Далия Трускиновская - Обнаженная в шляпе

Игрушка, услышав свое словечко, покосился на Алену с Наташей. Конечно, ему было безумно любопытно. Но простить Алену он не мог. Предательства он вообще не прощал. Ни в какой форме.

– Когда утром Соломин был у Кости на квартире, он не обнаружил ничего странного? – спросила Алена.

– Ну, чернозем, таблетку какую-то… Что гибкий шланг от душа на полу лежит и вода льется. И твой янтарный браслет! С него вся эта чушь и началась!

– Браслет? Действительно… И какая же чушь? – насторожилась Алена.

– С фотографией!

– Ты имеешь в виду… – и Алена подозрительно взглянула на Игрушку. Но он усердно делал незнакомый цвет лица.

– Вот именно! Мы нашли в столе у Костяя тот твой снимок, где ты в браслете и в шляпе. Он-то нас всех и подвигнул на великие дела!

– Значит, вы поняли, что женщина с браслетом была в ту ночь у Костяя? Да?

– А потом Игрушка составил список кандидатур, и мы стали искать женщину по родинке. Соломин же не мог…

– Интересно… – протянула Алена. – И как же вы это делали? А? Рентгеном, что ли, просвечивали?

– Ой, тут Игрушка был главнокомандующий! На одну натянули вот этот купальник и загнали ее в воду. Трех сводили на дикий пляж… Да, еще одну Игрушка подбил позировать для конкурсного фото…

– Вот оно что! Значит, «не пожалей тела ради общего дела»? Теперь мне кое-что становится ясно!

Это было сказано с таким язвительным намеком, что Игрушка не выдержал.

– Мне уже давно кое-что ясно! – отрубил он.

– А теперь мне тоже ясно! Кому – купальник, кому – дикий пляж, а мне – индивидуальный подход!

– И мне тоже ясно! Тебе нужна была информация о следствии, и ты ее получила! Можно сказать, приятное с полезным!

– Ребята, ребята! – запричитала Наташа. – Вы чего это?

– Ничего! – отрубил Игрушка. – От тебя, Наташка, у меня секретов нет. И скажи ты мне – если женщина затаскивает мужчину к себе в постель только для того, чтобы узнать, не напала ли милиция на ее след, то как это называется?

– А если мужчина ложится в постель только ради того, чтобы узнать, есть ли у женщины особая примета, это как называется?! – воскликнула Алена.

– Не хочется при Наташе грубые слова говорить… – сопя буркнул Игрушка, И в ту же секунду его весомо шлепнуло о борт машины.

– Неплохо, одобряю, – глядя, как он, держась за щеку, отлипает от борта, холодно сказала Наташа. – А главное, поделом. Я не верю, что Алена только из-за следствия… Не верю!

– Все было сложнее, чем кажется, Наташенька, – сказала Алена. – Видишь ли, в ту ночь около одиннадцати я привела к Костяю председателя своего кооператива. Мы пришли туда втроем – дядя Миша, Генка и я. Генка – он портной, очень высокого класса, хотя по нему не скажешь… За неделю до того к дяде Мише по телефону привязались рэкетиры. Он обратился в милицию, его там отфутболили. То есть дали понять, что дело безнадежное. А я знала, что Костяй этим занимается, и подумала – а вдруг у него выход на какие-нибудь милицейские верха? Ну, мы принесли Костяю кассету с телефонным разговором. Но когда мы пришли, Костяй еще не выпроводил одну девицу. Они там как раз допивали чай. когда мы позвонили в дверь. Потом девица ушла, а мы остались. Но тут оказалась одна закавыка – у нас с ней одинаковые куртки! Из-за этого вся ерунда и произошла.

– Какая ерунда? – взволновано спросила Наташа.

– Понимаешь, Толян со своей командой следили за дядей Мишей. Они уже к Димке подкатывались. Димка тоже на нас шьет, но он отбился, у него кулаки – будь здоров. И они видели издали, как мы входим к Костяю. А потом впотьмах видели, как я ухожу оттуда. Они же не знали, что там уже сидит эта, как ее… Ну, Костяй кое-что переписал с пленки, и дядя Миша с Генкой собрались уходить. А дяде Мише нужно шесть раз в день принимать лекарство. Наверно, тогда он и уронил таблетку. Они ушли, а я осталась…

– А ты осталась, – мрачно повторил Игрушка.

– Осталась. И вдруг звонок в дверь. Я из ванной крикнула Костяю, что это, наверное, дядя Миша вернулся. А это оказались Могила и очкастый, и я так поняла, что на лестнице ждал еще кто-то. Могила потребовал у Костяя кассету. Костяй понял, с кем имеет дело, и полез в драку. Он здорово приложил очкастого, но и его приложили.

– А ты где была? – вдруг сообразила Наташа.

