Андрей Анисимов - Тариф на друга

– Не вижу нашего автомобиля. Интересно, дети уже приехали? – Спросила Инна Николаевна, оглядывая дорогие иномарки. Она не знала, что муж накануне одал свою машину механику. Владимир Игнатьевич не ответил. Костя с утра крутился в доме Веселого, обслуживая капризы невесты. Сам Натан тоже сегодня ни разу не позвонил. Последний раз они поговорили на работе.

– Не бери в голову, я сам все организую. – Улыбнулся Веселый, отвергая предложение будущего родственника разделить предсвадебные хлопоты и заговорщески ему подмигнул. Сазонов вышел из его кабинета, с тех пор Натана больше не видел, и поэтому торжественного протокола не знал.

В холле родителей жениха встретили два бритых голубчика в белых рубашках и черных галстуках. Внимательно изучив пригласительные билеты, они служебно улыбнулись:

– Дама, пройдите, пожалуйста, направо в раздевалку, а Вас попросим налево. В костюмах в зал входить не велено. – Предупредили бритые молодцы и бесцеремонно развели чету Сазоновых в разные стороны. В раздевалке пахло мужиками и толпилось полно народу. Первым, кого увидел Сазонов, был Миша Кричевский. Толстый брюхатиый еврей в плавках выглядел вовсе не так солидно, как в директорском кабинете своего банка. Да и тощему костлявому юристу Брагину нагота импозантности не добавляла. Пожалуй, только спортивный Сережа Смолин, теннисист, биржевой маклер и бабник, в плавках смотрелся недурно.

– Ну и отмочил Натан! – Восторженно изрек Кричевский, аккуратно пристраивая на плечики свой огромный пиджак.

– Одно слово – «Веселый», – проворчал Брагин.

– Кто там в душе? – Спросил Сазонов, стягивая брюки.

– Мятишкин и Додик. – Ответил Кричевский, убирая костюм в шкаф.

– Бумажник куда девать? – Поинтересовался Брагин.

– Засунь его к себе под яйца. – Серьезно посоветовал Сазонов и направился в душ.

– Поздравляем папаню жениха. – Закричал Мятишкин и протянул Владимиру Игнатовичу руку в мыльной пене.

– Сперва мыло с морды смой, потом будешь поздравлять. – Отрезал Сазонов и руки Мятишкину не подал. Мятишкина шеф подкармливал из жалости. Тот бестолково исполнял поручения Веселого и был совершенно бесполезен в любом деле. Даже те мелкие услуги, которые он оказывал Натану, чаще всего результат приносили плачевный. Ко всем неприятностям, Мятишкин еще и пил. Почему Натан Маркович терпел этого старого неудачника, для всех оставалось загадкой.

– Ну вот, сынка ты, блядь, пристроил, можешь теперь в загул. – Додик стоял под душем, широко расставив свои мощные ноги, и старательно промывал голову от шампуня.

– Ты-то свою дочку скоро с рук сбагришь? – Вместо ответа, полюбопытствовал Сазонов. Все знали, что дочь владельца дорогих обувных магазинов Эдуарда Степановича Ветрякова наркоманка и шлюха, поэтому в вопросе Сазонова имелся недобрый подтекст.

– Это, блядь, мой пожизненный крест. – Признался Додик и тяжело вздохнул. Ругательство к его дочери отношения не имело, им Додик пользовался автоматически.

– Дело молодое, погуляет – образумится. – Подобострастно успокоил отца непутевой девушки Мятишкин.

Сазонов и Додик оставили его комментарий без ответа. Владимир Игнатьевич серьезно мыться не стал, поскольку утром обстоятельно принимал ванну дома. Он быстро ополоснулся и покинул душевую. В кабину плавно перетек брюхатый Кричевский. Сазонов надел плавки, взял мобильный телефон, прихватил цветы и вышел из раздевалки. К нему сразу подошел один из бритых молодчиков и повел к застекленным дверям. В большом зале, центр которого занимал бассейн, гостей ждали накрытые столы. На плоту по бассейну медленно дрейфовал небольшой оркестр. Музыканты, как и все остальные, имели на себе только плавки. Отличались артисты лишь тем, что ударник, гитарист и трубач украсили голые шеи бабочками, а единственная женщина-скрипачка музицировала в купальнике ярко-красного цвета. Играл оркестр попурри из шлягеров семидесятых годов. Отцу жениха закричали «ура». Он всматривался в сидящих за столами, но знакомых отличал трудно. В банном виде Сазонов многих наблюдал впервые. Дамы и господа без платьев и костюмов удивительно менялись. Но, как скоро понял Владимир Игнатьевич, никто в зале не смущался. Гости быстро осваивались в необычной обстановке и чувствовали себя свободно. Это были в основном люди его возраста. Молодежи, а так же невесты с женихом среди гостей Сазонов не обнаружил. Молодые еще не приехали. Не было здесь и главного застрельщика банной свадьбы. За Натана Марковича Веселого выступал главный бухгалтер фирмы «РИСК» Анатолий Васильевич Сысоев, пожилой мужчина, всегда подтянутый и корректный. На груди Сысоева на черной ленточке раскачивалась трубка мобильного телефона, правой рукой он сжимал микрофон. Даже без привычного пиджака и галстука Анатолий Васильевич выглядел вполне достойно, и Сазонову даже показалось, что твидовый пиджак и галстук на главном бухгалтере незримо присутствуют.

