Петр Катериничев - Беглый огонь (Дрон - 3)

Глава 17

И что теперь? Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, нужно звонить в "Континенталь". Впрочем, в свете новых веяний и назначения господина Лаврентия Шекало это может быть чревато. Хотя чего бояться в этой жизни, кроме мух? А мухи - это маленькие птицы! Только умнее. Ну да! А кто умнее мух и прочей летучей твари? Конечно Николай Николаевич Кулдаков! Я познакомился с ним в позднем отрочестве, через Круза: они вместе занимались то ли в радиомодельном, то ли в электротехническом кружке. Вообще-то, несмотря на убойную фамилию, он был классическим маменькиным сыном: рыхловатый, веснушчатый и шибко умный. Да и прозвище у него было вовсе не Кулдак, а Ника. Даже не прозвище - уменьшительное от Николай с легкой руки матушки пристало к нему пожизненно, хотя Ника уже после двадцати до красноты злился, когда его именовали именно так. Но что поделать, Ника, он Ника и есть. Как-то он пришел к Димке в гости, попаять что-то там жутко умное и коротковолновое, уходил вечером, и угораздило его нарваться на нашенских мальчуганов, Кишку и Злыдня. Ника легкую такую проверку на вшивость профукал полностью, и быть бы его холеным щекам битыми, да Димара вовремя вышел на балкон втихарика от предков выкурить заныканный бычок - выскочил, вопрос разъяснил. У меня, по правде сказать, душа к Нике Кулдакову не сильно лежала, но впоследствии я философически отнес сие к отроческому максимализму, когда трусость является наименее простительным недостатком, а крепкие кулаки наиболее предпочтительным достоинством. Дима меня убедил не все рождены бойцами, и при заячьей душе мозги могут быть золотыми и даже бриллиантовыми. Он - учен, ему - виднее. В тот же "Континенталь" Ника Кулдаков был пристроен по Диминой настоятельной рекомендации, быстро выдвинулся и занял пост начальника технического отдела, ставшего вскоре именоваться пышно: компьютерный центр. Вот его-то номер я и набрал. Подвиги Рембо от него я требовать не стану, а вот кое-какую информацию пожалуй. - Вас слушают, - раздается в трубке женский голос, похожий на скрип ножа по стеклу. - Мне нужен Николай Николаевич. - Извините? - Кулдаков. Директор компьютерного центра. - Кулдаков у нас давно не работает. Уже год. - Да? И где он работает? - Я не знаю. Может быть, мы сможем вам помочь? Вы по какому вопросу? - По личному. У меня кобель неповязанный, у него - сучка породы "грэм магиструм". Каурой масти. - Это банк. - Очень приятно. Вешаю трубку, не дожидаясь коротких гудков отбоя, - меня это всегда нервирует. Набираю домашний Ники. Трубку берут после восьмого гудка. - Вас внимательно слушают, - вещает вежливый голос. - Вероника Матвеевна, это Дронов. - Кто? Дронов? Разве вы не уехали? - Я уже приехал. - И где вы были? - В Штатах. - О, мой Ника ездил в Штаты, по работе, и мог бы возглавить здешнее представительство довольно крупной фирмы, название я теперь запамятовала, и что же? Эта его ненормальная... Ненормальной мама Кулдакова называла любую женщину, имевшую счастье связать себя с ее сыном. - Эмма? - Эмма? Нет, Эмма ушла к Конецкому. Вы же помните, Олег, что это была за девица! Но не успела эта непутевая Эмма отстать от бедного мальчика, так что вы думаете? Его тут же окрутила некая Наталия, весьма молодая и весьма эксцентричная особа. И где бы, вы думали, они сошлись? На фирме! Служебный роман с секретаршей, вы можете себе это представить? Ника ее и называет на странный манер: Натали. И эта потаскуха, я вам скажу, совершенно запустила Николеньку! Вы же знаете, с его желудком есть все эти гамбургеры... Она ничего не желает готовить! Я была у них, и - что же? Вместо нормальной еды Нике приходится кушать эту отраву, эту копченую осетрину из пакетиков! Там же консерванты! Я вам скажу: чтобы хорошо жить, нужно хорошо кушать, а хорошо кушать можно только приготовленное... Но разве эта мерзавка хочет что-то слушать? Разве она может заботиться о моем сыне? Вы можете