Владимир Колычев - Смертельные чары

Небедные люди здесь живут, и если они не акулы бизнеса, то уж точно не пескари. А жить среди хищников трудно: не так что-то сделал – получи удар в спину. Так что неудивительно, если утопленник – житель этого новорусского поселения, где все дома имеют прямой выход к реке и в каждом дворе есть пристань, с которой человек запросто может свалиться в воду – как живой, так и новопреставленный.

Из совхозного поселка дорога тянулась через деревню, дальше она выходила на мост и, сворачивая вправо, шла до самого райцентра. От этого же моста, но уже влево ответвлялась дорога, вдоль которой и расположились элитные дома. Слева, вдоль реки – коттеджи, справа – поля, засеянные пшеницей. Последние несколько домов строились прямо в березовой роще, которую лишь проредили, но полностью не вырубили. Во дворах этих особняков деревья растут настоящие, не доморощенные. И сын Федора там растет. Восемь лет Гоше, и уже полтора года он живет в чужой семье…

Федор подъехал к поселку на своем «Хантере». Отечественный внедорожник, неприхотливый и недорогой в эксплуатации, надежный и с хорошей проходимостью – что еще нужно сельскому менту? За воротами большого красивого дома из светло-желтого кирпича стоял «Порше», но Старостина это мало смущало.

Куда больше его смущала хозяйка дома. Это была красивая статная женщина примерно одного с ним возраста. Валентина лет на десять ее моложе, но и она не выглядела так хорошо, как Надежда Максимовна. Красота у нее не простая, а благородная, аристократическая, и обаяние холодное, нордическое. Если бы Федор был художником, он обязательно бы списал с нее образ Снежной королевы – нет, не ледяной и бездушной, а милой, но совершенно неприступной. И недоступной.

Старостин нажал на кнопку домофона с вмонтированным в него видеоглазком. Чуть выше на кирпичном столбе была установлена видеокамера посерьезней, с более широким обзором.

Он ожидал услышать голос хозяйки по динамику, но вдруг открылась калитка и появилась она сама.

Насколько он знал, Голикова жила одна, но у нее были помощницы по дому, как она их называла. Не горничная и кухарка, а просто помощницы. И при всей своей внешней холодности она относилась к ним с теплой учтивостью, хотя до фамильярности не опускалась. Женщины помогали ей управляться с большим домом и содержать в порядке огромный участок. И она сама не сидела сложа руки, хотя и не особо увлекалась физическим трудом. Федор многое знал о ней, но лишь из личного интереса. Ну, нравилась ему эта женщина.

Старостин отвлек ее от какой-то работы с землей. На одной руке у нее перчатка, испачканная черноземом, другую она сняла перед тем, как открыть калитку. Клумба возле дома, цветы на мостовой в пластиковых горшках, пакеты с землей. Видимо, их Надежда Максимовна и высаживала. Но почему она одна? Где помощницы?

– Здравствуйте, – вроде бы рассеянным, но на самом деле внимательным взглядом посмотрел на нее Федор.

Даже сейчас, в процессе садовой работы, она выглядела как аристократка, прогуливающаяся по своему родовому поместью. Волосы уложены в прическу, свежий макияж на лице, белая кофта из ангорки, нарядная юбка в тон ей. И на всей одежде ни единого темного пятнышка, хотя перчатки в грязи.

– Здравствуйте, товарищ капитан.

Старостин познакомился с ней осенью прошлого года. Это она велела своей горничной позвонить в милицию и сказать, что в соседнем дворе слышна ругань. Тогда еще не было драки, но Надежда Максимовна предсказала ее. Так оно и случилось, и, нужно сказать, Федор подъехал вовремя. Соседские гости сначала переругались спьяну, затем стали выяснять отношения на кулаках, еще бы чуть-чуть, и дело дошло бы до травматического огнестрела. А у хозяина еще и охотничье оружие имелось…

Но знакомство их далеко не зашло, хотя Федор и не прочь был развить с ней отношения. Он-то хотел, но Надежда Максимовна повода не давала, правда, и не ограждалась от него стеной неприязни. Она вроде бы и вежливой была с ним, но кокетства не допускала даже в мыслях и на его намеки совершенно не реагировала.

К тому же он и сам не особо настаивал на продолжении знакомства. Не та она женщина, с которой можно «матросить», а серьезные с ней отношения – не для него. Во-первых, она богатая. Во-вторых, богатая. И в-третьих, опять богатая. Нет, классовая ненависть здесь ни при чем, но быть сожителем такой женщины он не мог. Острые языки его точно на смех поднимут. То, что жена ушла к «новому русскому» – к этому в деревне отнеслись, как ни странно, с пониманием. Может, и сплетничают где-то по углам, но громкой волны нет. А вот если он станет жить с Голиковой, ему этого точно не простят. За красивой жизнью, скажут, подался. И тут же припомнят Валентину, чтобы поперчить пересуды.

