Рекс Стаут - Орхидея

Прошло несколько секунд, прежде чем он снова, медленно и осторожно, открыл глаза. Яркий свет, падавший из распахнутого окна, освещал лицо этого человека - ошибки быть не могло.

"Определенно, - думал лейтенант-коммандер, - и я в такой дыре! Удивительно, что я еще жив".

Лежа тихо и притворяясь спящим, он подслушал следующий разговор:

- Ну, я должен идти, - последовал мужественный вздох.

- Но, Тота! Я ждала, что ты скажешь это; я видела по твоим глазам. Это же наш праздник, ты обещал!

- Послушай, малышка, будь благоразумна. Как я мог предвидеть шторм? И этот человек... Ты знаешь, что это такое. Если он и не... - Мужчина оборвал себя на полуслове.

- Очень хорошо. Тогда иди. Я не стану скучать по тебе; я должна заниматься путником. Я буду петь для него и приготовлю ему маленький желтый bisca {Местное кушанье (исп.)} и может...

Девушка рассмеялась неописуемо заманчивой перспективе.

- Рита! Что ты хочешь сказать?

Раздались быстрые шажки, вздох и снова легкий смех.

- О, Тота, любимый мой! Ну, тогда поцелуй, поцелуй меня! Ах!

После паузы опять послышался мужской голос:

- А теперь...

- Теперь ты можешь идти. Но я провожу тебя. И еще я хочу... Но пойдем, я расскажу по дороге.

Лейтенант-коммандер услышал, как они вышли, оставив дверь незапертой, и, открыв глаза, начал лихорадочно соображать.

Его не узнали; в это легко можно поверить, поскольку он был в гражданском, а за последние шесть месяцев отрастил небольшую бородку. Но все же оставалась некоторая опасность; ненадежность его положения и беспомощность были исключительно неприятны. Решительно, он должен убраться отсюда при любой возможности. Первое, что следует сделать, это разузнать о судьбе пони. Он спросит девушку, когда та вернется.

Лейтенант-коммандер вдруг заметил, что ему здесь очень удобно. С него лишь сняли пончо, плащ и ботинки и укрыли грубым шерстяным покрывалом; тупая, назойливая боль растекалась по всей руке от плеча до запястья, и все же Рид испытывал безотчетную легкость и удовольствие.

В комнате, которую он уже успел немного разглядеть, царила удивительная атмосфера уюта, даже изысканности, несмотря на голые стены и отсутствие ковров. Мягкий свет проникал из окна напротив, выходившего, как предположил Рид, на запад; другое окно закрывала от тропического солнца зеленая штора.

Два или три плетеных стула, американская швейная машинка и пара столиков составляли всю обстановку; и все же она произвела эффект на лейтенант-коммандера, за свою жизнь не обратившего внимания ни на одну комнату и теперь изучавшего эту с интересом и одобрением.

Он очнулся от звука шагов. Девушка подходила к раскрытой двери. В ее руках был огромный букет орхидей.

Бесшумно войдя в комнату и положив цветы на стол, она на цыпочках приблизилась к кровати, увидела, что лейтенант-коммандер открыл глаза, и весело улыбнулась:

- Ах! Сеньор проснулся.

- Да. - Несмотря на свое положение, он тоже улыбнулся ей.

- Хорошо! Но вы проспали очень долго. И рука - очень больно?

Она осторожно приподняла покрывало, и лейтенант-коммандер только сейчас заметил, что рукав его рубашки был разрезан до плеча, а рука, закрепленная между двух дощечек, забинтована.

- О... я не знал, - проговорил он, - спасибо вам, мне очень удобно.

- Это хорошо. Мы старались как только могли.

О, но я так испугалась, когда сеньор постучал в дверь!

Я думала, что вы умерли. И Тота - мистер Харли, мой муж - он думал, что вы никогда... Но что же это! - Она резко остановилась, и неподдельный ужас отразился на ее лице.

- Что такое?- в тревоге спросил лейтенант-коммандер.

- Как, сеньор же должен проголодаться! - воскликнула она. - А я стою тут и болтаю, как какая-нибудь старуха.

Она тут же развернулась и бросилась в кухню.

В последовавшие минут пятнадцать оттуда неслись самые дразнящие звуки и запахи. Только сейчас лейтенант-коммандер почувствовал, как он был голоден - мучительно голоден.

- Сеньор пьет ослиное молоко? - крикнула Рита из кухни.

- Нет, сделайте просто черный, пожалуйста, - попросил он.

Ему накрыли на бамбуковом столике, подвинутом поближе к кровати. Рита, сказав, что будет работать в соседней комнате, велела непременно позвать ее, если вдруг пострадавшему что-нибудь понадобится, и вдруг, пораженная неожиданной мыслью, наклонилась к столику:

- Я забыла о руке сеньора. Конечно, вы беспомощны - как ребенок! - и нарезала хлеб и мясо на маленькие кусочки, а грейпфрут разделила на дольки.

