Андрей Костин - Смертельная комбинация

- Они ничего не найдут, - тихо сказала Рита, - потому что я не брала...

- Э-э, клиент уже оклемался, - сообщил боксер.

Я успел подняться на четвереньки, когда он ударил.

И, прежде чем провалиться в узкий черный мешок, услышал испуганный крик Риты и слова толстяка:

- Не убейте его. Пока...

Глава третья

Я пришел в себя, как после удушливого сна. Я лежал минут десять, бессмысленно уставясь на тусклую лампочку, на дверь, обитую железом, серые оштукатуренные стены, покосившийся умывальник в углу. Только потом я понял, что лежу на кровати в комнате - нечто среднее между больничным боксом и тюремной камерой, и что лежу я ногами к дверям.

После того как я определился в пространстве, мне захотелось посмотреть на часы. Я поднял руку, занывшую в суставах, и увидел, что часов не было, а сам я одет в застиранную байковую пижаму. Потом я с трудом сел на кровати, нашел на цементном полу стоптанные парусиновые туфли.

Некоторое время подождал, пока пройдет головокружение. Потрогал лицо. Правая сторона заплыла, и над бровью были

наложены швы. Я стал припоминать, как сюда попал. Но, кроме

тягучего черного омута, в котором я утонул после удара боксера,

ничего вспомнить не мог.

Никогда еще я не вырубался так глубоко и надолго.

Рассекли бровь - еще полдела, но... Я перевел взгляд на маленькое зарешеченное окно под потолком.

За окном была ночь.

Если я провалялся в ваксе столько времени, то не понятно, как я из нее выплыл? Зародилось подозрение, и я быстро закатал рукава. Так и есть - на руке был след от укола. Утихомирили меня, подлецы. Накачали всякой дрянью. Что ж, толстяк выполнил

свое обещание насчет госпитализации, даже лечение началось.

Принудительной госпитализации, стоит отметить.

Рот пересох, и я давно уже безуспешно тер языком потрескавшиеся губы. Встал, подошел к умывальнику, открутил край. Но из него выпала только ржавая капля и растеклась по фаянсовой поверхности. Позвать кого-нибудь? Потребовать, чтобы соблюдали Женевские договоренности о военнопленных? Как бы не так. Пусть думают, что я пока замороженный. У меня есть чем заняться...

Я обследовал свою камеру, дверь - сантиметр за сантиметром, прикрученную к полу кровать, попытался дотянуться до окна, пока в изнеможении снова не лег, уставившись в потолок. Я строил планы, как мне отсюда выбраться.

Планы были бесперспективные.

И еще я думал о Рите.

Когда я думал о Рите, мне хотелось повеситься.

* * *

Примерно через час я услышал, как за дверью по коридору проскрипели шаги, потом лязгнул отпираемый замок. Дверь открылась, и на пороге появился боксер. Я заметил, что в руках он вертит деревянную палку, больше похожую на дубинку.

- Пошли, - сказал он, - хозяин ждет.

Конечно, можно было попытаться что-нибудь сделать, только если я и справлюсь с ним, что весьма сомнительно, все равно не узнаю, как отсюда выбраться. Путеводителя он, кажется, не захватил.

Значит, стоит притвориться покорным и между делом выяснить, какие коридоры в этом гадюшнике ведут к свету. Вот тогда меня не остановить...

Надеюсь.

Кажется, он понимал, что я не опасен, и вертел дубинкой, скорее, просто так. Лоб у боксера был заклеен пластырем.

- Тебе повезло больше, - сказал я и ощупал бровь.

- Пошли, пошли, - поторопил он и выдавил из себя некое подобие улыбки.

В конце коридора мы остановились перед двойной решеткой, перегораживающей проход, и он достал ключи.

- Здесь раньше тюрьма была, - хмыкнул боксер. - До пятьдесят третьего. Потом перековали мечи на орала. Психушки нужны любой власти.

Я согласился.

Боксер открыл замок и, слегка подтолкнув меня, вышел следом. Мы поднялись по лестнице на несколько пролетов. На всех окнах были решетки. По дороге нам никто не встретился.

- Сюда.

Он открыл еще одну, но уже обыкновенную дверь, и мы попали во вполне приличный холл, с обшитыми пластиком стенами и красными ковровыми дорожками на полу. Тут совсем немного мебели, но выглядела она достаточно новой. В дополнение к мебели был молодой человек, смуглый, с черными усиками и пушистыми ресницами. Он сидел в кресле, ноги его, в узких начищенных ботинках, покоились на низком журнальном столике. Молодой человек рассматривал свои ногти и пытался походить на гангстера из кино. Увидев нас, он медленно встал, чуть заметно

кивнул, мол, подождите, и исчез за дубовой дверью.

Боксер вытер ладонь о штанину. Я заметил, что ему не по себе.

