисшую в татами-рум тишину.

– Спасибо, все хорошо.

– Что ж ты с Женькой-то разошлась? Ведь неплохо, кажется, жили? – вдруг спросил он, беря с подноса хаси и старательно укладывая их в пальцах.

Коваль пожала плечами и не ответила. Зачем постороннему человеку знать, что происходит в ее семье? Хотя это и так уже всем очевидно, ведь Хохол живет в съемной квартире возле Центрального рынка и его «навигатор» постоянно видят на парковке. По поводу «навигатора» была война: упертый Хохол не хотел забирать его, а Марина настаивала, и только угроза бросить в бензобак спичку возымела действие.

Вообще его уход оказался таким болезненным, что Марина старалась как можно реже об этом вспоминать. И хотя она сама выставила Хохла из дома, все равно в душе надеялась, что он упрется и не уйдет. Но Женька ушел, и это, как ни странно, заставило Марину сильнее его уважать – он смог, наконец-то, доказать ей, что он все-таки мужик, а не ручная болонка.

Ворон не стал настаивать на ответе, перевел разговор на тему стройки, и они весь обед прообсуждали, что и как теперь делать с поставщиками и подрядчиками. Маринины собственные рабочие отказывались подчиняться и откровенно саботировали все ее распоряжения, что было совсем уж странно. Не иначе, кто-то поработал с ними, по-другому быть не могло. Коваль примерно даже представляла, кто это мог быть – компаньон покойного Малыша, Иван, которому пришлось признать за ней право на контрольный пакет акций «МБК». «И если это так, то зря он это все затеял – здесь ему не Москва, между прочим, здесь я хозяйка». Осталось только проверить догадку...

С Вороном они расстались около четырех, у Марины как раз оставался час до приезда Хохла в «Парадиз», и она попросила водителя ехать быстрее, чтобы успеть собрать сына и скрыться самой, например, у Беса.

Однако номер не прошел – едва въехав в ворота коттеджа, они уперлись в припаркованный у гаража «навигатор».

– Елки, подсуетился... – пробормотала вполголоса раздосадованная Марина.

Тяжело вздохнув, она вошла в дом и обнаружила в каминной Женьку. Он встал с кресла, где расположился с чашкой кофе и сигаретой, помог ей снять шубку и сапоги. В ответ на удивленный взгляд пояснил:

– Егор спит еще.

– А-а... ну, подожди, скоро встанет, – равнодушно бросила она и пошла наверх.

– Не посидишь со мной? – спросил вслед Хохол, и Марина отрицательно покачала головой, даже не повернувшись.

Она прекрасно знала, что ведет себя неправильно, не надо обострять отношения, но иначе не получалось, ее по-прежнему захлестывала обида. И еще Марина твердо знала, что, стоит ей только позволить Хохлу прикоснуться к ней, она уже не сможет выставить его вон... Она так скучала по нему, было так тяжело ложиться одной в холодную постель, засыпать и просыпаться с сознанием того, что Женьки нет в доме... Но проклятая гордость не давала возможности признать вслух, что она любит его, что ей невыносимо одиноко...

Пока Марина переодевалась в домашние джинсы и футболку, встал Егорка и по привычке притопал к ней, залез на постель и развалился, раскинув ручки в стороны и хитро глядя на мать.

– Что, сыночка? Соскучился? – она прилегла рядом, потрепала его по розовой щечке, поцеловала пухлую ручку. – А знаешь, кто к нам приехал? Папа. Идем?

Взяв его на руки, Марина спустилась в каминную, где, как в гостях, в самом деле сидел Женька. Увидев его, Егор заблажил дурным голосом:

– Па-па! Папуя!

Она подошла к Хохлу и протянула ему сына, собираясь уйти, но он поймал за локоть и смиренно попросил:

– Не убегай, пожалуйста, побудь с нами.

Марина аккуратно высвободила руку, но осталась, села в кресло, отрешенно глядя на огонь в камине. Сын что-то лопотал, Женька делал вид, что понимает, с интересом вслушиваясь в его болтовню, а сам то и дело косил в Маринину сторону. Егорка вцепился в Хохла, совал ему книжку, лежавшую на столике, шлепал по ней ладошкой и смеялся, пытаясь заглянуть в лицо отца. Женька тоже улыбался, но как-то рассеянно и, скорее, Марине, а не сыну. Та же не обращала внимания, смотрела на языки пламени, ласково обнимавшие березовые поленья, и не могла объяснить себе, зачем осталась. Неужели ждала примирения? Или хотела просто побыть рядом с Женькой, одно присутствие которого всегда помогало ей и внушало уверенность? Но тогда почему ей так тяжело находиться в одной комнате с ним? Ответа на свои вопросы Марина так и не нашла, вздохнула в очередной раз и потянулась за сигаретами. Хохол тут же поднес зажигалку.