Анна Данилова - Ледяное ложе для брачной ночи

Больше всего Мире в ее собственном досье на жениха нравилось словосочетание «кареглазый белокурый мужчина». Он не был альбиносом, его волосы были удивительно красивого, теплого оттенка. А глаза! Когда он впервые посмотрел на нее, она смутилась. Забыла напрочь, куда едет и зачем. Просто крышу снесло, как говорится. А он сразу сказал ей, что она ему нравится, он просто не может оторвать от нее глаз. Между тем она далеко не модель. И если ему, Караваеву, на момент знакомства было только сорок пять лет, то ей – все тридцать восемь. К тому же за зиму она располнела, даже грудь увеличилась. И не сказать, чтобы она была полная, но и не худышка. Кареглазая шатенка – вот так, пожалуй, она записала бы уже в собственном досье. Шапка непокорных золотых кудрей – это ее природное богатство, выпрямляй не выпрямляй волосы, все равно ничего не получится. «У вас красивые волосы», «Я просто без ума от вас, Мира», «Вот именно такой я и представлял себе свою жену». Дмитрий Караваев знал, что сказать женщине, как покорить ее, как заставить поверить в то, что она – самая лучшая, самая желанная, что ее хотят в жены. Первую ночь после встречи с Караваевым она думала только о нем, представляла себе, что живет вместе с ним, как он сидит за столом и ест борщ, хвалит ее стряпню. Представляла, как он выходит из ванной комнаты в халате, ложится на диван с газетой. Как приходит с работы, стряхивает с зонта дождевую воду, раздевается, надевает домашние тапочки, проходит в комнату, целует ее, Миру, в обе щеки, говорит, что соскучился. Все представляла, кроме одного. В постели Караваева не было. Она не могла представить себе его тело. Какое оно? Она видела всего лишь одно мужское тело – своего бывшего мужа. Белое, с рыжими волосами, ставшее чужим уже очень скоро. Караваев же, чтобы понравиться ей, должен быть совсем без тела. Ходить перед ней всегда одетым и спать в отдельной постели. Вот тогда она, быть может, и была бы счастлива. Платоническая любовь – что может быть чище и безопаснее?

После бессонной ночи Мира решила, что она слишком глупая, раз поверила этому человеку и даже позволила себе пофантазировать на тему замужества. Да он наверняка забыл уже, кому и что обещал! Катается сейчас по городу на своей шикарной машине с какой-нибудь девицей и рассуждает на темы любви и брака. Быть может, это его манера общения с женщинами. И на свидание не придет, не позвонит.

Но он позвонил, пришел с цветами, с духами, кольцом и смотрел так, что у Миры подкосились ноги. Он смело оглядел ее с головы до ног, сказал, что ее льняной костюм очень ей идет, подчеркивает грудь. Прямо так и сказал. Не в бровь, а в глаз. Точнее – в грудь. Сам он оказался прекрасно сложен. В машине-то этого она поначалу определить не могла. Ну, сидит себе мужчина за рулем. За рулем все одинакового роста. Правда, она успела заметить еще там, в машине, что у него холеные руки, с розовыми ровными ногтями. И что сам он какой-то чистый, хрустящий, ароматный. Волосы тоже чистые, блестят, зубы белые, глаза темно-карие, с толстыми веками.

Он оставил машину возле театра, и они отправились гулять. Июнь, бульвар, зеленый и нежный, припекает солнце, мамаши прогуливаются с колясками, старушки, сидя на скамейках, ведут свои тихие беседы, алкоголики с таинственным видом попивают дешевое вино.

– Вообще-то, я так вот никогда и ни с кем не гулял. У меня дела, – признался он, слегка наморщив лоб. – Но мы должны же каким-то образом познакомиться получше. Пойдемте в ресторан.

Спустились в английский бар, где со свойственной провинции уютом соседствовали английские пивные кружки и русские котлеты, поужинали, выпили. Караваев продолжал говорить Мире о своей любви и звал замуж. Она смотрела на него и спрашивала себя: не издевается ли он? Потом озвучила свои сомнения.

– Я не обижаюсь, потому что понимаю твои чувства, – он как-то быстро перешел на «ты». – Встретила незнакомого мужика, который чуть ли не в первый день зовет замуж. Но что еще остается делать, если ты действительно мне понравилась? Знаешь, у меня такое чувство, словно я давно где-то видел тебя, даже знал, а потом нас разлучили. Ты – моя женщина!

– А вы, собственно, кто?

– Говорю же – Караваев Дмитрий. Работаю. Торгую немецкими молочными продуктами «Фрейзингер».

– Простоквашей, что ли?

– Да какая разница?! Мира, поверь мне: я не обманщик и не брачный аферист. Я очень деловой, занятой человек. У меня есть квартира на Рахова, но там я бываю крайне редко, прихожу поздно вечером. Еду готовит мне Ольга Ивановна, моя домработница.

– Служанка.

