Чингиз Абдуллаев - Хорошие парни не всегда бывают первыми

– Ясно. А я думал, что вы сразу поразите меня своим «дедуктивным методом». Вместо этого вы указываете такую банальную причину.

– Вы ошиблись адресом, – усмехнулся Дронго, – этим методом пользовался герой английского писателя Артура Конан-Дойла. Я думаю, что в библиотеке нашего лайнера наверняка есть его книги. Хотя, возможно, и на английском. Вы хорошо знаете английский?

– Да, – улыбнулся неизвестный, – но я пришел именно к вам, господин Дронго. Вы разрешите мне вас так называть?

– Меня обычно так и называют. Раз вы уже знаете, как ко мне обращаться, значит, не ошиблись адресом. Входите.

Он посторонился, пропуская гостя в каюту. Тот вошел, огляделся.

– Извините, что я вас беспокою. Я Северцов. Игнат Никодимович Северцов.

– Очень приятно. Садитесь, – показал Дронго на кресла, стоявшие у журнального столика.

– Итак, – сказал Дронго, – судя по всему, у вас очень важное дело, если, не успев вступить на палубу корабля, вы сразу узнали, где находится моя каюта и поспешили ко мне. Интересно, каким образом вы узнали, где именно я нахожусь?

– Узнал в службе размещения, – честно ответил Северцов, – дело в том, что в нашей группе оказались люди, которые вас сразу узнали. Они даже знают вашу настоящую фамилию. С нами сюда прилетел Борис Сигизмундович Ваккер. Он сразу вас узнал, увидев издалека. Оставалось только уточнить, в какой каюте вы находитесь. Как видите, здесь тоже все просто, никакой мистики.

– Понятно. И у вас такое неотложное дело, что вы сразу решили приступить к моим поискам?

– Честно говоря, да.

– В какой каюте вы остановились?

– На седьмой палубе. Кажется, семьдесят один четырнадцать. У меня большой двухкомнатный сюит с балконом, выходящим на океан. Говорят, что это лучшие номера на этом кораблике. В туристическом агентстве меня уверяли, что это один из самый лучших и надежных кораблей в этой части земного шара.

– Не перехвалите, – пробормотал Дронго, – вы знаете, что один из портовых рабочих написал на палубе «Титаника», когда тот готовился к спуску на воду?

– Нет.

– «Титаник» настолько поражал воображение современников своими масштабами и внутренним устройством, что один из рабочих написал: «Пусть Бог потопит этот корабль, если сможет». Представляете?

– И Бог, конечно, потопил, – понял Северцов, – вот видите. Я еще раз убедился, что поступил правильно, придя к вам. Но на Бога надейся, а сам не плошай.

– Я вас слушаю.

– Дело в том, – Северцов оглянулся, словно боялся, что на балконе окажется посторонний, который сможет их услышать, – дело в том, что я работаю заместителем генерального директора компании «Якутские алмазы». Вы когда-нибудь слышали о такой компании?

– Кое-что. Насколько я знаю, в мире есть монополисты на все продаваемые в мире необработанные драгоценные камни, это компания «Де Бирс», которая сотрудничает в том числе и с вашей компанией, скупая у вас алмазы, чтобы сохранить приемлимую цену на мировых рынках. Все правильно?

– Почти. Алмазы продаются на биржах, затем над ними работают профессионалы, которые придают камням законченную четкость, превращая их в бриллианты. Каждый бриллиант – это обработанный алмаз, который имеет пятьдесят шесть боковых граней. При этом грани обрабатываются таким образом, чтобы падающий на поверхность пучок света подвергался в бриллианте полному внутреннему отражению. Это целая наука. Лучшие мастера – в Амстердаме и Тель-Авиве, хотя у нас тоже есть мастера высочайшего класса.

– С чем вас и поздравляю. Лекция закончилась. Теперь переходите к самому важному. Зачем вы хотели меня так срочно видеть?

– Дело в том... дело в том, что мне грозит опасность. Меня могут убить. И я нуждаюсь в квалифицированной защите. Вы меня понимаете? Мне угрожает очень большая опасность. И поэтому я сразу пришел к вам.

– Теперь давайте по существу. Если вам угрожает такая опасность, то почему вы решились на такой долгий перелет на Таити. Здесь спрятаться труднее всего, каждый европеец на учете. Легче было затеряться у себя в Якутии или в Москве. Или даже сбежать в Европу.

– Вы правы... Но я не думал... Я не думал, что все так произройдет. Что они найдут меня даже здесь. Даже там, в Японии. Это было просто невозможно. Глупо и невозможно. Но так получилось... И они меня нашли...

– Если вы будете что-то бессвязно бормотать, то я вообще ничего не пойму. Давайте более спокойно. Не нервничая.