себе представить, Олег, Ника поправился, нет, скорее погрузнел, и полнота его какая-то нездоровая! Когда он жил дома... - Вероника Матвеевна, я могу ему позвонить? - Нике? - Да. - Конечно. А вы помните Голембиовских? - Голембиовских? - Ну да, они ведь были наши соседи по даче. Вы же бывали с Димой у нас на даче? - Пару раз. - Ну, тогда вы не можете не помнить Голембиовских! - Возможно... Но смутно. - Ну как же, Стасик Голембиовский был красавец мужчина, он даже немножко ухаживал за мной, но Кулдаков, я имею в виду Николая Карповича, никогда не ревновал меня к Стасику, к Стасику вообще невозможно было никого ревновать, он был такой обходительный, но ревновать к нему женщину не имело смысла, вы меня понимаете? Так вот, его отец, Вацлав, он был тогда уже очень старый, вернее, выглядел таким, а что вы хотите, двадцать лет сталинских лагерей? Его взяли туда прямо изо Львова, в тридцать девятом, но, несмотря на это, он всегда выглядел как настоящий пан и очень любил, когда его так и называли: пан Вацлав. Он хотел на старости лет съездить на родину, в Краков, но вы же помните, сначала этот Валенса с "Солидарностью", потом Ярузельский с военным режимом... Кошмар, что творилось! Вы помните? - Вероника Матвеевна, я... - Да, вы правы, речь не о них. Но у Вацлава, кроме Станислава, имелась еще и дочь, Оленька, когда вы были детьми, она была еще совсем малюткой, крохой, но посмотрели бы вы на нее теперь! Преподает в консерватории, вращается в приличном обществе и не замужем. Нет, и у нее есть свои недостатки, но у кого их нет? Ольга, по крайней мере, может держать себя в обществе, играет на фортепиано и умеет готовить, представьте себе! А эта Натали? Разве она пара Нике? В конце концов, он не стриженый новый русский, он человек интеллигентной профессии... А в такой профессии карьера мужа часто зависит от такта жены, от умения создать ему условия... Ему нужна достойная партия, и Ольга мне представляется как раз такой. Но Ника ничего не желает слушать, ничего! Может быть, вы его убедите, Олег? Вы женаты? - Нет, но я... - Это поветрие среди современной молодежи. Просто поветрие. И называется "гражданский брак". Как будто мы с отцом Ники жили в церковном. Отец Ники, если вы помните, был заместителем председателя райисполкома, и позволить себе венчаться тогда - это означало погубить карьеру! А сейчас? Все стоят со свечками, и это похоже на выездное заседание парткома в церкви! Вы не находите? - Вероника Матвеевна, я по делу, мне Нужно спешить... - В этом беда всех в наше сумасшедшее время. Вы думаете, Ника проявляет хоть какую-то внимательность ко мне после появления этой Натали? Да я не видела его целую вечность! Нет, он знает, что я не одобряю его выбор, но разве это повод, чтобы забывать мать? - Вероника Матвеевна, вы не могли бы дать мне его новый телефон... - Телефон? - Да. Номер телефона. - Они с Натали живут где-то на Сретенке, но я там не бываю. И никогда туда не звоню. - Я представил, как Вероника Матвеевна обиженно поджала губы. Эта девица, она... А впрочем... - Вероника Матвеевна, он, по-видимому, сейчас на работе... - Да, да... В свое время мы тоже работали, но разве мы забывали своих родителей? Вы по-прежнему работаете в банке? - Нет. - Ника тоже уволился. Я просто счастлива, что мой Ника оттуда ушел! Вы же знаете уже эту ужасную историю с Крузенштерном? - Да. - Да-да, я помню, вы же дружили... Ни для кого теперь нет ничего святого. Человеческая жизнь ничего не стоит! И они еще ругают прошлое застоем! Когда Николай Карпович Кулдаков был председателем райисполкома, ничего подобного произойти не могло! Наше поколение было ответственным. А сейчас? Взорвать автомобиль посреди бела дня! Это кошмар! У меня даже случился приступ! Я вам скажу, пока банком руководили Иноземцев, Гридин и Крузенштерн, это было солидное заведение для состоятельных людей! А что теперь? Этот Шекало... Его никто не знает в Москве, но вы же представляете себе этих провинциальных