Несмотря на все неудобства от действий одной рукой, Рид нашел, что завтрак, состоявший из земляных груш, жареной говядины, приправленного омлета, черного, дымящегося кофе и разных фруктов, невероятно хорош.

Когда он поел, Рита появилась снова и, спросив, курит ли сеньор, обрезала сигару и зажгла ее для него!

Откинувшись на подушку, Рид принялся втягивать в себя и медленно выпускать ароматный дым, не думая ни о чем.

Утро заканчивалось. Рита то приходила, то убегала обратно, легко и бесшумно скользя сандалиями по голому полу и каждый раз спрашивая, удобно ли сеньору.

Разместив орхидеи в красной вазе, она поставила их рядом с ним, на бамбуковый столик. Потом, снова показавшись в дверях, сообщила, что ее муж нашел пони сеньора неподалеку, в роще рядом с дорогой, и что он совсем не пострадал. Она забыла сказать сеньору об этом раньше.

- А! - только и проговорил лейтенант-коммандер.

Он должен был бы обрадоваться новости; возможно, он и обрадовался, но никак не отреагировал на это известие.

Вскоре после полудня Рита, справившись с работой по дому, села в плетеное кресло-качалку и начала разговор. Она принесла с собой кувшин ананасового сока и предложила сеньору стакан, так что теперь Рид, со всеми удобствами расположившись на куче подушек, лениво потягивал освежающую жидкость.

- Сеньор направлялся в Сан-Хуан? - неожиданно спросила Рита.

Лейтенант-коммандер кивнул.

- Ах! Это такой чудесный город - Сан-Хуан! Я жила там, - вздохнула девушка, мечтательно закладывая руки за голову и откидываясь на спинку кресла. Своей фигуркой, маленькой и удивительно стройной, она была похожа на гадалку Веласкеса. - Там очень весело - музыка по вечерам, гулянья и маленькие стулья, которые падали под весом здоровых американцев. А как мы все хмурились, когда нас заставляли вставать под звуки - как вы его зовете? - "Усеянное звездами знамя"! {"Star spangle banner" - американский гимн}

Лейтенант-коммандер, потягивая сок, молчаливо наблюдал за ней.

Рита снова вздохнула.

- О, как давно все это было! А ведь прошло всего несколько месяцев. И может, когда-нибудь я увижу его опять.

- Вам не одиноко - здесь, в глуши?

Лейтенант-коммандер с удивлением подумал, что ему действительно интересно услышать ответ.

Он прочел его в ее глазах. Они широко раскрылись и загорелись красноречивым отрицанием.

- Нет, нет! Как мне может быть одиноко - с Тота? - В голосе Риты прозвучала безотчетная нежность, когда она произносила это имя. - Это мой муж, - гордо продолжила она. - Вы не видели его. Он тоже американец.

Единственно, что плохо, - я не могу ни с кем поговорить о нем. Даже с моей мамой; она сердилась, когда Тота увез меня. Наверное, - Рита бросила на сеньора бесхитростный и одновременно боязливый взгляд, - вот почему меня тянет поговорить с вами.

Лейтенант-коммандеру стало неприятно.

- Так вы поженились, - глупо заключил он.

Рита нахмурилась, но ее лоб тут же разгладился, и она легко и счастливо улыбнулась:

- Ну, вы не слушаете. Хотя вы, американцы, все такие. Все, кроме Тота. Скоро он будет здесь; он хотел вас видеть. Он чудесный человек и такой хороший, сеньор.

- Я не сомневаюсь в этом, - сухо сказал лейтенант-коммандер.

- Да. Мы приехали всего девять-десять месяцев назад, и у нас уже много акров кофейных деревьев. В мае они все цвели, представляете? Вы видели когда-нибудь, сеньор? Такие маленькие белые цветы, как звездочки.

Тота сказал, что предпочитает видеть их уже загорелыми, как мое личико. - И она рассмеялась над шуткой мужа.

Лейтенант-коммандер мало слушал девушку. Он пристально смотрел на нее - на ее смуглые тонкие руки, гибкую фигурку, полную живой грации, на темные, изменчивые глаза. Я не буду пытаться описать ее; вам лучше обратиться за этим к своему воображению. Вы можете судить о ее очаровании уже хотя бы по тому, что лейтенант-коммандер Рид, пока сидел и смотрел на нее и слушал ее голос, впервые в жизни испытывал некоторые чувства.

Она проболтала около часа, в основном про Тота, и все это время сеньор просидел со стаканом ананасового сока, вставляя изредка словечко или просто кивая. Он забыл обо всем на свете, кроме присутствия здесь Риты и своего восхищения ею, и пережил настоящее разочарование, когда дверь открылась и в комнату вошел мужчина.

Это был Харли.

Рита спрыгнула с кресла и подбежала к нему.

- Тота! - закричала она.