– Да, конечно. Извините. Дело в том, что я работаю заместителем генерального директора компании уже второй год. Предыдущий заместитель погиб при невыясненных обстоятельствах – говорят, что он упал с балкона восьмого этажа. Вот так наклонился и упал. Следователи написали, что это была случайная смерть. Можете себе представить, чтобы так «случайно» умер заместитель генерального директора компании с оборотом в десятки миллионов долларов. У нас никто не поверил в такую «случайность». Но следователи считали, что все так и было. Дверь была заперта изнутри, а кроме него, в квартире никого не было. Он вышел на балкон, очевидно, перегнулся и полетел вниз. Некоторые даже предполагали самоубийство, но он не оставил никаких записок, никаких записей. Только суп, который он подогревал для себя на газовой плите. Суп почти выкипел, когда в квартиру вошли сотрудники милиции. И это тоже было не в пользу версии самоубийства, ведь нормальный человек не станет кипятить суп перед тем, как выброситься с балкона. В общем, следствие довольно быстро закрыли.

– Как его звали?

– Раздольский. Леонид Маркович Раздольский. После него заместителем назначили меня, ведь я был руководителем финансового отдела. У нас, правда, провели в компании комплексную ревизию и проверку, но ничего существенного не нашли. А отдельные недостатки встречаются повсюду. Как и просчеты.

Северцов тяжело вздохнул. Вытащил из кармана небольшой голубой пакетик, раскрыл его. Достал оттуда специальную салфетку для очков и быстро протер стекла.

– Извините, – сказал он, – но у нас действительно ничего особенного не нашли. Хотя вы понимаете, что при таком производстве, как наше, можно найти все, что угодно. Но у нас всегда были очень влиятельные руководители. Это ведь не шутка – мы работаем со стратегическим товаром. Алмазы и бриллианты всегда будут особым товаром, я думаю, вы с этим согласны.

В общем, первые полгода все было нормально. Я ведь работал на этом предприятии уже больше восьми лет и неплохо знаю наше финансовое положение. Даже после начала кризиса оно было достаточно устойчивым. Но примерно через полгода ко мне приехали люди из Башкирии, с уфимского ювелирного завода, которые показали договор, заключенный моим предшественником. По которому мы поставляли около ста тридцати килограммов камней ежегодно в Уфу. Подчеркиваю, необработанных камней.

– То есть алмазов, а не бриллиантов, – уточнил Дронго.

– Правильно, – удовлетворенно кивнул Северцов, – сто тридцать килограммов необработанных камней можно было поставлять в счет нашей нормы, которая оставалась в стране. Согласно большому договору с южноафриканцами, мы можем направлять часть камней для обработки внутри страны на наших ювелирных предприятиях. Я подписал все документы. Прошло еще несколько месяцев, и на уфимском ювелирном заводе началась ревизия. И оказалось, что наше предприятие поставляет им не сто тридцать килограммов, а семьсот. Разница почти в пять с половиной раз. Чудовищная разница. Я полетел туда, и мне показали документы с моей подписью. Я глазам своим поверить не мог. Семьсот килограммов. Откуда такое количество? Это был самый настоящий шок. Просто кошмар.

Я вернулся к себе и начал проверять нашу документацию. Пошел к генеральному директору. Он даже не захотел меня слушать. Сказал, что такого не может быть в принципе. Но оказалось, что очень даже может. Камни воровали прямо с рудников и вывозили под видом отходов. Ну, это долгая история. Там действовала целая группа.

Северцов потер переносицу, поправил очки. Блеснули его часы. Это была известная швейцарская фирма.

– Вы, наверное, уже читали в газетах или слышали. Это было очень крупное дело. Хищение драгоценных камней в таких масштабах. И самое поразительное, что я даже не подозревал о том, чем занимался мой предшественник. И эта моя подпись на документах. Меня столько раз допрашивали, вызывали в Москву, дергали, беспокоили. И в конце концов даже на время отстранили от работы. Я уехал на лечение в Германию, потом в Швейцарию. Сердце болело. Пробыл там два месяца, но вернулся обратно. Скоро будет суд, и я должен буду выступить основным свидетелем. Это уже потом мне объяснили толковые адвокаты, что моя подпись была элементарно сканирована на документы. Сейчас есть такая техника. Но откуда мне было тогда знать. Потом, конечно, во всем разобрались и мне даже разрешили снова вернуться в свой кабинет. Хотя переживания даром не прошли, я заработал аритмию. Через три недели должен состояться суд над этой бандой. Моя семья решила, что мне нужно элементарно отдохнуть, немного развеяться. Они настояли, чтобы я отправился в эту поездку. Дело в том, что моя супруга работает в Москве доцентом кафедры и не могла улететь. У нее как раз скоро начнется сессия. Мы так и живем на два дома. Я летаю к ней, она иногда ко мне. Поэтому мои родные решили, что я должен лететь один, чтобы немного отдохнуть и отвлечься от всех этих непонятных историй с исчезнувшими камнями.