выскочек, выдвиженцев... Их и в прежние годы хватало, но раньше они подчинялись хоть каким-то правилам, а теперь... Я даже говорить не хочу ни о чем! - Вероника Матвеевна, а где Николай работает теперь? - Он директор. Предприятие называется "Контекст", и я вам скажу, это весьма респектабельное предприятие с совместным капиталом. Если бы еще Ника не связался с этой мерзавкой Натали! Вы же знаете Нику, он красивый и благородный мальчик из хорошей семьи, и любая вертихвостка готова затащить его в постель и женить на себе! Притом совершенно наплевав на его здоровье, забывая, что мальчику нужна прежде всего забота! Вы же знаете, как теперь это делается у нынешних девиц... - По-моему, так делалось во все времена. - Ну уж нет! В наше время... - Вероника Матвеевна, Николай сейчас, я думаю, на работе. - Ах да. Вам нужен номер телефона. Записывайте. - Она продиктовала номер. - Только сразу должна вас предупредить: это телефон секретарши, этой длинноногой пигалицы... Что до меня, то я Нике вообще не звоню, под ее влиянием он стал совсем груб, да и... Сначала слышишь ее визгливый голосок, потом... А однажды Ника меня натурально отчитал! Дескать, не нужно ему звонить, он уже вырос из коротких штанишек и обходится без слюнявчиков! Разве можно так говорить с матерью? Кажется, Вероника Матвеевна загрустила, ушла в себя, потеряв запал и инициативу в разговоре; я поспешил воспользоваться этим, чтобы вежливо окончить бесконечное: - Спасибо, Вероника Матвеевна. Я ему дозвонюсь. - Да-да, Олег... - отозвалась Вероника Матвеевна, продолжая горевать о своем. Вздохнула: - И напомните ему, пожалуйста, что в понедельник день рождения Гоши! - Обязательно напомню. До свидания. Кладу трубку и долго тупо взираю на телефонный аппарат. - Еще кофе? - сочувственно спрашивает Настя. - Угу. И какао с чаем. И можно без хлеба. Анастасия, у вас в каком компьютере база данных? - Во всех. - Тогда заводим генеральский. Через минуту я уже высветил фирму "Контекст". С дежурной характеристикой. Впрочем, мне совершенно по барабану, кто держит в "Контексте" "крышу" и с кем проводит свободное от контекстуальных занятий времечко ее соучредитель, гражданин Нидерландов Леопольд Ленц. В нынешних фирмах антураж и содержание нередко не просто не совпадают, но противоречат друг другу. Если я что и почерпнул, так это информацию к размышлению. Торговля компьютерами и программами. Таких по Москве - тысячи. Набираю номер. - Фирма "Контекст". - Это Наташа? - Да-а. - Будьте любезны, Николая Николаевича. - Кто его спрашивает? - Дронов. - Минуточку. Голос у "этой мерзавки Натали", так раскормившей Николя копченой осетриной, оказался вполне мелодичным, с легкой характерной хрипотцой и спокойной игривостью светской стервы, знающей себе цену; но и увидеть ее мне тоже любопытно. До встречи с этой милой барышней Ника предпочитал дам-с не моложе сорока пяти - всеведущая материнская забота сыграла с ним эту шутку. - Олег? - Голос Ники в трубке звучал испуганно-озабоченно. Или мне показалось? - Он самый, собственной персоной. Почему так неуверенно? - Ты откуда звонишь? - Из центра. - Из какого центра? - Тайного масонского клуба "Зеленые панталоны". Имени и под руководством Юстаса Алексовича Штирлица. - Шутишь... - Хочу скрасить тебе жизнь. .- Ты вроде был за границей... - А теперь внутри ее. - Ты... Ты знаешь про Крузенштерна?.. - -Да. - Жуткая история... Тон Ники, варьирующий от тихого в стиле "умирающий лебедь" до очень тихого: "простуженный удав", говорил о том, что Кулдаков напуган. И может быть, даже не чем-то конкретным, а вообще по жизни. А телефон, по коему мы вели пока не ставшую задушевной беседу, скорее всего "грязный" по определению. Тем более чем занимается фирма "Контекст", судя по вялой аналитической раскладке в генеральском компьютере, - тайна, покрытая даже не мраком, а бесконечной рябью помех по оч-ч-чень мутной водице. В ней, как известно, хорошо ловить всякую рыбку, но можно и заиграться. Это