Через минуту молодой человек появился снова, остановился в дверях н сказал:

- Можно.

Проходя мимо, я встретился с ним взглядом, и меня передернуло от омерзения. Никогда еще я не встречал таких мутных глаз.

Молодой человек чуть заметно усмехнулся и как бы невзначай стал поправлять рубашку. Пиджак его при этом распахнулся, и увидел, что из-за пояса торчит рукоятка ТТ.

Комната, куда мы вошли, была небольшая и светлая. Вдоль стен - стеллажами с книгами, возле окна - массивный стол. За столом восседал толстяк в белом халате и белой шапочке. Сейчас он был похож на доброго доктора Айболита, не в меру располневшего и побритого. Ну, а какие зверюшки были в его лечебнице, я успел убедиться.

- Прошу садиться, - добрый толстый доктор указал пальцем на стул посреди комнаты.

Я сел, с независимым видом закинув ногу на ногу. Но в моем наряде это выглядело не слишком эффектно. Боксер встал за моей спиной, держа палку наперевес.

- Ну-с, - доктор потер руки, - вас интересует, куда попали?

Я покачал головой, потом вдруг спросил:

- Как вас зовут?

От неожиданности он заморгал и ответил:

- Семен Семенович. Устроит?

- Мне-то какое дело. Пусть будет Семен Семенович. Ягар, правда, звучит эффектнее.

Он замахал руками и захихикал, словно я сказал что-то невероятно смешное. Потом открыл ящик стола и достал исписанный лист бумаги.

- Поступило заявление с просьбой... Я цитирую: "Выяснить состояние психического здоровья гражданина...", - он поднял глаза. - Тут дальше перечисляются ваши поступки: и людей вы избивали ни за что, ни про что, и в чужие квартиры врывались, скрывались где-то. В общем, достаточно, чтобы отдать человека под суд, только в ваших поступках нет мотивации. Значит, налицо нарушение психики...

- А кто это написал, можно посмотреть.

- Не стоит, - Ягар спрятал бумагу обратно в ящик. - А теперь слушайте меня. Госпитализированы вы на законном основании, - глаза его стали жесткими, конечно, кто-то может это оспорить, только никто не узнает, где вы. Письма отсюда не идут, навещать не будут, сбежать невозможно. У нас опытные санитары, жесткий режим, хорошие двери. Даже если удастся вырваться из здания, на территории несколько тренированных овчарок и сторожей. Ведь к нам на освидетельствование и преступники попадают, так что меры безопасности строгие, лучше не пытаться. А теперь - к делу. Успех лечебного процесса и его комфортность для пациента основываются на сотрудничестве врача и больного...

- Вы же собирались перейти к делу, - напомнил я.

- Любите перебивать... - он пристально посмотрел мне в глаза, но я никак не отреагировал, и он продолжил: - Чтобы успешно вывести вас из болезненного состояния, необходимо

узнать, что стало причиной нервного срыва. И потому для начала

вы должны подробно описать свои действия, поступки с того

самого момента, как сошли с поезда в нашем городе. Я понимаю,

устный рассказ займет много времени... моего времени. Вам-то

торопиться некуда. Потому изложите на бумаге. Всем необходимым

вас обеспечат. Если написанное будет правдой, очень подробной

правдой, - он многозначительно поднял один палец, - а мы подробно

расследуем и проверим каждый эпизод, то лечение станет

успешным, и, вполне возможно, вы скоро выйдете отсюда. Главное,

повторяю, искренность... И куда спрятали денежки - не забудьте

написать.

- И полное, чистосердечное признание, - добавил я и засмеялся. - А если я откажусь?

- Тогда лечение будет долгим и болезненным, - он потер ладони. - Но я дам вам время подумать. У меня сейчас обход... Идите... Через два часа жду ответа.

У самой двери он остановил нас.

- Минуточку... Сережа, - он посмотрел на боксера, - на обратном пути покажи девятую палату, пусть познакомится с возможным соседом, - и пояснил, обращаясь ко мне. - Для выполнения моего задания нужна одноместная светлая комната. Если откажетесь, придется в тесноте, коек у нас не хватает.

- Пошли, - тихо скомандовал боксер, мы пересекли холл мимо молодого человека, который не повернул в нашу сторону головы, стали спускаться по лестнице.

Внизу боксер остановился у одной из дверей и откинул заслонку глазка.

- Посмотри, - сказал он, - сюда мы сажаем тех, кто не

слушается старших.

Я наклонил голову и заглянул. Увидел комнату с голыми стенами, металлическую кровать, на которой сидел высокий худой мужчина. Руки его безостановочно двигались, словно он ощупывал воздух перед собой. Потом он повернулся ко мне лицом. Я вздрогнул и попятился. Лицом человека это трудно было назвать. Какая-то тряпичная маска с поехавшим набок поросячьим носом, асимметричными бровями, щеками в рытвинах...