Марина Серова - Все средства хороши!

Убийца прикрыл глаза, вспоминая события войны. Их было много, хороших и не очень, плохих, обычных. Они стерлись в памяти и перекрылись одним-единственным, которое засело в мозгу, как осколок, навечно, обросло мясом и не вынуть его уже, не выкорчевать. Пришел приказ: взять одну деревушку. У них это называлось по-другому, но мы называли их деревушками, а может, и как иначе, убийца не особо помнил.

И вот нас направили туда.

То, как брали деревню, — отдельный разговор. Приказ есть приказ, обсуждать не принято. Взяли ее быстро, особого сопротивления не было. Деревушка не богатая, но и не бедная. В общем, середина наполовину. Мы, гордые и красивые, решали, что делать с пленными, когда взорвался первый снаряд. Война войной, все моментально заняли оборону. Но как потом выяснилось, били наши. То ли «артподготовка», то ли «на хрен сидеть сложа руки» — в данном вопросе ясности не было.

Снаряды рвались кучно, аккурат там, где были свои. У лежавшего рядом с ним парня — пару дней назад он хвастался фотографиями невесты — разорвался снаряд, очень близко. Собрать ничего не удалось, гроб потом, чтобы не посылать пустым, пошел с «травкой».

Но тогда это не волновало. В стороны летели руки, ноги, трещали головы. А когда разошелся дым, он увидел, как с убитого свой же солдат снимал часы. Уцелевшие часы. Тогда не было ярости, было лишь недоумение.

Пристрелил мародера не он. Пристрелил его Дмитрий Сиренев, тот самый Димка, что затем вытащил его, раненого, оттуда, тот самый, что избил своего командира, и тот самый, что получил от него, убийцы, пулю в затылок.

Думайте, умники, думайте — решил убийца и укутался плотнее…

Стало светать. Я замерзла настолько, что стучали зубы, но идти в машину не хотелось. И не только потому, что очень гордая. Слишком неудобно сейчас в машине, тесно.

Рассвет был очень тихим. Но мы, опытные моряки и частные детективы, точно знаем, чем может смениться затишье перед бурей. Слишком хорошо знаем. И поэтому я предпочитала оставаться под деревом. Мало ли…

На траве появилась роса. Подул легкий ветерок, такой легкий, что не мог потрепать и листву деревьев. Но меня пронизал насквозь, словно одежды на мне совсем не было.

Я не видела, есть ли кто в машине Вадика. Стекло было то ли запотевшее, то ли от росы мокрое. Сотовый хранил молчание. Ни Болотников, ни Леха с крыш не высовывались, у Похотько свет не зажигался.

На секунду мне показалось, что все уже мертвы, но тут из машины вылез Авдоев.

Значит, не Вадик, не Авдоев.

— Замерзла? — поинтересовался он.

— Нет, — твердо сказала я.

— Сейчас посмотрим, права ты или нет, Танюша, — многозначительно сказал он.

Я посмотрела на него удивленно, но промолчала. Решила: захочет — сам пояснит, никуда не денется. И угадала.

— Никита встает ровно в шесть. Если свет загорится, то ты угадала, если нет — пеняй на себя.

— Хорошо, — согласилась я.

В принципе я уже догадалась, кто новая жертва, но молчала. Мне казалось, что, увидев труп, Авдоев поведет себя разумно и меня не тронет.

Минуты, словно заколдованные, повели себя странно и стали растягиваться в часы. Они плыли медленно-медленно. С их течением у меня по телу прокатился ком и застрял у горла. Дышать стало тяжело, ноги сделались ватными и слушались плохо.

6.02

Стала слегка кружиться голова. Свет не загорелся. В принципе я слишком хорошо знала, что это может значить.

6.04

Я незаметно передвинула ногу назад, становясь в боевую стойку. Защищаться, конечно, можно и так, но в стойке сподручнее. Авдоев смотрел на часы и улыбался.

6.05

Ни Лехи, ни Олега по-прежнему не видно. Странно. Из машины выбрался Вадим, но к нам не подошел. Я чуть-чуть отодвинулась назад. Авдоев был поглощен созерцанием окна, и мой маневр остался без внимания.

6.08

Я отчетливо слышала, как громко стучит мое сердце. Странно. Подобного за мной раньше не наблюдалось. Незаметно для Авдоева я переложила пистолет в карман куртки.

6.10

Вадим двинулся в нашу сторону. Я напряглась. Ну, Вадима я пристрелю, а вот тебе, Евгений, придется просто врезать. Для начала.

Когда истекла двенадцатая минута, у Похотько зажегся свет. Мы все трое с шумом выдохнули, чему никто из нас не удивился.

— Молодец, Танюха, молодец, — похвалил меня Авдоев. — Не подкачала. Я, признаться, очень не хотел тебя убивать. У тебя много знакомых в органах. Но ты молодчина, Танюха!

— Да ничего, сочтемся, — сказала я.

Может быть, никого и не убили. Ведь могла я и ошибиться, хотя ни Олега, ни Лехи не видно. Я включила рацию.