– Да называй ее как хочешь. Но мне неприятно было бы приходить в квартиру, где грязно, пыльно, душно и нет еды. Я вполне прилично зарабатываю, чтобы жить нормально.

– А женщины нет? Любовницы? – порозовела Мира.

– Нет. У меня была жена, но она ушла от меня. Ушла и ушла, не хочу об этом даже вспоминать. Кто-то от кого-то уходит. В жизни, к сожалению, нет гарантий. Даже на бытовую технику можно получить гарантию года на три-четыре. А брак, получается, без гарантии. Делай что хочешь. – Последнее он произнес, как показалось Мире, с горечью.

– Вы красивый мужчина, и у вас нет любовницы? Это по меньшей мере странно… – еще гуще покраснела Мира. Она хотела знать правду.

– В прошлом году мне одна девушка писала любовные письма, стихи. Но когда я ее увидел, то понял, что ее не спасут ни стихи, ни поэмы. Она не понравилась мне. А вот ты… Я смотрю на тебя и чувствую, что живу, понимаешь? Хочу каждый день видеть тебя, чувствовать тебя…

Он протянул руку и схватил ее за кисть, помял, словно желая прочувствовать.

– Холодная рука. Ты боишься меня, – вздохнул он. – Не знаю, как сделать, чтобы ты поверила мне. Прошу тебя, выходи за меня замуж! Ты не пожалеешь. Я буду носить тебя на руках. Буду заботиться о тебе. Любить тебя. Вот как хочешь, так и будешь жить. Можешь работать, можешь не работать. Конечно, хотелось бы детей. Но если ты не можешь, как-нибудь выкрутимся. Из приюта возьмем. Если ты, конечно, захочешь. Я бы даже обрадовался, если бы узнал, что у тебя где-то в деревне, у мамы, растет сынок. Правда…

Он был таким милым, этот Караваев! Он уговаривал ее несколько дней, после чего она сдалась. Прозвонила, правда, по нескольким телефонам (которые нашла на коробках с «фрейзингеровским» йогуртом), выяснила, что хозяин фирмы действительно Дмитрий Караваев. Но вот пойти к нему в офис, чтобы навести о нем справки, не успела. Или не захотела.

Еще ей понравилось, что он не торопил ее, как женщину. Пока что ограничивался тем, что держал за руку и целовал в висок, изредка – в щеку. Она видела, как он волнуется, когда они случайно соприкасаются, стоя близко друг к другу. Понимала, но в последний момент, когда чувствовала, что еще немного – и он набросится на нее, отступала, отворачивалась, вырывала руку из его горячей, сухой и сильной ладони.

Ночи они стали проводить в ее квартире, она сама на этом настояла, потому что именно у себя она чувствовала себя более защищенной. Привыкали друг к другу. Но стелила постель она ему в гостиной, сама же спала (или не спала, ожидая нападения) в спальне, на огромной кровати. Их касания перешли в затяжные ласки, поцелуи, которых она тоже боялась. Она всего боялась. Она все еще не верила ему, хотя день свадьбы был назначен. Самое ужасное, что и посоветоваться было не с кем – решение ей пришлось принимать самостоятельно. И она его приняла. Приняла предложение красивого мужчины, как в омут бросилась. Подумала, что устала киснуть в теплом комфортном болоте под названием «жизнь одинокой женщины». Она подготовилась даже к тому, что Караваев ее все же обманет – скажем, не придет на регистрацию брака. Может, он с кем-то поспорил на крупную сумму, что женится? Может, навел о ней справки, что она одинокая, с квартирой? Так противно было об этом думать!

К тому же она ни разу до загса не видела его документов. А вдруг он вовсе и не Караваев? Но при подаче заявления он вдруг сам протянул ей свой паспорт и улыбнулся:

– Мира, посмотри, меня действительно зовут Дмитрий. Видишь?

Ей стало стыдно, словно он прочел ее мысли. Понятное дело, что он, небедный человек, ускорил срок ожидания регистрации, и все произошло как-то очень быстро. И вот теперь они сидят в ресторане, в том самом, где первый раз ужинали, в английском или ирландском баре (или пабе), нарядные, красивые – законные муж и жена. А ведь они ни разу даже не переспали! Мира молила бога, чтобы он оказался импотентом. Вот тогда бы они действительно были счастливы, и она никогда бы не увидела его голого тела. (Какое оно?) А что, если он вовсе не импотент и набросится на нее сразу же, как только они переступят порог его дома? Дмитрий настоял, чтобы брачная ночь состоялась именно в его квартире. Он сказал, что все предусмотрел, подготовил, что ее ожидает сюрприз.

Их столик был задрапирован белой парчой, украшен букетиками с фиалками, в центре стола – большой букет белых роз. На красивых тарелках – что-то очень вкусное, какие-то салаты, закуски, фрукты. Сладкое вино, шампанское, коньяк. Караваев смотрел на нее влюбленными глазами.