Лилиан Браун - Кот, который пел для птиц

Их беседу прервала подошедшая Луиза: две тарелки с пирогом в одной руке, две кружки кофе — в другой, вилки и ложки — в кармане передника.

— Если вы, ребята, тут напачкаете, то уберите за собой! — приказала она тоном, не терпящим возражений. — Я только что закончила подготовку к ужину, а моя помощница появится только в четыре тридцать.

— Да, мэм, — с нарочитым смирением ответил Квиллер. И задал обычный вопрос Роджеру: — Что нового в газете?

— Ну, прошлой ночью кто-то нахулиганил, и из этого можно было бы сделать сенсационный материал, но…

— Вот тебе и рай, где не бывает преступлений, — съязвил Квиллер.

— Да… Ну… Сегодня утром на редакционном совещании случилась обычная заварушка. Я знаю, что вы, газетчики из Центра, помешаны на праве публики быть в курсе, но мы здесь придерживаемся других взглядов. Если бы мы сообщили об этом ночном происшествии, то, во-первых, потрафили раздутому «эго» преступника, во-вторых, побудили бы других ему подражать и, в-третьих, положили бы начало «охоте на ведьм».

— Итак, вы приняли решение в пользу цензуры, — заключил Квиллер, чтобы поддразнить собеседника.

— Мы называем это ответственностью, налагаемой жизнью в маленьком городе! — вспыхнул Роджер, и его бледное лицо залилось румянцем. Он был уроженцем Мускаунти, а Джуниор Гудвинтер, молодой главный редактор, — жителем Мускаунти в четвертом поколении. Арчи Райкер, издатель, перебравшийся сюда из Центра, не желал менять свои взгляды на журналистику. Квиллер прожил в северном округе достаточно долго, чтобы понимать обе стороны в этом споре.

— А что там за «охота на ведьм»? — осведомился он.

— Ну, в каждом маленьком городе есть группа, которая спит и видит, как бы сделать его вторым Салемом[2]. Вчера кто-то написал на фасаде старого фермерского дома слово «ведьма» огромными жёлтыми буквами, высотой в два фута, с помощью распылителя краски. Там живёт одинокая старушка. Ей за девяносто, и она немного странная. Впрочем, там, у леса, полно чудаков.

Квиллер почувствовал покалывание в верхней губе и пригладил усы.

— Какой фермерский дом?

— Дом старой Коггин на Тревельян-роуд — как раз на задах твоих владений.

— Я знаю этот дом, но никогда не встречал ту, что в нём живёт. Она случайно не занимается лозоискательством?

— Я об этом не слыхал.

Квиллер продолжил:

— Знаешь, моя колонка во вторничном выпуске была посвящена поиску подпочвенных вод с помощью «волшебной лозы» — иногда это называют водным колдовством. Материал полемический — в Центре таких вещей не признают. Как ты относишься к лозохождению?

— У нас почти никто не начинает рыть колодец, не пригласив лозоходца, чтобы тот определил подходящее место, — ответил Роджер. — Это кажется безумием — искать воду под землей при помощи палки с развилкой на конце. Однако говорят, что это срабатывает, так что я не спорю. Квилл, и откуда только ты берёшь идеи для своей колонки? Я бы давным-давно иссяк.

— Это нелегко. К счастью, в десятом классе одна преподавательница научила меня писать на любые темы. Тысяча слов о чём угодно… или ни о чём. К слову, о ведьмах! Эта женщина околдовывала нас своими большими, круглыми, водянистыми глазами! За спиной мы звали её миссис Рыбий Глаз, но она знала своё ремесло и умела учить! Каждый раз, как я сажусь за машинку, чтобы отстукать очередную колонку, я благодарю мысленно миссис Рыбий Глаз.

— Хотелось бы мне надеяться, что я чему-то научил ребятишек, которым преподавал историю, — вздохнул бывший учитель.

— Может, так оно и было. Просто твои ученики молчали об этом. Вот я никогда не говорил миссис Рыбий Глаз, как высоко её ценю, а теперь слишком поздно. Я даже не помню её настоящего имени и не уверен, жива ли она. Она была старой, когда я учился в десятом классе.

— Это тебе казалось, что она старая. А ей, вероятно, было лет тридцать.

— Верно. Очень верно, — согласился Квиллер, не отрывая взгляда от своей кружки с кофе.

— Скажи-ка, Квилл, — я давно хотел спросить: что это за странный велосипед, на котором ты разъезжаешь по Сэндпит-роуд?

— Британский «Тэнет», год выпуска — тысяча девятьсот пятидесятый. Раритет. Объявление о нём было в журнале о велосипедах.

— Он выглядит новеньким, будто сейчас сошёл с конвейера.

— Эта модель называется «Серебряный свет». И я могу поднять её одним пальцем. Вероятно, конструктора вдохновляли самолёты.

— Да, отличный экземпляр, — похвалил Роджер.