Да и не захочет Надежда Максимовна жить с ним. Но это уже другой разговор.

– Вот, езжу тут, смотрю. Щебень у вас тут насыпан.

Гранитный щебень, дорогой. Кубов пять-шесть, не меньше. И еще кубометра полтора-два из кучи уже выбрано.

– Да вот, привезли, – пожала она плечами. – Не так меня поняли, поэтому целый самосвал привезли. Мне так много не надо…

– А цемент?

– Что, простите, цемент?

Федор сдержал мрачную усмешку. Что, если щебень ей нужен был для бетона, в который собирались закатать труп? Тот самый труп, который он сегодня обнаружил. Пока собирались, тело свалилось в реку и поплыло вниз по течению…

– Цемент привезли?

– Зачем? Мне вокруг клумбы надо было выложить, не нужен мне цемент.

Действительно, клумбу окружала дорожка из щебня, видно, для того, чтобы трава к ней близко не подступала. Так делают – берут черную непроницаемую для света пленку, кладут ее на землю, сверху присыпают щебнем.

– А где ваши помощницы?

– Так они дорожку и делали, а я всего лишь цветы сажаю.

Надежда Максимовна смотрела на гостя спокойно, не заметно было внутреннего смятения в больших красивых и чуть раскосых глазах, но все-таки ему показалось, будто она оправдывалась. Может, все-таки решила, что Старостин злорадствует?

– А щебень я уберу, – сказала она с некоторой поспешностью.

– А разве я говорил, что надо убрать щебень? – вроде как удивился он.

– Ну, вы же следите за порядком на прилегающей, так сказать, территории.

– Кто вам такое сказал?

– А разве нет?

У Надежды Максимовны работали женщины из Подречной, и одна из них приходилась Федору троюродной сестрой. Она-то и могла рассказать ей про него. Если, конечно, Надежда Максимовна интересовалась им. А вдруг? Он же спрашивал про нее у Катерины.

– Ну, это в деревне.

– А мы разве не деревня?

– Ну, в каком-то смысле, да.

– Может, вы во двор зайдете?

– Не откажусь.

До моста недалеко, метров триста-четыреста, и с дежурным следователем Федор был на связи. Группа из района должна была подъехать минут через двадцать, у него еще было время. Проблема в том, что за это время он хотел бы обойти всех элитных жильцов или хотя бы часть из них. Но и от приглашения он не мог отказаться.

Надежда Максимовна жила одна, вдруг она сейчас как никогда нуждается в мужском участии в своей личной жизни? В кратковременном, сиюминутном участии, без далеко идущих последствий. Федор мог бы договориться с ней, а вечерком заехать на часок-другой… Служба службой, а женщины – по мере поступления…

Порядок во дворе. Трава на газоне скошена, дорожки подметены, щебень вокруг клумбы аккуратно уложен, осталось только цветы посадить, вернее, закончить начатое. Гипсовая беседка во дворе – шестиколонная, с круглой крышей и ограждением из фигурных столбиков. Но это сооружение возведено было уже давно, в период общего строительства. Скамейка здесь деревянная, мраморный столик, бутылка минеральной воды на нем, стакан. Один-единственный стакан. Губы у Голиковой накрашены, но помада из тех, что не оставляет следы на посуде. И все-таки жирные следы от губ на стакане заметны.

– Водички выпьете? – спросила она, заметив его интерес к стакану.

– Ну, можно.

– Я сейчас.

Она сняла перчатку, на ходу бросила ее на пустой пластиковый горшок от цветка, зашла в дом. За чистым стаканом отправилась. Старостин не стал терять время зря – обошел передний двор. Вдруг где-то на садовой, мощенной гранитом дорожке обнаружатся следы крови?.. Но не было ничего такого. Гараж под домом большой, минимум на три машины, но ворота закрыты, и не видно, сколько там чего. «Порше» у Голиковой и спортивный «Мерседес». Про эти машины Федор знал. Но, может, есть еще и третий автомобиль, на котором приехал к ней мужчина, чей труп сторожит сейчас Ольгин?

Неплохо было бы обследовать задний двор, спуститься вниз к реке, осмотреть пристань, но на это уже не было времени. Надежда Максимовна принесла стакан, поставила его на стол, села на дубовую скамью с кованым основанием.

– Хорошая у вас беседка, удобная, – произнес Старостин, усаживаясь по другую сторону стола.

– Отдыхать очень хорошо, – кивнула она, думая о чем-то своем.