– Вас, Владимир Игнатович, я попрошу пройти на почетное место. Вот здесь будут сидеть невеста с женихом, вы с супругой располагайтесь по правую руку, а для Натана Марковича с Элеонорой Ивановной мы оставим два кресла слева.

Сазонов безропотно проследовал на указанное место и, уложив букет на бортик бассейна, уселся за стол. Инна Николаевна еще не вышла из раздевалки, и Владимир Игнатович имел время осмотреться. Рядом, по соседству, сидела очаровательная рыжеволосая женщина и очень полненький молодой человек. Толстяка и красавицу Сазонов видел впервые.

– Вы и есть отец жениха? – Обрадовался толстячок: – Давайте знакомиться. Меня зовут Сева Кроткин, а это моя жена Вера. Сазонов пожал руки молодых соседей и вздрогнул. В зал вошла Анна Яковлевна Табаровская. За двадцать пять лет, что минуло с тех пор, когда Владимир Сазонов впервые увидел ее и влюбился, Аня не очень изменилась. Ее породистое сухое личико порезали мелкие морщинки, но издали их было не заметно. Табаровская не растолстела, была по-прежнему стройна и миловидна. Только ее темные карие глаза сделались еще больше и еще печальнее.

– Здравствуй, Володя. – Тихо поздоровалась она с Сазоновым. Сосед-толстячок улыбнулся, шустро поднялся навстречу, и, как старой знакомой, поцеловал Анне руку. Владимир Игнатьевич проследил за женщиной взглядом и отметил, как она уселась за самый последний столик в дальнем конце зала:

– Вы знаете Табаровскую? – Спросил он у своего пухлого соседа.

– Анна Яковлевна переводит мои беседы, когда приходится иметь дело с французами. Она блестящий переводчик. – Улыбнулся толстяк и, взяв со стола бумажник, открыл его, достал визитную карточку и протянул Сазонову.

– Мы же с вами давно сотрудничаем! – Изучив визитку, удивился Сазонов: – Но мне и в голову не приходило, что таким солидным фондом руководит такой молодой директор.

Вера выслушала мужчин и улыбнулась своей ослепительной улыбкой:

– Я тоже поначалу удивлялась, а потом поняла, что Сева только с виду зеленый, а на самом деле он мудрый старый лис.

– У вас, Сева, потрясающе красивая жена. Боюсь, что моя супруга, когда появится из раздевалки, то сразу не поймет, почему я сижу рядом с такой красавицей, и устроит мне сцену. – Грустно пошутил Сазонов.

– Не волнуйтесь, мы ее быстро успокоим. – Пообещал Сева и принялся за еду. Закусок и вин на столе хватало. Гости были предоставлены сами себе и, судя по всему, виновников торжества никто не дожидался. Сазонов тоже положил себе на тарелку немного салата и стал медленно его жевать, исподволь разглядывая присутствующих.

За исключением нескольких незнакомых Сазонову, в том числе и молодой четы по соседству, все они встречались Владимиру Игнатьевичу и раньше. Большинство из них или были обязаны Натану Марковичу своим благополучием, или от него зависели.

«Какую же огромную империю создал мой бывший сокурсник», – желчно отметил Владимир Игнатьевич. В зале собралось не меньше ста человек, и еще треть кресел пустовала. Через стол от Сазонова сидела Маша Трусова. Теперь все звали ее Марией Климентьевной и при встрече подобострастно улыбались. Веселый принял Трусову на работу несколько лет назад. Тогда это была одинокая, с двумя детьми, молодая запуганная и зажатая женщина, не лишенная, однако, скрытой привлекательности. Веселый дал ей приличную зарплату и относился с нарочитым уважением. Через год Машу было не узнать. Она превратилась в шикарную, знающую себе цену молодую даму. Еще через год Натан помог Маше открыть свою фирму. Теперь за столом сидела преуспевающая богатая деловая красавица. Став боссом, Мария Климентьевна говорила с Натаном как с равным, а с Сазоновым – с легкой снисходительностью. Маша явилась в купальнике, который можно было сразу и не заметить. Бросались в глаза лишь ее бриллианты. Несмотря на небольшой жирок, приобретенный за последнее время, Трусова была хороша. Сазонова давно мучил вопрос, спал ли Натан с Машей. Внешне их отношения выглядели вполне по-дружески, но Владимиру Игнатьевичу не хотелось верить в бескорыстие шефа.