Чарльз Тодд - Признание

Рассел улыбнулся:

— Чего не знаю, того не знаю. Я не выяснял.

— В таком случае уверены ли вы, что убили того человека? Возможно, он был ранен, но потом выздоровел.

— Да, я совершенно уверен. Видите ли, он — мой кузен. Я бы непременно узнал, если бы он выздоровел. Его зовут… то есть звали… Джастин Фаулер. О мертвых не полагается говорить плохо, но у нас с ним были разногласия. Под конец они стали настолько серьезными, что мне пришлось принять решение. Разумеется, я все понимаю, и никакие объяснения меня не оправдывают. Просто я стараюсь представить вам наиболее полную картину произошедшего.

— В деле замешана женщина?

Ратлиджу показалось, что его посетитель пришел в замешательство.

— Женщина? А-а-а… Любовный треугольник! Мне жаль вас разочаровывать, но все было не так просто. Сейчас я не готов вдаваться в подробности. Достаточно будет сказать, что я совершил это преступление, а труп спрятал.

Поймите, тогда шла война. Многие записывались добровольцами, шли работать на военные заводы… Война — время потрясений, время перемен. Его исчезновение осталось незамеченным.

— Чем больше подробностей о том или ином убийстве нам известно, тем вернее мы можем найти виновного. Очень важно, в частности, понять, какой мотив был у убийцы.

— Но я ведь только что вам сказал — я добровольно признаюсь в том, что убил его. Могу рассказать, как и где я убил его и что сделал с трупом. Зачем вам знать что-то еще? — Посетитель разгорячился; его пепельно-серое лицо пошло уродливыми красными пятнами.

— Вы пришли в полицию добровольно, — ответил Ратлидж, гадая, что кроется за внезапной вспышкой гнева странного гостя. — Теперь сотрудникам Скотленд-Ярда необходимо проверить ваше признание и сделать выводы. Мотив подскажет нам, до какой степени вы виновны в случившемся. Назовите причину ваших разногласий, объясните, чем убитый вызвал ваш гнев.

— Черт побери, старина, мертвец останется мертвецом! — Рассел встревоженно озирался по сторонам, словно ожидал увидеть какие-то подсказки на голых стенах и пыльном оконном стекле. А может, он уже пожалел, что пришел в полицию, и придумывал, как бы ему пойти на попятный? Ратлидж решил, что последнее вполне возможно, и следующие слова Рассела подтвердили его догадку. — Зря я к вам обратился. Повел себя как настоящий эгоист. Не хотел умирать с грузом на душе, только и всего. — Его взгляд обратился к Ратлиджу. — Если вы не в состоянии мне помочь, я уйду, и мы забудем о том, что я входил в ваш кабинет.

— Вы признались в убийстве… — начал было Ратлидж.

— Да неужели? — Посетитель скривил губы. — Мой лечащий врач подтвердит вам, что я получаю морфий. У меня, знаете ли, часто бывают галлюцинации. Иногда я не отличаю правду от вымысла. — Рассел встал, собираясь уйти. — Извините, мистер Ратлидж, что отнял у вас драгоценное время. Процесс умирания — не то, от чего получаешь удовольствие. Что бы там ни утверждали поэты, со смертью смириться трудно. — Он ухватился за спинку стула, чтобы не упасть, и добавил: — Вряд ли мы с вами еще встретимся.

Посетитель вышел, не оглядываясь. Ратлидж сразу понял, что его мучают сильные боли. Наверное, даже ходить для него тяжкий труд… Он заставляет себя держаться из гордости… или из тщеславия.

Вскочив с места, Ратлидж догнал посетителя.

— Вы куда-то спешите? — спросил он. — Если нет, давайте вместе где-нибудь пообедаем.

— О чем вы, какой обед? Стоит мне выпить немного чаю, как меня начинает тошнить.

— Не важно. Мне хочется с вами поговорить.

Рассел задумчиво посмотрел на него:

— Что вам за радость сидеть за столом с мрачной тенью человека? Если вы надеетесь, что вам удастся меня переубедить, вы ошибаетесь. У меня сильная воля. Благодаря ей я продержался в живых дольше, чем считали возможным доктора. — Тут Рассел улыбнулся и, как показалось Ратлиджу, на мгновение стал похож на того человека, каким он, наверное, был до болезни.

— Я был на войне, — бесхитростно сказал Ратлидж. — И мне не раз приходилось встречаться со смертью.

Подумав, Рассел кивнул.

— Я живу в отеле «Мальборо». В тамошнем ресторане подают приличное жаркое из баранины под мятным соусом. Оценить соус я пока еще в состоянии.

