Виктория Готти - Кто-то следит за мной

Билли оглядел номер мотеля. Минимум мебели, вещи, которые стриптизерка принесла с собой: сумочка, журнал, дешевый розовый зонтик. Порядок отхода он проработал до мелочей. Уже разобрался и с отпечатками пальцев, и с сигаретными окурками. Этот сценарий он проигрывал не первый раз.

Билли порылся в памяти в поисках ее имени. Розанна, Розмари, может, даже Рейчел? И не смог вспомнить. Впрочем, особого значения это не имело, во всяком случае сейчас. Он закурил новую сигарету, повернулся к женщине. Волна удовольствия прокатилась по его телу. Эти танцующие глаза, которые, правда, уже оттанцевали свое, эти пухлые губки, завлекающие, приглашающие. Идеал красоты, если не считать красных отметин на шее. Несколько лет он ждал этого незабываемого момента и других, какими ему еще предстояло насладиться.

Из кармана он достал смятый листок бумаги с обтрепанными краями — вырванную книжную страницу. Прочитал его раз, второй, улыбнулся. Он скрупулезно выполнил свой план, до мельчайшей детали. Билли посмотрел на вазу, что стояла на комоде, потом на часы. Три часа, три розы. Идеальный вариант. Билли замер, не отрывая взгляда от цветов.

Пора идти, но сначала он должен добавить последний штрих, завершить картину. Билли подошел к комоду, вытащил розы из вазы. Осторожно, чтобы не наколоть пальцы, оборвал лепестки и усыпал ими кровать, одеяло, простыни, безжизненное тело стриптизерши.

В его голове вновь зазвучала музыка. Поначалу тихонько, словно едва доносящийся до уха шепот. Потом звук усилился, и он начал насвистывать мелодию. Тонкий аромат, источаемый лепестками, обострил его чувства. Их нежность, запах, красота очаровали его, и Билли запел:

«Можешь забыться во сне,

Можешь не верить мне.

Но только проснешься, друг мой,

Знай, я слежу за тобой».

Просто не верилось, что такая ужасная трагедия могла произойти на пляже Мауи, под полуночным безоблачным небом. По Кэсседи Раймз только что убедилась в обратном, став свидетелем жестокого убийства ее родителей. Их безжизненные тела теперь покрывали кровь, водоросли и песок…

— Еще чашечку кофе, миссис Миллер?

Молодая стюардесса склонилась над Роз, нацелив металлический кофейник на ее чашку.

Роз Миллер оторвалась от портативного компьютера и покачала головой. Она заканчивала седьмую главу своего нового романа.

— Я еще эту не допила, — вежливо ответила она и прикрыла чашку рукой.

Стюардесса кивнула, с секунду постояла у кресла Роз и покинула салон первого класса «Боинга-747».

Роз знала, что стюардессе хочется получить ее автограф. Все признаки налицо: подчеркнутое внимание, попытки завязать разговор. Но они уже подлетали к Нью-Йорку, а стюардесса все не озвучивала своей просьбы.

Загорелась табличка «Пристегните ремни»: самолет рейса 139 Париж — Нью-Йорк компании «Эйр Франс» начал спуск к аэропорту имени Кеннеди. Заученными движениями Роз сохранила файл, над которым работала, вышла в меню, ввела команду на выключение, дождалась, когда на посеревшем экране вспыхнет надпись: «Теперь питание можно отключить», нажала кнопку, сложила компьютер, аккуратно убрала в кожаный чехол. Затем сняла очки, разгладила юбку черного костюма от Донны Каран, подтянула манжеты белой шелковой рубашки к запястьям. Наконец, пробежалась пальцами по белокурым, цвета лугового меда, длиною до плеч волосам, глубоко вдохнула, шумно выдохнула.

Роз прижалась лбом к стеклу иллюминатора, любуясь блеском солнечных лучей, отражающихся от поверхности Атлантического океана, и далекими силуэтами манхэттенских небоскребов. Ей нравились эти мгновения, предшествующие посадке. Всякий раз, когда на горизонте возникал этот огромный город, она испытывала радость, удовлетворение, покой.

Конечно, вернуться домой всегда приятно, а особенно после такой безумной недели. Ее рекламный агент Дарио Розелли настоял, чтобы она остановилась в «Риц-Карлтоне», и забронировал ей номер, выдержанный в стиле позднего барокко, с соответствующей мебелью и гобеленами. В первую ночь она утонула в перине и тут же заснула, что случалось с ней нечасто. И слава Богу, потому что два следующих дня ей пришлось носиться как угорелой.

Наутро она встретилась со своим парижским издателем, а также сотрудниками отделов маркетинга и рекламы. После совещаний в издательстве ее повезли на ланч в ресторан «Ке д'Орсе», где угостили по полной программе: лесные шампиньоны под бутылку «Шато Петрюс», телятина, фирменное блюдо ресторана, и, наконец, на десерт — шоколадный торт, который подали с бутылкой дорогущего сотерна «Шато д'Икем».