для индейца Амазонии аллигатор является закуской; нормальный же гражданин, встретившись с этим противоречивым пресмыкающимся, уходит на корм собственной персоной. Но антимонии разводить мне было совершенно некогда. - Ник, мне нужно с тобой увидеться, - проговорил я самым нейтральным тоном, на который был способен. - По поводу убийства? - Да. - Но... Какой в этом смысл? - Я хочу кое-что выяснить. Ты ведь успел поработать под началом Шекало Лаврентия Игнатьевича? - Совсем недолго, и... - Тогда я спрошу так: с самим Димой ты давно общался? - Нет. Не очень. Не знаю даже... - Когда именно? - Недели две назад. Или три. - Он не был чем-то взволнован? Испуган? Озабочен? Может быть, упоминал какие-то проекты? Города? Снежногорск, например, или Покровск? -- При чем здесь Покровск! - сорвался Ника. - Крузенштерна взорвали, убили, понимаешь, а ты звонишь мне и начинаешь задавать странные вопросы... Олег, ты давно не был в Москве, ты многого не знаешь... И это не телефонный разговор. - Вот и давай встретимся. И поговорим тет-а-тет в любом назначенном тобою месте. Снова пауза. На этот раз - длинная. - Понимаешь, Олег... - начал по-интеллигентски Ника, голос его стал похож на сипение премудрого пескаря перед поимкой. Потом Ника исчез, объявился Николай Николаевич Кулдаков, директор процветающей фирмы с многообещающим названием и неясными перспективами... Вот этот второй и произнес: - Это невозможно. Да и вообще это не наше дело, есть милиция, прокуратура, ФСБ, наконец! - Ты что, Ника?! Димку убили! Или ты думаешь, что я буду сидеть и ждать, пока прокуратура будет доказательства причастности собирать?! Для суда присяжных? Да, меня не было в Москве больше года, я плаваю здесь, как карась из Патриарших - в Амазонке, ну так просвети меня, тупого, что здесь к чему и что почем! Назначай место встречи, гнида, палец мамин, или я приеду сам и расхреначу тебе всю рожу! Дальше была пауза. Пусть не минутная, но... Неплохой, хотя и боязливый парень Николка боролся с начальником и обеспеченным господином Николаем Николаевичем Кулдаковым. Да, Дима Крузенштерн некогда очень помог Нике и с работой, и с перспективами, и с квартирой; да, Олег Дронов некогда отмазал Нику от разборки с ревнивым мужем зарвавшейся гулящей бабенки, который был в те поры инструктором московского горкома и коему для того, чтобы стереть в мелкий порошок сластолюбца Николку Кулдакова, усилий нужно было приложить не больше, чем улитке для переползания по влажному листу... Да, все это было, но в этой ли жизни? И какое отношение сие имеет к преуспевающему Николаю Николаевичу, к сорока с лишним годкам познавшему наконец любовь и ласку "мерзавки" моложе сорока пяти, разъезжающему на скромном "саабе" и нездорово полнеющему от кушаемой не в меру осетрины? Да и... Нет больше Димы Крузенштерна, а смерть списывает моральные обязательства куда надежнее, чем материальные... А Олег Дронов... Кто он, собственно, такой? Непонятного залета птица, готовая черной тенью зависнуть над покойной и обеспеченной жизнью директора и фирмача Кулдакова... - Нет, Олег Владимирович. Не вижу ни смысла, ни необходимости, - подвел черту под хлипкими сомнениями трусоватого паренька Ники преуспевающий Николай Николаевич. Даже для верности меня "Владимировичем" обозначил, скотина! Дескать, как в песне: "Улетели деревянные лошадки, пароходики бумажные уплыли..." Врезать бы ему сейчас, суке! Но я сдержался даже от матерщины: что толку, если душа - калека? Ладно, отец буржуй - дите невинно. В данном конкретном случае то, что сын у Вероники Матвеевны вместо мужика вырос трусливым и жалким обормотом, не столько ее вина, сколько беда. - На нет и суда нет, - выдохнул я. - И кстати... Матушка твоя просила передать, что в понедельник день рождения Гоши. - Гоши? - Ну да. Жоры, Геры, Юры, Георгия... Уж как вы его величаете в узком семейном кругу... - Гоша - мамин попугай. - Пожелай ему от меня счастья в личной жизни, - произнес я и повесил трубку.