Солнце восемь минут назад - Анна Витальевна Малышева

Аристарх глубоко вздохнул, украдкой взглянув в сторону кассы. В магазине появились новые посетители, двое веселых парней, чей джип виднелся за витринным окном. Они расплачивались за бензин, покупали еду навынос и любезничали с девушкой в желтой форме. Та охотно смеялась.

– Допивай и поехали. – Светлана дернула мужа за рукав и отодвинула свой стул, поднимаясь. – Еще километров пятнадцать. Надеюсь, дорогу расчистили.

Аристарх покорно опустошил чашку и направился к выходу. Александра в два глотка допила остывший капучино и поспешила за друзьями. Когда они усаживались в выстывшую машину, над лесом показалось заспанное январское солнце – сизо-алое, обещавшее морозный день.

Двухметровый деревянный забор, вдоль которого ехала машина, наводил на мысли о древнерусской крепости. Забор был сложен из грубо отесанного бруса, на ребрах которого тут и там виднелась кора. Александра пыталась рассмотреть, что находится за оградой, но заметила только мелькнувшую поодаль островерхую красную крышу.

– Огромная территория, – произнесла она, не отрывая взгляда с массивных брусьев. – Сколько все это может стоить?

– Деньги у клиента есть, не сомневайся, – ответила Светлана, обернувшись к ней. – К таким типам деньги так и липнут! Или они к ним.

– Там почти два гектара, – подал голос Аристарх, не сводя глаз с дороги, стиснутой высокими сугробами, оставленными снегоуборочной машиной. Почти вплотную к ограде подступал сосновый лес, розовый от поднимавшегося солнца, пронзенный яркими синими тенями. Александра залюбовалась световыми эффектами в стиле Куинджи и не заметила, как «тойота» Сазоновых остановилась у красных решетчатых ворот. Аристарх, не выключая двигателя, убрал руки с руля. Светлана открыла дверцу, выбралась наружу и нажала кнопку вызова на панели кодового замка. Вернулась в машину и, захлопнув дверцу, поежилась:

– А солнышко-то не греет. Надо подождать, сейчас нам откроют.

Ждать пришлось несколько минут. Волны тепла, извергаемые кондиционером, усыпляли Александру. Этой ночью ей едва удалось уснуть, проспала она часа два. Художница и радовалась тому, что получила работу по своей прямой специальности, не связанную, наконец, с торговлей антиквариатом, и переживала, удовлетворит ли ее уровень клиента. «Светлана умеет рекламировать даже своего мужа, а уж что он из себя представляет как художник, только слепому не понятно. Страшно подумать, чего она наговорила обо мне! Когда я в последний раз продавала собственную картину?!» Вспомнив, как давно это было, художница испустила тяжелый вздох.

К воротам тем временем приближалась фигура, сразу вызвавшая у Александры интерес. Дремота моментально прошла. «Если это сторож, – думала она, разглядывая подходившего к воротам парня, – то хозяин – человек незаурядный!»

– Здешний сторож, – словно читая ее мысли, сообщила Светлана. – Жора.

Жора вынул из кармана пульт и нажал на кнопку. Красная решетка сдвинулась в сторону, освобождая проезд. Машина въехала на территорию отеля, и Жора немедленно закрыл ворота. Аристарх повернул ключ в замке зажигания, двигатель умолк. Все выбрались наружу.

Пока Аристарх пожимал руку парню и они обменивались беглыми репликами о дороге и о погоде, Александра разглядывала Жору в упор, не стесняясь – так художники оценивают потенциальную модель.

Сторожу было лет двадцать пять, не больше. Среднего роста, очень худой, бледный, впалые щеки, острый нос. Усы и бородка делали его, как ни странно, не старше, а моложе. Длинные, чуть не до локтя, густые русые волосы были собраны в два хвоста голубыми резинками и лежали на груди, поверх цигейкового жилета. Жилет был накинут на армейскую куртку хаки с вышитыми тут и там синими незабудками. Наряд дополняли джинсы, солдатские грубые ботинки, краги из пятнистой коровьей шкуры. Александра отметила длинные музыкальные пальцы парня с припухшими артритными суставами. На безымянном пальце левой руки красовалось кольцо, сплетенное из бисера, – такое широкое, что закрывало всю фалангу.

