Мила Серебрякова - Проклятый дом

– Ну не нравится он мне. – Дмитрий хлопнул дверцей и включил зажигание. – Хочешь покупать, о’кей, покупай, но мое мнение ты уже слышала. Во-первых, дом запущен до безобразия, во-вторых, он стоит в лесу, что меня напрягает, а в-третьих…

– А в-третьих, лучше помолчи. – Таня обернулась к заднему сиденью. – Кат, едем в особняк прямо сейчас!

– Вы купили дом?

– Пока еще нет, Димка ставит палки в колеса.

– А кто такой Франклин?

– Граф.

– Кто?!

– Ты не ослышалась: Ричард Джей Франклин – действительно граф. Он постоянно проживает в Цюрихе, а здесь у него есть огромный особняк…

– Который он втюхивает нам, – вставил Димка.

– Не слушай его, Катка, дом классный. Франклин уже вручил нам ключи, так сказать, чтобы мы начинали осваиваться в его апартаментах.

– Кхе-кхе… Апартаментах? – присвистнул Дмитрий. – Ты серьезно?

– Ой, ладно, не придирайся к словам. Ну да, пока что там неуютно, сыровато, но ведь не все сразу. Если к делу с умом подойти, из него дворец можно сделать.

– Не с умом, а с кучей денег, – не унимался Димка.

Покрутив пальцем у виска, Таня закатила глаза.

– Кат, сейчас мы приедем, и ты должна нам сказать честно, что думаешь о доме, договорились?

– Хорошо, скажу, мне не трудно, – пообещала Копейкина, не предполагая, на что именно она подписывается.

Комната, в которой сейчас находилась Катарина, в былые времена служила библиотекой. Она была выполнена в строгом английском стиле: стены и потолок обшиты темно-коричневыми дубовыми панелями, на окнах висели бордовые гардины, а вдоль двух стен до самого потолка – а до него было почти четыре метра – возвышались стеллажи с книгами. Редкие букинистические издания в кожаных переплетах были предметом гордости хозяев дома – частенько они проводили вечера в библиотеке, сидя в мягких креслах возле камина с книгой в руках.

Но все рано или поздно меняется, претерпела изменения и богатейшая домашняя библиотека. Сначала она лишилась всех книг, потом с окон были сдернуты гардины, свернут пушистый арабский ковер, вынесены диван и кресла. Помещение сразу же осиротело, в нем практически не осталось мебели. И только пустые стеллажи, знававшие лучшие времена, в огромном количестве собирали на своих полках холмики мертвой пыли.

Подойдя к дубовой двери, Катка приложила к ней ухо и прислушалась. В настоящий момент она как никогда остро воспринимала малейшие шорохи: казалось, вместо обычных человеческих ушей у нее появились мини-локаторы.

В коридоре царила тишина, или ей только мерещилось, что за дверью сделалось тихо. Неизвестно. Страх мешал ей делать правильные выводы.

Прикоснувшись к тяжелой бронзовой ручке, Катарина, стиснув зубы, попыталась бесшумно опустить ее вниз. Ручка поддалась, а спина Копейкиной в очередной раз взмокла. Как же не хотелось Катарине толкать дверь вперед – она боялась, очень боялась оказаться в коридоре. Боялась увидеть то, чего потом никогда не сможет забыть.

«Господи, – шелестел ее внутренний голос, – помоги мне! Прошу, Господи, спаси и сохрани!»

Поймав себя на мысли, что она вспоминает о боге лишь в моменты опасности, Катка устыдилась. Нет, ну действительно, почему люди начинают разговаривать с богом, когда им плохо, почему они не делятся с ним своей радостью, счастьем, хорошим настроением?

В висках у нее застучало, левое веко предательски задергалось, а ладонь, сжимавшую дверную ручку, закололо. Медлить больше нельзя, пора вырваться из этого темного плена! А что будет там, за дверью, в коридоре? Страшно подумать! Если вдруг Катке придется бежать, то она должна будет мобилизовать все имеющиеся у нее силы. А бежать скорее всего придется…

В коридоре горели несколько бра, но источаемый ими тусклый свет помогал мало. Напротив: на стенах появилось множество причудливых теней, в задачу которых явно входило напугать Копейкину до полусмерти. Чего только стоит вот эта тень в виде огромной пасти какого-то чудовища! Катка отчетливо разглядела на стене две глазницы, нос и острые зубы. Даже тени, обычные тени, сегодня были против нее.

Послышался звук. Какой? Определить невозможно. То ли протяжный стон, то ли слабое завывание. Так же невозможно было догадаться, откуда именно доносится рыкающий звук. Пытаясь мыслить логически, Катарина закусила губу, прижалась спиной к двери и уставилась на бра. Так, она стоит на третьем этаже, в центре коридора. И справа, и слева есть лестницы, ведущие на второй этаж, а в самом конце коридора располагается узкая лесенка, по ней можно пройти в башню. Если завывание доносится оттуда, в чем Катарина сильно сомневалась, то двигаться нужно вниз, а если стонут на втором этаже, то необходимо определить, по какой лестнице ей лучше спуститься. Куда пойти: направо или налево? Куда, кто подскажет?