— Олег.

— Да, Танюш, — быстро отозвался Болотников.

— Спускайся вниз, — сказала я.

— Зачем? — удивился Авдоев. — Мы сами этого лоха прижмем, он все выложит. И что знает, и чего не знает. Не сомневайся.

Я и не сомневалась.

— Надо Леху с крыши забрать, — сказала я. — И мы туда пойдем все вместе.

Авдоев понял, но не поверил. До конца не поверил, и поэтому, когда выбежал из подъезда Болотников, то молча пошел в подъезд за Лехой. Мы тронулись следом, причем я шла последняя, решая, как из такой ситуации выбраться живой и по возможности здоровой. Придумать ничего путного не удалось.

Леху мы нашли сразу. Гильзу поднять убийца не потрудился, а значит, и пулю найти можно. Все стояли в растерянности.

— Авдоев, убийца среди нас троих. Тебя я исключаю, остаются Болотников и… — напряглась, вспоминая фамилию Вадика, но не вспомнила. — И Вадик. Я думаю, что…

— Я сейчас сам все решу, сука, без твоих гребаных мыслей, тварь поганая, — заорал Авдоев.

Авдоев достал пистолет.

Они дернулись следом, но из них никто не успевал, а мне убивать Авдоева и оставаться один на один с двумя бандитами расчета не было.

Но Авдоев просчитался. Достав пистолет первым, он выстрелил в Вадика. Два раза. Ну не дурак, а?

В тот момент, когда он решил заняться Болотниковым, тот нырнул за угол. Пуля его не задела, она застряла в деревянной перегородке.

Я прыгнула в люк, не заботясь о последствиях, и довольно больно ударилась о перила. Решив не ждать развития событий, я побежала вниз. Выбравшись на улицу, я спряталась за мусорными баками.

Перестрелка продолжалась. Авдоев, прячась за перегородку, стрелял в Болотникова. Никаких особых преимуществ не было ни у кого из дуэлянтов. Авдоев решил это исправить и дотянулся до винтовки Лехи. Но слишком уж шеф спешил. Пуля, сделав в прикрытии Болотникова аккуратную дырочку, ушла вверх.

Болотников буквально ласточкой прыгнул в спасительный люк, но умудрился сгруппироваться и не разбился. Авдоев бросился следом.

На улице, как по заказу, их ждали машины. Выбежав, Олег, практически не глядя, выстрелил в колесо и попал. Затем, забравшись в машину Вадика, стал разворачиваться.

Когда он уже почти уехал, на улицу выскочил Авдоев. Времени целиться не было, поэтому, лишь заметив, что в прицел что-то попало, Авдоев нажал на курок.

Пуля попала в плечо. Инстинктивно дернувшись, Олег крутанул руль, и машина вылетела на встречную полосу прямо под «КамАЗ». Авдоев оглянулся по сторонам. Убедившись, что на улице никого нет и произошедшую драму видел он один, побросал оружие в машину и занялся простреленным колесом.

Болотникова спасло только чудо. Слаженно сработали спасатели и «Скорая помощь»: Олега оперативно извлекли из покореженной тачки и увезли в больницу.

Авдоев наблюдал за этими процедурами из своей машины. Сам факт, что Болотников уехал без сопровождения, говорил о том, что Олег без сознания. Авдоев лишь улыбнулся и тронулся следом.

Болотников находился в общей палате. Состояние его было тяжелое, но в стране бардак, в больнице — тем более, и его пихнули туда, где было свободное место. Он пытался что-то сказать медсестре, но она лишь натянуто улыбалась и сделала ему укол снотворного. Олег заснул.

Мужики тихо переговаривались.

— Видать, крутой какой-то, — сказал один. — Разборка у них была, вот ему и досталось. Так и надо. Развелось, как собак нерезаных, душить их надо всех, житья от них нету.

— Ты че, папаша! — возразил сопляк с соседней койки. Судя по виду, самое место ему было явно в другом учреждении. — У нас, в натуре, пацанов крутых, бля, полон двор, бля. Лоха какого-то опустили да замочили, бля, да он выжил. Что я, крутых пацанов не видел, что ли? — закончил парень и демонстративно отвернулся к стенке.

Авдоев купил коробку конфет, дождался более-менее подходящего момента и пошел узнавать палату Болотникова. Довольно молодая стерва, кокетничая, забрала подарок и долго не хотела говорить номер. Все это Авдоев перенес на удивление спокойно, лишь сильно болела и кружилась голова. Ему даже казалось, что она раздувается, как воздушный шар, и вот-вот лопнет. Пытаясь прогнать это чувство, он сильно сжал виски свободной рукой. Боль отступила, и на смену ей пришло странное чувство спокойствия и безразличия. Слишком много он пережил и потерял за сегодняшний день, чтобы все прошло без последствий! Не то чтобы они были ему друзья, но и не враги. Тем более вместе дела делали. Не чужие, в общем, люди. И тут из-за какой-то сучки все и провалилось.