Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур

– Я от всего сердца желаю тебе счастья… и вашей дочери тоже.

– И что ты собираешься делать?

Луиза знала, что один он не способен ни на что, и хотела было ответить, что без ее поддержки Франсуа вскоре вновь станет лакеем, если не хуже того.

– Я встретил женщину, которую люблю всем сердцем. Тебе этого не понять! Ты холодна что телом, что душой. Уж не знаю, что в тебе находят другие, однако я устал. Она же скрасила мое одиночество, отогрела…

Франсуа раскраснелся от собственных речей, особенно нос и вяловатый подбородок, под которым прятались еще два подбородка. Он говорил громко, размахивая левой рукой, точно отгоняя те возражения, которые могла бы выдвинуть Луиза Мадлен. Она же силилась понять: неужели найдется такая безумная женщина, которая захочет взять себе вот этого никчемного мужчину? И лишь по зову сердца? Если так, то Луиза была рада своей неспособности любить.

Тем же вечером Франсуа покинет дом, забрав с собой и все деньги, которые только сумеет найти, а также батистовые сорочки, платок с кружевами, серебряные ложечки и совершенно новую шляпку Луизы, подаренную, между прочим, не им.

И совсем немного времени пройдет, прежде чем Луиза Мадлен убедится в верности собственных предположений. Кем бы ни была та, другая женщина, которую столь рьяно нахваливал глупый Франсуа, но двигала ею отнюдь не любовь. Он же, беспечный мотылек, бросил к ногам красавицы – Луизе хотелось думать, что та, другая, все же обладала красотой или хотя бы приятной внешностью, – и свой капитал, и жизнь, и все перспективы. Он проворовался, наделал долгов и не нашел ничего лучше, чем сбежать, оставив жену и новорожденную дочь беззащитными.

Вернее, оставил бы, будь Луиза несколько иного характера.

После ухода мужа она, найдя в себе силы подняться с постели, лично написала письмо другому человеку, опека и поддержка которого помогали пережить тяжелые месяцы беременности. Луиза несколько сомневалась, захочет ли этот человек ее видеть: в последние недели он вовсе не баловал Луизу вниманием. Однако ей повезло.

Норман де Турнем, финансист, куда более удачливый и осторожный, нежели Франсуа, появился ночью. Он пришел один и долго, внимательно разглядывал новорожденное дитя, выискивая в ней собственные черты. Луиза, ради этой встречи преодолевшая брезгливость и взявшая младенца на руки, терпеливо ждала.

– Она не будет такой красавицей, как ты, – произнес Норман. И эти слова наполнили сердце Луизы теплотой. Пожалуй, если бы и был во Франции, да и во всем мире человек, которого она способна была бы полюбить, то им являлся Норман.

Первая их встреча, случившаяся около двух лет тому назад, мало напоминала встречи с иными мужчинами. Луиза Мадлен удостоилась беглого взгляда и насмешливо приподнятой брови. Сама же она, забыв об обычных уловках, ответила тоже взглядом, прямым и жестким.

Норман де Турнем кивнул.

Луиза отвернулась.

Он сам нашел ее и обратился так:

– Мадам, я много слышал о вашей несравненной красоте, но эти слухи оказались преувеличением. Мне встречались и куда более прекрасные дамы. Однако я ничего не слышал о вашем характере.

– Характер – не то, что делает честь женщине.

– Честь женщины – весьма неустойчивое понятие. И чем дольше я живу, тем больше в этом убеждаюсь. Скажите, мадам, что привлекает вас в мужчинах?

– Деньги, – честно ответила Луиза Мадлен и, поведя очаровательной белизны плечом, на котором чернела бархатная мушка, добавила: – И возможности.

– Вы откровенны.

– Как и вы.

Она разглядывала этого невысокого и невзрачного мужчину, одевавшегося просто, если не сказать – бедно. Его лицо было грубо, а взгляд – холоден. Но именно холод заставил сердце Луизы чуть-чуть вздрогнуть. Ее саму так еще никогда не оценивали.

– У меня есть и деньги, и возможности. Я хотел бы заключить сделку.

Он выдвинул хорошие условия, но Луиза Мадлен все равно торговалась, поскольку чувствовала, что именно это необходимо Норману. И тот остался доволен.

Их сделка, пожалуй, оказалась самой большой удачей для Луизы. Норман не был скуп, скорее рачителен, и это качество лишь увеличивало симпатию к нему. Его расчетливость, предусмотрительность, уравновешенность и умение в любой ситуации сохранять лицо были близки и понятны. Пожалуй, надели его Всевышний красотой, Луиза сказала бы, что встретила себя, но в мужском обличье. Но красотой Норман не обладал, да и в постели был скучен.