Сам Ратлидж ни за что не пошел бы обедать в «Мальборо». В последний раз он побывал там с Мередит Ченнинг, и воспоминания об их последнем разговоре были ему неприятны. Но он понимал: если предложит пойти в другой ресторан, скорее всего, потеряет Уайата Рассела.

Хотя отель находился недалеко, Ратлидж повез туда Рассела на машине. Тот молча сидел рядом с ним. Он вышел из машины не без труда, но Ратлидж благоразумно не бросился ему помогать.

У стойки портье толпился народ, зато ресторанный зал оставался полупустым, — время обеда еще не наступило.

Их усадили за столик в углу, и Рассел со вздохом облегчения опустился на мягкий стул, обитый парчовой тканью.

— Наверное, пора мне всюду носить с собой подушку. Деревянные сиденья стали для меня настоящей пыткой. Что будете пить? Учтите, я угощаю, потому что так мне легче беседовать с вами на своих условиях.

— Как хотите. Я выпью виски, — ответил Ратлидж, надеясь, что после спиртного у Рассела развяжется язык.

Рассел кивнул, заказал виски на двоих и огляделся по сторонам.

— Половины здешних посетителей я не знаю. До войны я мог бы назвать вам фамилии большинства из них.

— Значит, вы часто приезжали в Лондон?

— Я был молод, холост, только что окончил Кембридж. Радовался жизни, надеялся на лучшее будущее. Влюблялся. В Эссексе мне тогда было безрадостно и скучно. В Лондоне бурлила жизнь, здесь было весело. Иногда я задумывался о серьезных вещах, но мне казалось, что впереди у меня бесконечная жизнь. Будущее скрывала золотистая дымка. Я думал, что вечно буду счастлив. По крайней мере, так я чувствовал себя в четырнадцатом году. Наверное, то время и не было безмятежным и счастливым, но мне приятно вспоминать о тех днях. Вы тогда бывали в Лондоне?

— Да. Кстати, у меня о том времени примерно такие же воспоминания. Вы воевали?

— О да, я спешил попасть на войну, прежде чем она закончится, готов был хвататься за все, боялся, что кайзер сдастся до того, как я научусь как следует драться с ним.

Мои письма домой из тренировочного лагеря дышали патриотизмом. Мне не терпелось убить как можно больше немцев, хотя их я совсем не знал… Точнее, в Кембридже у меня было несколько знакомых немцев. Вполне славные парни, и я вовсе не представлял себе их, когда мечтал стрелять во фрицев. Мои однокурсники совсем не походили на тех чудовищ, которые сажали на штыки бельгийских младенцев и насиловали бельгийских женщин. Более того, моей двоюродной сестре даже нравился один из них, но его вызвали на родину незадолго до начала военных действий. Не знаю, что с ним стало.

— Если вы воевали, как случилось, что вы убили человека в Эссексе?

— Ну да, согласен, история немного запутанная! Меня послали в Лондон с депешами. Я знал, что наш дом закрыт, и все же решил съездить в Эссекс и проверить, все ли в порядке. Там я встретил Фаулера, и мы поссорились. Мне представился удобный случай, а остальное довершило искушение. Неподалеку от нашего дома находился временный аэродром. Там размещались войска ПВО и ночные бомбардировщики. Я был уверен: если труп найдут, в случившемся обвинят кого-то из новобранцев, подозрение могло пасть на меня. Но мне повезло. Труп не нашли.

— Вы были женаты, когда пошли воевать?

— Должен сказать, что вы задаете слишком много вопросов!

Ратлиджу принесли виски. Отпив глоток, он осторожно заговорил:

— Я решил не жениться на девушке, в которую, как мне казалось, был влюблен. По-моему, военный мундир нравился ей больше, чем человек в том мундире. Мы все равно недолго прожили бы вместе. — Он снова невольно вспомнил о Мередит Ченнинг, чей брак покоился на остывшем пепле долга.

Рассел некоторое время пытливо смотрел на Ратлиджа поверх своего бокала.

— И как вам воевалось — хорошо?

— Совсем нехорошо.

— Да, наверное, мало кому бывает хорошо на войне. Я довольно быстро понял, что мне все же не нравится убивать людей. Но я выполнял свой долг по отношению к своим солдатам и к родине. И все же я ужасно радовался, когда война закончилась.

— Оттого что вы были солдатом, вам проще было убить двоюродного брата?

Рассел помолчал, а потом заметил:

— В вас опять заговорил полицейский. Неужели вы никогда не забываете о своей профессии? Представляю, как неловко вы себя чувствуете на званых вечерах. Наверное, все время гадаете, что имел в виду ваш собеседник, когда просил передать соль.

Ратлидж рассмеялся.

— Почему вы решили пойти в полицию? Почему не стали адвокатом, если уж вам так не терпелось вершить правосудие?