— Ещё кофе? — раздался голос Луизы из кухни. Она знала, что Квиллер никогда не откажется от кофе. — Заварила для вас свежий, — заметила она, наливая ему в кружку. — Сама не знаю почему.

— И я не знаю, — ответил он. — Я — недостойный, бессовестный тип, а вы — добрая душа, у вас золотое сердце и ангельский характер.

— Вздор! — ответила она с улыбкой, вразвалочку направляясь на кухню.

— Как твоя семья, Роджер? — К сожалению своему, Квиллер, как ни старался, не мог упомнить не то что имен и возраста отпрысков своего друга, но даже сколько их всего и какого они пола.

— Прекрасно. Все они взволнованы из-за футбольного матча в Малой лиге. В это трудно поверить, но я тренирую команду «Пикакские пигмеи»… А как твои кошки? — Роджер испытывал смертельный страх перед этими тварями, и даже то, что он осведомился об их здоровье, было подвигом.

— Мои аристократы рады были вернуться в амбар, проведя зиму в неволе, — там их величествам было тесно. Я как раз построил для них павильон за амбаром, так что они могут наслаждаться свежим воздухом и дикой природой.

— Кстати об амбарах, Квилл, — я хочу попросить тебя о большом одолжении. — Роджер с надеждой взглянул на приятеля. — В этом месяце я единственный из репортёров работаю по уикэндам, а в субботу днём ожидается событие, которое нужно осветить, но… именно в это время мне придётся везти полный фургон детишек на матч с «Локмастерскими лилипутами». Мне нужно, чтобы кто-нибудь сделал за меня репортаж.

— О каком задании речь? — Опыт научил Квиллера быть осторожным, когда требовалось кого-то подменить.

— Ну, ничего столь волнующего, как, скажем, грандиозный пожар. Фермерский музей Гудвинтеров готовит презентацию. В железном амбаре откроется выставка даров музею. Вход для публики свободный.

— Хм-м, — пробурчал Квиллер. Он вспомнил, как прибыл в Мускаунти из Центра — типичный горожанин. Роджер был первым коренным жителем, повстречавшимся на его пути. Терпеливо, без всяких подтруниваний, он объяснил Квиллеру, что не стоит пугаться зловещих ночных шагов на крыше — по кровле топотал не грабитель, а енот. А вопли, от которых стынет в жилах кровь, издала не жертва насильника, а дикий кролик, ставший добычей совы. — Ну что же, я полагаю, что смогу это сделать, — ответил он обеспокоенному молодому репортеру. — Материал нужен к понедельнику?

— Днём в понедельник — крайний срок. И не забудь про фотографии. Вероятно, этот репортаж поместят на первой полосе… Вот здорово, Квилл! Я в самом деле тебе очень признателен! — Роджер взглянул на часы: — Мне нужно вскакивать на свою лошадку.

— Ты езжай. Я разберусь со счётом. — Это предложение было продиктовано не одним лишь великодушием: дело в том, что у кассы можно было разжиться куском жареной индейки или жаркого из говядины для сиамских котов.

— Ваши избалованные питомцы едят треску? — спросила Луиза, ударяя по клавишам старомодного аппарата. — Завтра основное блюдо — рыба с жареной картошкой.

— Спасибо. Я с ними посоветуюсь. — Он прекрасно знал, что Коко и Юм-Юм воротят свои аристократические носы от любой рыбы, если это не семга.

Возвращаясь домой, Квиллер объехал вокруг парка, где Мейн-стрит разделялась на две узкие улочки, одна из которых вела на север, а другая — на юг. По периметру этой кольцевой транспортной развязки располагались две старые церкви, величественное здание суда и публичная библиотека, походившая на греческий храм. Но внушительнее всего смотрелся каменный куб, сверкавший на солнце. Первоначально это был особняк Клингеншоенов, а теперь в нём размещался маленький театр, где проходили спектакли и концерты. Сад при особняке заасфальтировали, устроив там автостоянку. В квартире над каретным сараем жила женщина, принимавшая заказы на мясной пирог, макароны с сыром и другие яства, которыми холостяк мог забить свой морозильник.

Миновав автостоянку, коричневый пикап Квиллера через узорчатые железные ворота въехал в густой ельник — там даже в полдень было темно и тихо. Внезапно дорога вывела его на открытое место, где высилось огромное строение, возведённое больше века тому назад и походившее на заколдованный замок. Это был амбар Квиллера, в котором когда-то хранили яблоки, прямоугольный, в четыре этажа.

Первый, жилой, этаж сохранился от прежних времён. Каменные стены были такими толстыми, что маленькие окошки, прорезанные в них, напоминали бойницы средневековой крепости. Стены были обшиты древесиной, пострадавшей от непогоды. Восьмиугольную крышу венчал купол. Странная форма новых окон была продиктована массивными стропилами, укреплявшими строение изнутри.