Встреться он ей в мастерской у коллег, Александра даже не взглянула бы на парня во второй раз, настолько этот типаж был бы там уместен. Но в лесу, в качестве сторожа большого отеля, Жора смотрелся странно. «Здесь нужен здоровенный мужик, чистить снег и дрова рубить. И лучше не один. А тут такое “дитя цветов”!» Знакомясь и протягивая сторожу руку, художница невольно улыбнулась.

– Георгий, Жора, – церемонно представился парень. – Здешний привратник. Я не люблю, когда меня называют сторожем.

– Александра, Саша, – ее улыбка становилась все шире. – Художница. Хотя меня редко так называют, но я тоже этого не люблю.

Парень озадаченно взглянул на нее и улыбнулся в ответ. Зубы у него оказались скверные – серые, в черных точках. Улыбка моментально исчезла, словно он вспомнил о своем недостатке.

– Как вы хотите жить? – спросил он, обращаясь сразу ко всем. – В одном шале или в двух разных?

– В двух разных, – немедленно ответила Светлана. – Иначе мы не сможем работать.

Александра согласно кивнула. Она привыкла к одинокой жизни и с трудом выносила чье-то постоянное присутствие рядом.

– Как скажете, – меланхолично ответил парень. – Мне просто дров рубить в два раза больше, ну да ладно.

– Здесь печное отопление?! – обрадовалась Александра.

Она питала слабость к печкам еще с детства, когда они с родителями гостили у родственников в подмосковной деревне. Ради нее печь топили летом, даже в жару – так Саша любила сидеть рядом с дверцей и смотреть, как в открытом поддувале на груде золы пляшут отсветы огня. В этой пляске ей мерещилось нечто волшебное: золотые саламандры, огненная зыбь на заколдованной реке… Сидя по-турецки перед печкой, ссутулившись над сказками Гофмана, Саша дожидалась, когда угли прогорали. Тогда она с помощью холщовой рукавицы открывала дверцу топки (что было строго запрещено делать) и завороженно смотрела, как тонкие огненные черви ползают по чернеющим углям. Иногда раздавался легкий треск, хлопок – словно удар крошечных ладоней. В лицо дышал тяжелый, плотный жар. Спать она ложилась, словно опьянев, и спала крепко, как никогда в городе.

– Здесь камины в каждом шале, – пояснил Жора. – Правда, везде теплые полы, но в морозы этого мало. А завтра обещают минус двадцать. Ну, идемте!

Оставив машину на широкой расчищенной площадке за воротами, они двинулись по дорожке, ведущей к главному зданию. Это его красную крышу Александра заметила из-за ограды. Приземистое двухэтажное сооружение было выстроено из того же массивного, грубо обработанного бруса, что и забор. Заказчик явно не гнался за стилистическими изысками, предпочитая прочность и лаконизм. Никаких эркеров, балконов, колоннад – ничего, что ожидала увидеть здесь Александра. Крепкий, непритязательного вида дом был совершенно уместен в сердце заснеженного леса – словно вырос на этом месте сам, без помощи проектировщика и рабочих. И дом понравился художнице.

– С виду так себе, но там очень тепло в морозы, – Жора перехватил взгляд Александры, когда она рассматривала узкие одностворчатые окна фасада. – Это зимний отель, по сути. Недалеко – гора, уклон градусов сорок, там на санях катаются, на лыжах. Курорт, можно сказать. Да и летом здесь отлично. Правда, в лесу надо поосторожней – лоси ходят, кабаны. И волки.

– Волки?! – остановилась Александра. По дорожке, ведущей к главному зданию, могли идти рядом только два человека. Они с Жорой шли первыми, за ними, поотстав, следовали Светлана и Аристарх. Она слышала их тихие голоса и скрип снега. – Серьезно, волки?

– Больших не видел, а волчата прибегали, – усмехнулся сторож. – Прямо за оградой резвились. Я сперва подумал, что кто-то щенков подкинул, потом они побежали, и смотрю – бегут не как собаки. Ссутуленные, лопатки вверх, морда к земле… И дикие совершенно. Волчата, двое. Ну, значит, где-то рядом была и мамаша.

Он первым ступил на крыльцо, постучал ботинками по обледеневшему граниту ступеней:

– Весь вечер лед скалывал, забыл песком посыпать. Осторожнее! У вас ботинки скользкие?

Парень подал Александре руку, помогая подняться на веранду, и она поразилась тому, как холодны его пальцы – словно в ее горячую ладонь вложили горсть снега. Сама Александра почти никогда не мерзла. Художницу закалило многолетнее существование в неотапливаемой мансарде, прежде служившей ей мастерской.