Рекс Стаут - Смерть потаскушки

- Нет. Черт возьми, Арчи, я похож на болвана?

- Нет. Ты, конечно, не гигант мысли, но отнюдь не болван. Да, было бы забавно, если бы ты и впрямь решил меня подставить. В конце концов, ты же знал, что я иду туда. И вдвойне забавно, если ты состряпал себе алиби.

- У меня нет алиби.

Орри посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Потом он отхлебнул виски и сказал:

- Я же говорил, что сейчас работаю на Баскома. Я вышел в восемь, около девяти сел на хвост объекту и вел его весь день.

- В одиночку?

- Да. Обычное дело. С девяти девятнадцати до двенадцати тридцати пяти я торчал в холле здания, где он служил. Потом...

- Тоже один?

- Да.

- Тогда я по-прежнему не удовлетворен. Как, впрочем, был бы и ты, окажись ты на моем месте. Хочешь что-то спросить?

- Да. У тебя были перчатки и ключи. Ты знал, что можешь кое-что найти. Почему ты хоть чуть-чуть не поискал?

Я ухмыльнулся.

- Ты шутишь?

- Вовсе нет.

Я кивнул.

- Тогда ты все-таки болван.

Я поднялся.

- Мы оба с тобой знаем, Орри, что ты бы безусловно не отказался заполучить мое место. Я не против - это вполне здоровое честолюбие. Но вдруг ты стал чересчур честолюбив? Вдруг ты знал, что никаких улик против тебя у неё на самом деле нет? И договорился, чтобы один человек - я - зашел туда в четверть пятого, а другой - например, полицейский, которому позвонил аноним - пару минут спустя? Пусть убийство мне бы и не пришили, но ключей и перчаток вполне хватило бы, чтобы упечь меня на несколько лет. Сам понимаешь, я в это не верю, но будучи натурой нервной и утонченной, я...

- Чушь собачья! - взорвался Орри. - Что ты собираешься сделать?

Я взглянул на наручные часы.

- Ужин уже подходит к концу, потом я все-таки заморил червячка. Пожалуй, я отправлюсь домой и слопаю пару кусков генуэзского торта. Это очень просто: растираешь восемь макарон домашнего приготовления и замачиваешь в стакане бренди. Потом берешь две чашки жирного молока, полчашки сахара и дольку апельсина...

- Хватит валять дурака! - завопил Орри. - Ты расскажешь Ниро Вулфу, или нет?

- Не хотелось бы.

- Расскажешь?

- Пожалуй, нет.

- А Солу, или Фреду?

- Нет. А также ни Кремеру, ни Джону Эдгару Гуверу.

Я снял с вешалки пальто и шляпу. И добавил:

- Не совершай дурных поступков. Знаешь, какую последнюю услугу для коллеги врачи называют своим профессиональным долгом?

- Да.

- Так вот, я искренне надеюсь, что тебе это не потребуется. И я удалился.

Глава 2

В газете "Нью-Йорк Таймс" материал подавать умеют - там ребята не промах. "Не похоже, чтобы мисс Керр ходила куда-то на службу, или вообще имела постоянную работу". Вот и думайте после этого что угодно.

Я сидел за маленьким столиком на кухне, завтракая и одновременно читая "Таймс". Обильно полив черной патокой гречишную оладью, я сказал Фрицу:

- Над таким убийством работать - одно удовольствие. Немножко пешком протопал - и уже на месте.

Фриц стоял за большим столом, разглядывая сушеные грибы и посматривая на меня, чтобы знать, когда печь следующую оладью. Он сокрушенно потряс головой и произнес:

- Какое уж тут удовольствие? Когда ты работаешь над убийством, я вздрагиваю от любого звонка в дверь и живу в вечном страхе за твою жизнь.

Я сказал, что по части страха он мне даст сто очков вперед, нацепил на вилку кусок оладьи с креольской колбаской и снова погрузился в "Таймс". Я знал куда больше подробностей об убийстве, чем они, что меня вполне устраивало. Новым для меня было только то, что тело обнаружила Стелла, сестра Изабел Керр, что Стелла была женой Барри Флеминга, который преподавал математику в школе Генри Хадсона, что Стелла вошла в квартиру сестры около семи часов вечера - то есть, менее через три часа после моего ухода, - что смерть наступила между восемью утра и полуднем, что Стелла отказалась дать интервью репортерам, и, наконец, что полиция и контора окружного прокурора приступили к расследованию. Фотографию Изабел откопали, должно быть, у какого-нибудь театрального агента; Изабел улыбалась точь-в-точь, как девица из кордебалета. Рядом был помещен снимок, на котором полицейский сопровождал Стеллу на тротуаре.

Что ж, пока все шло неплохо. Но, если Орри и в самом деле не подставил меня (а я в этом почти не сомневался), то скоро неизбежно должны были полететь пух и перья. Поэтому, покончив с завтраком и пройдя в кабинет, я первым делом включил радио. В десятичасовых новостях - ничего.