– Я же говорю – в ванной! – сердито глядя на Игрушку, объяснила Алена. – Это все очень быстро получилось. Когда я выскочила, Костяй и тот очкастый лежали на полу. Могила был в ауте! Он не хотел, а наследил. И тут он вдруг видит меня! И узнает. Мы же раньше в одном дворе жили, пока не переехали. Могила отлично знает, кто я такая, где живу и так далее. Он только думал, что я уже оттуда ушла. Тут он от злости вообще чуть не пришиб Костяя, я ему еле зубы заговорила… Думала, поседею за эту ночь…

– Ничего себе! – ахнула Наташа.

– Чего я ему наобещала! Что на дядю Мишу повлияю! Что заставлю Костяя сжечь, блокноты! Что никакой материал не выйдет! А рядом на полу Костяй лежит…

– А потом?

– Потом он встряхнул очкастого и говорит мне – пошли. Я говорю – а Костяй? Он говорит – к чертям твоего Костяя, авось до утра не сдохнет, а сдохнет, туда и дорога. Я говорю – дай только в ванную зайду, возьму свои манатки. Я вошла, включила воду и шланг на пол положила, но сквозь полотенце его брала. Я же понимала, что через час соседи прибегут и милицию вызовут, а очень мне нужно с ней связываться…

– Но ведь у тебя-то совесть чиста!

– Как ты не понимаешь! – взвилась Алена. – Ну, стали бы меня теребить, я бы раскололась. Но Толяна-то еще поймать надо. А он бы, во-первых, знал, кто его заложил, а во-вторых, на дяде Мише и ребятах отыгрался бы! А у нас свободных денег не было, мы как раз все в японские машины вложили, понимаешь? Мы просто физически не могли от него откупиться» а он не верил! Ну вот, Толян с очкастым меня увели и отвезли знаешь куда? Ко мне домой! И еще чай на кухне пили! Это чтобы я не позвонила сразу в милицию, Толян сказал – ты можешь сгоряча позвонить, остынь и подумай, что с тобой и с твоими будет, если ты это сделаешь…

– А потом?.. – затрепетала Наташа.

– Потом Могила бабу свою прислал. Он думал, что я уже конфисковала у Костяя его блокноты с записями. А я ей мозги запудрила – мол, пробовала сунуться в редакцию и узнала, что там милиция всех костяйских подруг шерстит.

– Примерно так и было, – заметила Наташа, – только это была не милиция!

– Она говорит – меня не знают, заложить меня некому, скажи, где могут лежать эти бумажки. Ну, я ей объяснила про Игрупжин стол. Я же догадалась, что костяйских блокнотов в редакции нет. А у Игрушки в столе кавардак, это я прекрасно помнила. Там и захочешь чего найти – час потратишь. Так что она схватила сразу целую кучу бумаг и блокнотов и сунула в сумку.

– А зачем она взяла фотографию?

– Какую опять фотографию?

– Да все ту же! Где ты в шляпе и с браслетом!

– Я думаю, – сказала Алена, – что она и понятия до сих пор не имеет насчет фотографии. Она же схватила всю кучу, а я с Толяном и очкастым стояла поблизости от редакции и ждала, чем все это кончится. Они бы меня не отпустили, если бы не Игрушка.

– Вот и от меня польза была, – проворчал Игрушка.

– Но я знала, что они в Игрушкиных бумажках ничего не найдут и опять за меня возьмутся. Ведь я после той ночи сбежала из дому и поселилась в мастерской. Толян каким-то образом меня и там нашел. Мы решили, что мне лучше удрать в Ленинград, пока Костяй не оклемается и не даст показания. Ведь мы были уверены, что у него есть какая-то рука наверху, А если сверху скомандуют, то милиция возьмется за дело всерьез, И Генка хотел за мной с утра заехать вместе с Димкой, а я велела им подъезжать прямо к УВД, дура сентиментальная… Я хотела подольше пробыть вот с этим красавцем… а получилось сама знаешь что. Когда Соломин схватил меня, Генка смертельно перепугался. Вот и все.

– Что же ты сопротивлялась, когда тебя в машину тянули?

– Вот когда тебя на ходу неопытный дурак будет в машину втягивать вверх тормашками, я на тебя посмотрю!

– Да-а… – протянула Наташа. – Живешь себе, как пташка божья, и не знаешь, что в городе творится. Рэкетиры развелись, денег требуют…

– И ведь грозятся какими-то кошмарами – жену украсть, машину взорвать! И люди верят! И деньги им платят! – взорвалась Алена. – Мальчишки пятнадцатилетние в банду сбиваются – им подзатыльников надавать, они всю жизнь паиньками будут. А по телефону такого нагородят – боже упаси! И люди платят!

– Прелестное же нам выпало времечко… – отрешенно прокомментировал Игрушка.

– Побольше бы вы, газетчики, писали, что в милиции черт знает что творится! Толян ржал – на днях, говорит, пропечатали, что пятидесяти процентов следователей не хватает, И про оклад следователя тоже, и что их совсем бумажками завалили, всякой дурацкой отчетностью… И что народ из милиции увольняется!

Тут раздался треск мотоцикла. К «жигуленку» подкатил гаишник, за его спиной сидел Зуев, а в коляске – Соломин.