Отказывая Луизе в праве на других любовников, он не протестовал против исполнения ею супружеского долга, и потому внезапная беременность поставила Луизу в неловкое положение.

Теперь, ожидая решения Нормана, Луиза Мадлен кляла себя за то, что не переехала к нему на содержание. Тогда ей казалось, что нельзя расставаться с мужем, в которого вложено столько времени и сил. А вышло, что муж, не имея ни капли благодарности в сердце, расстался с Луизой.

– Пожалуй, она столь же некрасива, как и я, – сказал Норман и взял младенца на руки. Девочка не плакала, но разглядывала отца большими холодными глазами. – Жаль. Красота – оружие в руках женщины. Но будем надеяться, что Господь наделил ее моим разумом… или вашим.

Это была первая похвала, которой удостоилась Луиза.

– Как вы назвали дитя? – Норман передал девочку матери.

– Жанна-Антуанетта. Если вы не возражаете.

– Не возражаю. Но надеюсь, что теперь вы примете мою опеку.

Луиза согласилась: да и что она могла сделать теперь? Ее благополучие внезапно оказалось в крошечных ручонках новорожденной дочери.

Эта соперница была некрасива.

Но опасна.

– Сво-о-олочь, – невеста рыдала, подвывая и вытирая нос атласным подолом свадебного платья. Платье было объемным, и пухленькие ножки невесты выглядывали из белой кружевной пены.

– Не плачь, Таточка, он того не стоит.

Свидетельница в чем-то розовом, облегающем выпуклости и впадины тела, стояла в дверях, обмахиваясь бумажным веером. Она была по-змеиному длинна, тоща и ленива.

– Он сволочь! – всхрюкнула невеста и швырнула свадебным букетом в окно.

– Сволочь, – свидетельница не стала спорить. – Хочешь семак?

Семечки она носила в розовом клатче, куда запускала руку, шарила с задумчивым видом, словно удивляясь тому, сколько всего способно уместиться в крохотную сумочку, и, вытащив горсть, пересыпала в ладонь. Черные зернышки она сдавливала нарощенными ногтями. Раздавался хруст. Ядро летело в накрашенный рот, а шелуха – на пол. Алина раз пять открывала рот, чтобы сделать замечание, но всякий раз наталкивалась на холодный равнодушный взгляд и замолкала.

Нельзя скандалить с клиентами.

– Он… он мне обеща-а-ал, – рев невесты набирал обороты, и Алина с тоской подумала, что день ее будет долгим и нервным.

Теперь она ненавидела свадьбы.

А ведь когда-то мысль открыть агентство по организации свадебных торжеств показалась не просто удачной – волшебной. Алине представлялись счастливые ангелообразные невесты, сияющие от восторга женихи, благообразные родители, тайком смахивающие слезы. Гости… и все до одного очень благодарные Алине за помощь.

В конце концов в их городке не было подобной конторы.

А Алина знала о свадьбах все. Ну так ей казалось.

– Вы должны все исправить, – сказала свидетельница, переключая внимание с рыдающей подруги – щеки раскраснелись, макияж поплыл, и в плаче появилось характерное икание – на Алину. – Вам за это платят.

– Но что я сделаю?

– Что-нибудь. Не реви, Тата. Все исправится…

Алина в этом сомневалась, но на всякий случай кивнула. В ее обязанности входило делать людей счастливыми. Вот только люди отчего-то сопротивлялись. Ну вот ни одной свадьбы, чтобы без приключений. Драки – это еще ладно, к дракам Алина привыкла быстро, да и гости видели в них всего-навсего развлечение, причем из обязательных. Особенно радовало, когда свекровь начинала выяснять отношения с тещей, ну или наоборот…

Истерики подруг… пьяные танцы… выяснения отношений… скандалы… полиция…

Но сегодняшний случай выделялся из общего ряда особой маразматичностью.

Жених напился… нет, они в принципе напивались довольно часто, градусом повышая храбрость – Алина серьезно пересмотрела свое отношение к полу, прежде считавшемуся сильным, – но хотя бы до праздничного стола дотягивали. Этот же – мужчина вполне солидного вида и солидной же лысины – из машины выбрался, но лишь затем, чтобы, петляя и кружа, добраться до мужского туалета и там запереться. Свидетель, отправленный с ответственной миссией жениха извлечь, остался в соседней кабинке. Из туалета ныне неслось: