Лилиан Браун - Кот, который учуял крысу

Добравшись до первого блока с охапкой пакетов, до верху набитых разнообразными полуфабрикатами, Квиллер вытащил собственный ключ, открыл дверь и зашёл в квартиру. Полли была в библиотеке, поэтому его приветствовала только парочка хозяйских котов. Поздоровавшись с живностью, Квиллер направился к холодильнику — загрузить заморозку. У всех блоков была одинаковая планировка: прихожая, гостиная с высоким потолком и застеклённой стеной, с видом на реку, парочка спален наверху, кухонька и ниша, играющая роль столовой, — на первом этаже.

На этом сходство заканчивалось. Блок Полли был хорошо обставлен, вернее, заставлен мебелью — сплошной антиквариат, полученный в наследство от дальних родственников. Квиллер же предпочитал нарочитую простоту современного дизайна, где в качестве декоративного акцента присутствовали две-три старинные вещицы. Когда друзья спрашивали его: «Почему вы с Полли не поженитесь?», он отвечал: «Наши кошки несовместимы». Однако правда заключалась в том, что он задыхался среди громоздкой мебели XIX века. А Полли испытывала те же чувства по отношению к «модерновым» штучкам. С браком ничего не получилось: каждый остался при своём интересе.

На прощанье Квиллер сказал несколько ласковых слов Бруту, мускулистому откормленному сиамцу, и поискал глазами Катту, кошечку помоложе и поменьше ростом. Перед глазами у него что-то промелькнуло — киска в мгновение ока взгромоздилась на карниз для штор. У неё, как у всех сиамских кошек, любовь к высоте была в крови.

— Ну что, ребята, ждёте Великого? — спросил он. — До первого снега уже недолго осталось.

Ответа не последовало, но Квиллер умел читать кошачьи мысли. Зверюги почуяли, что от репортёра пахнет кошками. Они знали Квиллера — он и раньше бывал здесь, и даже кормил их, когда Полли отсутствовала. Но вот можно ли ему доверять? И что за странная щетина торчит у него на лице?

Когда Квиллер вернулся к ужину, назначенному на восемнадцать тридцать, Брут потёрся о его лодыжки, а Катта замяукала и принялась крутиться возле его ног. Они почуяли, что в кармане гостя припасено для них угощение. Из кухни донёсся усталый голос Полли:

— Квилл, я приползла позже, чем рассчитывала. Будь добр, покорми, пожалуйста, кошек. Для кота открой баночку «Спецдиеты», а для кошки — лосося в сливочном соусе. И, если хочешь, сунь диск в стерео. Только не Моцарта.

— А что у нас на ужин?

— Мясной бульончик с овощами и лазанья.

— Мандолину слушать будешь?

Полли придвинула к большому окну складной столик в виде бабочки и два стула «макинтош» с поперечными рейками на высоких спинках и заставила столешницу серебром периода регентства и веджвудским фарфором.

Добавив изрядное количество пармезана в суп, Квиллер спросил:

— Ну, что новенького? — Он знал, что библиотека являлась неофициальным «пунктом сбора» пикакских новостей.

— Все волнуются из-за пожаров, — ответила она. — Шахта «Большая Б.» принадлежала когда-то прабабушке Мэгги Спренкл, — ты же понимаешь, её кондрашка хватит, если она узнает, что там что-то случилось!

Квиллер пригладил усы.

— Когда-нибудь шахте что-нибудь угрожало?

— Я ни о чём подобном не слышала, а живу я здесь с тех самых пор, как закончила колледж.

— Забавно, что вчерашнее происшествие совпало с открытием памятных досок. — Накануне у входа каждой из десяти шахт, объявленных народным достоянием и исторической ценностью, были установлены бронзовые мемориальные доски — подарок анонимного дарителя.

— Мэгги сказала то же самое. Знаешь, ведь это она неизвестный даритель, только она не хочет, чтобы звучало её имя. Ты не проболтаешься?

— Конечно нет! — Квиллер уже знал эту тайну из трёх других источников.

Когда была подана лазанья, разговор перекинулся на нового менеджера Центра искусств Барб Огилви, которая слыла виртуозом художественного вязания.

— Отличный выбор, — сказала Полли. — Она очень организованный человек и к тому же обаятельнейшая личность. Она собирается преподавать свой предмет целому классу, чтобы иметь возможность вязать на работе, и это хоть как-то компенсирует её скромные заработки учителя. Как-то раз на ярмарке народных промыслов я купила у неё полосатые шерстяные носки для рождественских подарков.

— Надеюсь, не для меня, — отмахнулся Квиллер. — Между прочим, прими мои поздравления. Никогда в жизни не ел такой вкусной лазаньи!