Сильно хлопнула дверь. Пожалуй, даже слишком сильно. Катарина вздрогнула. К горлу подступил комок, Катка попыталась сглотнуть, но у нее ничего не получалось – комок упорно стоял в горле, мешая нормально дышать.

Дверь… Где же хлопнула дверь? Господи, что же здесь происходит?!

Прижимая к горлу ладонь, Катарина начала медленно продвигаться по полутемному коридору. Интуиция слабо шептала, что идти следует вправо. Оснований не доверять своему внутреннему чутью у Каты не было, да и выбора, если честно, тоже не было.

Она шла по старому, выцветшему и полинялому бордовому ковру. Ковер, как и сам коридор, казался бесконечным. На стене одиноко висела картина в толстой раме. Портрет. С портрета на Кату смотрело суровое, вытянутое книзу мужское лицо, от одного взгляда на которое ей мгновенно сделалось дурно. Злой взгляд черных, словно угли, глаз пришелся девушке явно не по душе. Глаза эти сканировали Копейкину насквозь, они были как живые, и само лицо казалось живым. От этого ей сделалось еще ужаснее и противнее. На глаза навернулись слезы, и Катарина всхлипнула. Тревожный сигнал: если начать жалеть саму себя, то дело – труба. Никакой жалости, сейчас не время и не место для сантиментов! Жалость расслабляет, она обязательно собьет ее с толку, а Катке жизненно необходимо сохранять орлиное зрение и слух совы. Она должна слышать и видеть то, на что в любое другое время не обратила бы и внимания. Любая мелочь может спасти ей жизнь, равно как и отнять ее. Опасность – на каждом шагу! Опасность присутствует здесь, в коридоре, там, за поворотом, в каждой комнате, на каждом этаже. От нее невозможно ни спрятаться, ни скрыться, но нужно двигаться вперед, полагаться на удачу и идти…

Портрет остался позади, и это принесло Катарине некое облегчение. Она избавилась от ощущения слежки.

Бом-м-м!.. – рассек тишину громкий звон.

Катарина замерла как вкопанная. Это всего лишь часы. Старинные часы на первом этаже. Они находятся в гостиной, и наверняка – в этом Катарина не сомневалась ни минуты – прежде их звон не заставлял хозяев дома холодеть от ужаса.

Часы!.. А ведь сначала они ей приглянулись. Единственное, что Катке понравилось в особняке, так это старинные часы.

– Красивые часы, – сказала Катка, когда пауза слишком затянулась.

– Старинные часы, – с гордостью ответила Татьяна. – Я их завела, они ходят и даже бьют. Причем бьют довольно-таки громко.

– Тань, ты не обижайся. – Катарина пыталась подобрать нужные слова, но те, как назло, никак не шли на язык. – В общем… Этот особняк… он, конечно, большой, и участок не меньше гектара, но…

– Куда ты клонишь? – заподозрила неладное Пучкова.

– А клонит она в мою сторону, – с видом победителя выдал Димка. – Катке дом не понравился, посмотри на ее лицо, там все написано.

– Кат, это правда?

– Танюш, не то чтобы он мне не понравился, просто… Гм… Димка прав, мне здесь не нравится: как-то неуютно, серо и страшно.

– Вы сговорились! – психанула Таня. – Серо, неуютно, страшно – что за детский сад? Покрасим, побелим, выкорчуем кусты, подстрижем газон, и особнячок засияет. Дим, Кат, я здесь так счастлива, я верю, что в этом доме мы проживем всю оставшуюся жизнь! Димка, ради меня согласись, давай его купим. Ну, пожалуйста!

Пучков поднял руки вверх:

– Я давно уже сдался.

Таня схватила Катарину за руку и начала поспешно подниматься по широкой лестнице.

– На втором этаже спальни, пара кабинетов, две или три гостиных и чайная комната. Сейчас покажу тебе одну спаленку – закачаешься! Не спальня, а мини-аэродром.

Экскурсия заняла больше часа, и, надо заметить, она выжала из Копейкиной последние силы. Навалилась апатия, сонливость. Этот дом ее отталкивал, пугал, она затылком ощущала притаившийся в темных уголках страх.

Спокойно вздохнула она только в машине Пучковых.

– Можно было остаться в особняке с ночевкой, – пробурчала Таня.

– Издеваешься?! – Димка скорчил смешную гримасу. – Если меня не жалеешь, то пожалей хотя бы Катку.

– Язви-язви, тебя потом из особняка калачом не выманишь. Кстати, Кат, на ближайшие два дня у нас с тобой все расписано, я буду твоим личным гидом. Покажу каждый закоулочек в городе, а в субботу…