Дни, проведенные в Париже, кардинальным образом отличались от ее размеренной домашней жизни. В Париже Роз могла позволить себе наесться днем до отвала и при этом ни на секунду не сбавить темпа. Париж бодрил и вдохновлял ее. Поскольку на французском она говорила без малейшего акцента, издатель потребовал, чтобы она приняла участие в короткой рекламной кампании. Дарио также организовал несколько интервью как для печатных изданий, так и на телевидении. Роз радовало такое внимание к ее книге, и она не возражала против того, чтобы вставить эти интервью в и так уже насыщенную парижскую программу. Париж, казалось, существовал в своей особой реальности, недоступной для остального мира. Уникальность города чувствовалась как в женщинах, так и в мужчинах — в их походке, отношении к работе, взглядах на жизнь, культуру, искусство, историю. Роз жила, конечно, в Нью-Йорке, но душой и сердцем принадлежала Парижу.

Когда до посадки в международном аэропорту имени Кеннеди оставалось несколько минут, Роз откинулась на обтянутую мягкой кожей спинку сиденья и глубоко вздохнула. Париж совершенно вымотал ее, но она нисколько об этом не жалела.

Внезапно пилот объявил, что над Нью-Йорком слишком много самолетов и им придется покружить еще пятнадцать минут. И только после его слов Роз поняла, что ей просто не терпится покинуть салон. Куда бы она ни уезжала, ей всегда недоставало дочери, Алексис, разлуку эту она, возможно, воспринимала слишком эмоционально. Разумеется, она скучала и по мужу, Ивену. Семья у них была маленькая, но Роз выросла без родителей. И потому так ценила время, проведенное в кругу самых близких. А возвращение из дальней поездки всегда становилось для нее событием. У Миллеров был семейный ритуал: всякий раз по возвращении Роз Ивен и Алексис встречали ее в аэропорту, независимо от того, в какое время приземлялся самолет. Поскольку летала она и в Японию, и в Австралию, семейные встречи иногда проходили и поздним вечером, и под самое утро.

Роз достала телефон-трубку, вмонтированную в подлокотник, сунула в щель у микрофона кредитную карточку, набрала номер.

— Дарио?

— Роз, где ты? Как слетала? Расскажи мне все. — Помехи, потом вновь голос ее рекламного агента: — Такая плохая связь. — Вновь помехи.

Дарио хотел знать все подробности. Сыпал вопросами, как из пулемета.

— Париж прекрасен. Великолепен, как всегда. Все прошло очень хорошо. Все запланированные рекламные мероприятия выполнены. Полагаю, утром ты получишь полный отчет. — В ее голосе откуда-то взялись ехидные нотки.

— Я рад, что ты очаровала Париж, — ответил Дарио. — Но я и не сомневался, что так оно и будет. Жаль только, что не смог увидеть тебя в деле. Кстати, завтра ты участвуешь в трех передачах — ток-шоу Реджис и Кэти Ли, Рози О'Доннелл, а вечером — Ларри Кинга.

— Слушай, а где я возьму время на все эти…

Дарио продолжал, словно и не услышал ее реплики.

— Надеюсь, ты готова к сегодняшнему приему. Я заглянул в «Уолдорф» и убедился, что все в полном порядке. Еду и цветы уже привезли. Дело теперь за известными, богатыми, влиятельными гостями.

— Надеюсь, хоть кто-то из них действительно прочитал мою книгу и придет не только для того, чтобы послать мне воздушный поцелуй.

В умении собрать в одном месте множество знаменитостей Дарио просто не было равных. Он возглавлял «Дарио Розелли лимитид», одно из самых престижных и процветающих рекламных агентств Нью-Йорка, а значит, и всей Америки. Дарио с пренебрежением относился к волне слияний, захлестнувшей рекламный бизнес, в результате чего появились такие гиганты, как «Роджерс и Коуэн» и «П. М.К.». Свое агентство он предпочитал не расширять, в клиенты брал только избранных. Базируясь в Нью-Йорке, агентство имело только два иногородних отделения: в Лос-Анджелесе, с тремя штатными сотрудниками, и в Вашингтоне — с двумя; но вашингтонское отделение располагалось в непосредственной близости от Капитолия. Убранством штаб-квартиры в «Трамп интернэшнл» занимался дизайнер-минималист, с тем чтобы клиенты не думали, будто их деньги расходуются на мишуру и показуху. Работали в штаб-квартире двадцать человек, включая трех старших рекламных агентов, помощников и секретарей. Здание располагалось на Колумбус-Серкл, окна кабинетов выходили на Центральный парк. А клиентами были сплошь знаменитости: артисты, топ-модели, писатели, политики. Но наибольшим вниманием, в первую очередь со стороны самого Дарио Розелли, пользовалась Роз.