— Спасибо. Она из ближайшего гастронома, — с вызовом ответила Полли, парируя его наглое замечание насчёт носков. — Знаешь, Беверли Форфар никогда не годилась в менеджеры, хотя как человек она мне очень нравится. Интересно, где она сейчас…

— Она нашла работу в большом университетском городе — я узнал это совершенно случайно, — доложил Квиллер. — Теперь ей не придётся волноваться о цыплятах, переходящих дорогу в неположенном месте, или о потоках грязи на тротуарах после того, как мимо проехал трактор.

— У неё такая странная причёска, ты помнишь? — спросила Полли.

— Да, но ноги красивые.

— Возьми соус, Квилл. Мэгги готовила. Рецепт получен от шеф-повара гостиницы «Макинтош».

— Кстати, местный клан Макинтошей подарил гостинице древнешотландский камень для кёрлинга. Слышала об этом? Теперь он стоит в фойе под стеклянным колпаком, — сообщил репортёр. — А что, Соловью всё ещё торчит в гостинице?

— Нет, фургон из Бостона наконец-то прибыл, вместе с его мебелью и книгами. Интересно, почему на это ушло столько времени?

— Наверно, фургон заблудился в пути, — предположил Квиллер. — Они просто не нашли Пикакса на карте. Кроме того, груз был втрое тяжелее обычного-и сюда его притащили, сделав крюк через Майами и Сент-Луис.

Они встретились с Кёртом Соловью на дружеской вечеринке в Деревне, и его эрудиция произвела на Квиллера и Полли сильное впечатление, хотя внешность его они сочли заурядной, а самого его личностью малоинтересной. Он намеревался опубликовать свой собственный книжный каталог и открыть бизнес «Книга — почтой» прямо в кондоминиуме.

Квиллер, собиратель книжных древностей, задал ему вопрос насчёт Диккенса и получил ответ:

— Если вы интересуетесь Диккенсом, я могу достать для вас трёхтомник «Скетчей Боза» за тридцать тысяч. Первый и второй тома были опубликованы в тысяча восемьсот тридцать шестом, а третий — годом позже.

Квиллер кивнул со всей серьёзностью. Он никогда и ничего не покупал в букинистической лавке Пикакса дороже чем за четыре-пять долларов.

Когда они с Полли обсуждали события дня, ужиная за столиком-бабочкой, его подруга жизни спросила:

— Не думаешь ли ты, что присутствие книготорговца, специалиста по редким книгам, придает особое eclat[1] нашей компании?

— Какое ещё eclat тебе нужно? У нас уже есть ты, и человек погоды из ГУСПа, и газетчик, и член городского совета, и даже сам застройщик Индейской Деревни! — Последний персонаж был упомянут с изрядной долей сарказма. Вряд ли можно было сказать, что жители кондоминиума обожали Дона Эксбриджа. Они винили его за тонкие как бумага стены, текущие крыши, дребезжащие стекла и гулкие полы. Но зато все они, — убеждали себя обитатели Индейской Деревни, — жили в очень престижном районе.

После десерта — свежие груши и горгонзола — Квиллер развёл огонь в камине, и они с чашками в руках уселись перед уютным камельком: чай для неё, кофе — для него. Он знал Полли давно, но не настолько, чтобы спросить: «Какой сорт кофе ты покупаешь? Сколько лет он валяется у тебя на полке? И как ты его завариваешь?»

Полли мягко поинтересовалась:

— Ну как тебе кофе, дорогой? — Она знала, что Квиллер — тонкий ценитель этого напитка.

— Недурственно, — промычал репортёр, подразумевая «пить можно».

— Я рада, что тебе понравилось. Это всего-навсего растворимая бурда без кофеина.

Позже, когда Квиллер уходил, ему на глаза попалась точеная деревянная шкатулка, лежавшая на столике в прихожей. В длину она была намного больше, чем в ширину и высоту: на резной крышечке, открывавшейся на петлях, переплетались листья и гроздья винограда, а в центре рельефно выделялось слово «Печаточница».

— Где ты достала эту шкатулку? — спросил он.

— А, эту! — Она пожала плечами. — В тот день, когда прибыл фургон с вещами, я решила, что неплохо было бы по-соседски пригласить Кёрта на простенький ужин, и, я думаю, шкатулка мне досталась в знак благодарности.

Она отбросила прекраснейшую фамилию нового соседа, называя его по-свойски — просто Кёрт.

— А каково её назначение? — решительно поинтересовался он.

— Это перчаточница. Здесь можно хранить перчатки. Видишь, буква «р» почти не видна из-за листвы. Она когда-то принадлежала его матери, и теперь он захотел передать её мне. По-моему, очень трогательный жест.