Когда в одиннадцать часов Вулф спустился из оранжереи, радио по-прежнему работало. Вулф прошествовал к столу, вместил свою тушу в единственное кресло, способное его выдержать, хмуро воззрился на радио, потом зыркнул на меня и пробурчал:

- У тебя что-то срочное?

- Да, сэр. Мне очень важно узнать, где играют "Брейвз" в Милуоки, или в Атланте. К тому же сегодня воскресенье, день отдыха.

- Мне казалось, ты сегодня приглашен куда-то.

- Да, в час дня, но я не уверен, что пойду. Обед, правда, обещает быть приличным, но потом некто собирается читать стихи.

- Чьи?

- Свои собственные.

- Пф!

- Вы совершенно правы, сэр. Кажется, мисс Роуэн просто думала, что он голодает и решила накормить его, а он потом заявил, что в награду за это подготовит ей и её друзьям потрясающий сюрприз. Так что Лили влипла. Свою поэму он именует эпифоном, поскольку это эпопея, и читает её несколько часов.

Уголок рта Вулфа приподнялся на одну восьмую дюйма.

- Поделом вам.

- Конечно. Вы никогда не простите Лили то, что она сделала с вами в машине той ночью, хотя она руководствовалась только чувством долга. Пожалуй, я все-таки не пойду. Вулф отмахнулся.

- Пойдешь.

И уткнулся в воскресный выпуск "Таймс". Мы выписываем сразу три экземпляра: один для Вулфа, второй для меня, и третий для Фрица.

В полуденном выпуске новостей убийство опять не упоминалось, и я решил, что слишком нелепо торчать весь день в кабинете, разглядывая газету и каждые полчаса с замиранием сердца прислушиваться к последним известиям. Поэтому я взлетел по ступенькам в свою комнату и облачился в свежую рубашку и один из четырех выходных костюмов. Потом снова спустился и, заглянув поочередно на кухню и в кабинет, сообщил куда иду. Выйдя на улицу, я направился прямиком в гараж на Десятой авеню, где стоит наш "герон". Владеет-то машиной Вулф, зато баранку кручу я. А по воскресеньям порой вполне возможно отыскать у тротуара местечко, чтобы поставить автомобиль.

В двадцать минут пятого я сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, в просторной гостиной апартаментов Лили Роуэн, разместившихся на крыше высотного здания на Шестьдесят третьей улице, и пытался решить, кто бы больше подошел для моей бейсбольной команды - Вилли Мейс, или Сэнди Коуфакс. Поэт, усатый субъект с вытянутой физиономией, который вовсе не казался голодным, поскольку успел сытно пообедать, продолжал громогласно нести какую-то галиматью, но я прекратил его слушать ещё час назад. Для моих ушей его вирши воспринимались просто как некий шумовой фон.

Вдруг кто-то ткнул меня в плечо. Открыв глаза, я увидел горничную Мими. Она беззвучно произнесла одними губами слово "телефон". Я поднялся из кресла, пересек гостиную, вошел в соседнюю комнату, прошагал к письменному столу, за которым обычно сидит Лили, когда выписывает чеки, взял трубку и сказал:

- Арчи Гудвин слушает.

Голос Вулфа прогудел мне в ухо:

- Полагаю, ты прочитал про убийство женщины по имени Изабел Керр?

- Да.

- Я тоже. Здесь Паркер. Ему позвонил Орри Кэтер и попросил приехать в полицейский участок на Двадцатой улице. Паркер отправился туда. Орри задержан как важный свидетель. Он почти ничего не рассказал мистеру Паркеру, но велел ему связаться с тобой. Почему?

- Потому. Паркер ещё у вас?

- Да.

- Через двадцать минут приеду.

Я положил трубку, отправился на кухню, сказал Мими, что передать Лили, снял с вешалки пальто и шляпу, вышел и вызвал лифт.

Машину я оставил за ближайшим углом, на Мэдисон-авеню. Запустив мотор, я сказал себе, что имею полное право не отвлекаться от мыслей про Вилли Мейса и Сэнди Коуфакса. Пока я не услышу Паркера, никакой новой пищи для моих мозгов все равно не предвидится.

Заезжая в гараж, я окончательно остановил свой выбор на Вилли Мейсе. Гордясь собой, я вернулся к нашему дому с сознанием выполненного долга, оставил пальто и шляпу в прихожей и вошел в кабинет.

Натаниэль Паркер, адвокат, к услугам которого время от времени обращается Вулф, восседал в красном кожаном кресле. На столике возле его локтя стояла бутылка шотландского виски, бутылочка содовой, стакан и ведерко со льдом. Вулф громоздился за своим столом и потягивал пиво. Поскольку по воскресеньям он возится с орхидеями только утром, воскресенье считается его основным пивным днем. Паркер, которого я не видел уже пару месяцев, привстал мне навстречу и мы обменялись рукопожатием.

- Пожалуй, это будет ещё хуже, чем слушать стихи, - провозгласил я, прошел к своему столу, развернул стул, уселся и обратился к Паркеру: