Светлана Алешина - Непредвиденная ситуация

Ну, такого я даже от ментов не ожидала! Нет, все понятно, у них план и все такое. Начальник давит, на начальника — еще более важный начальник, но хоть какие-то мозги нужно иметь!

Я смеялась, наверное, минут пять после того, как лейтенант закончил свою прочувствованную речь. Что и говорить, повеселил, Алексей Владимирович, товарищ старший лейтенант! Кряжимский деликатно прикрывал губы и регулярно продирал горло судорожным кашлем, чтобы Левченко не засек его усмешки.

— Алексей Владимирович, — справилась я наконец с охватившим меня возмущением, — даю вам честное слово, что никому, ни одной живой душе я не расскажу о нашем разговоре, если вы мне откровенно скажете, как вам пришла в голову такая бредовая идея? Неужели вы и вправду верите в то, что сейчас здесь нам наплели? Ну, может, вы хотя бы назовете мотив, который меня заставил действовать так, как вы только что поведали, а? Был у меня такой мотив?

— Она могла дать вам денег, — насупившись, произнес лейтенант.

— Я что, похожа на нищую, которая может продаться за несколько грошей, а, лейтенант? Слава богу, на хлеб я себе сама зарабатываю, да и не только на хлеб. Так что этот мотив, как говорил товарищ Штирлиц, не связывается. Другого у вас нет?

— Она могла вас шантажировать, — не сдавался Левченко.

— Вот здесь вы правы, — серьезно сказала я, — могла. Только не шантажировала, потому что нечем меня шантажировать. Это я бы могла шантажировать полгорода и жить припеваючи, или, как сейчас говорят, курить бамбук где-нибудь на Майорке или на Таити — люблю теплый климат. Но я этого не делаю, потому что мне неинтересно шантажировать. Мне интересно докапываться до сути людских поступков и рассказывать о них другим людям, чтобы те, другие, задумывались и становились от этого лучше.

Лейтенант по мере того, как я высказывала свои мысли, становился все краснее и краснее, и когда я завершила свой патетический монолог, сидел передо мной бордовый, как свекла. До него, видно, дошло, как он лопухнулся. Многие варятся в собственном соку, поэтому из-за своей ограниченности или по каким-то другим причинам пестуют первую пришедшую им в голову догадку, превращая ее в идефикс.

Я решила переговорить с лейтенантом только потому, что хотела выведать у него, как продвигается следствие. В общем-то, мне удалось понять, что лейтенант топчется на месте. Не взбодрят ли его шпильки, которые я отпустила в его адрес?

— Если у вас все, Алексей Владимирович… — я посмотрела на часы, давая ему понять, что не намерена больше терять с ним время, — Марина может сварить вам кофе, — попыталась я несколько загладить свою резкость.

— Спасибо, — лейтенант поднялся, взял свой красно-синий пуховик под мышку и направился к двери, — до свидания.

— Лучше уж прощайте, — испытывая разочарование и жалость, вздохнула я. 

Через час Кряжимский добыл мне адрес Елены Новгородцевой. Что бы я делала без моего зама и его обширных связей! Решив совместить приятное с полезным, по дороге к Новгородцевой я заехала в небольшое кафе. Как-никак время ланча. Пообедав, поднялась на второй этаж центрального универмага. Вездесущая Маринка сообщила, что в зале номер двадцать два продаются шикарные пуговицы, которые бы отлично смотрелись на моем новом костюме. Его шила мне наша общая знакомая. Костюм предназначался для мартовского торжества. Подумав, что иной возможности посетить универмаг мне в скором времени может и не представиться, я вошла в здание и мухой взлетела на второй этаж.

Определив свое местонахождение, благо у каждого зала был номер, я поняла, что надо преодолеть весьма приличное расстояние, чтобы достичь двадцать второго зала. Я совсем было скисла, представив себе это суматошное кружение, как внимание мое привлекла знакомая фигура, маячившая у одного из прилавков.

— Привет, — улыбнулась я, прерывая беседу Никиты с очаровательной продавщицей, — я думала, вы с семьей.

Похороны Аркадия Сергеевича были назначены на два часа пополудни.

Никита немного смутился, неловко улыбнулся и поздоровался.

— Пуговицы ищу, — беззаботно сказала я, оглядывая ассортимент отдела.

В нем продавалась всякая всячина. Начиная от верхней одежды и кончая ремнями и колготками.

— Тетя мне рассказала о вашем геройском поступке! — просиял Никита. — Неужели это Саша убил дядю?

Белкин захлопал глазами.

— Не думаю, — флегматично отозвалась я, а сама подумала: «Экий невинный одуванчик!»

— Но тетя ска… — удивился Никита.

— Людмила Николаевна, — нагло перебила я этого подкаблучника, — была не в себе. Она готова была обвинить Александра во всех смертных грехах.

— А как ваши дела? — полюбопытство-вал он.

— Вы имеете в виду расследование? — уточнила я.

Никита кивнул и виновато посмотрел на покинутую им продавщицу, которая, стоя в сторонке, недоуменно пялилась на нас.

— Расследование продвигается. Конечно, медленнее, чем бы мне того хотелось. Но дело уж очень запутанное. А вы решили что-то купить? — нахально спросила я.

Не знаю почему, но мне этот субчик был омерзительней злодея Марусева. Было в нем что-то скользкое, чрезмерно приглаженное, рабское.

— Ох, — взглянул он на часы, — простите, мне еще в офис надо, а потом на похороны…

— Конечно, конечно, — облегченно вздохнула я, словно не я, а он затеял этот никчемный по всем параметрам разговор.

— Никита Станиславович, — негромко окликнула его продавщица, жгучая, густо накрашенная брюнетка, — а это?

Она махнула в воздухе какой-то бумажкой.

Никита, который отбежал уже на приличное расстояние, смущенно и благодарно улыбнулся и, приблизившись к прилавку, взял лист и сунул в карман пальто.

При этом он не преминул скосить на меня уважительно-боязливый взгляд. Я ответила ему понимающей улыбкой, мол, все мы такие, беспамятные, и, уже по всей форме простившись с ним, пошла за пуговицами.

Франт еще тот! Шикарное пальто, штиблеты — хоть куда. Только не люблю я эти мужские головные уборы, такие, из норки, сделанные в форме высокого пирожка с козырьком. Веет от них каким-то домовитым старчеством и вялостью чувств.

Ну да ладно, черт с ним! Моя задача — пуговицы. О, я могла бы прочитать целую лекцию о пуговицах и прочих женских аксессуарах! Мне нужны были серые, но не просто серые, а глянцевые, на изящных ножках, средней величины — пуговицы для дамского костюма. Правда, этот костюм в качестве праздничного наряда уже брался под сомнение такой сугубо женственной натурой, как Маринка. Ей бы все крепдешин, шелк, рюшки-завитушки, сентиментальные блузочки, кукольные юбочки, символические шортики, шутливые пояски. Но я-то, я же главный редактор крупного еженедельника, который читает весь наш достославный Тарасов!

Я не претендую на звание синего чулка, избави боже! Но и наряжаться, как семнадцатилетняя девчушка, не имею права. Это дома или еще где-нибудь в неофициальной обстановке я могла бы позволить себе в одежде очаровательную небрежность или юную фривольность.

В зале двадцать два меня ждало горькое разочарование. Пуговицы, которые я уже считала загадочно поблескивающими на моем серо-угольном костюмчике, исчезли. «Кончились», — изображая благожелательность и сожаление, известила меня тучная продавщица с курносым веснушчатым лицом. Вот те на! Постояв минуту в нерешительности, я направилась дальше, присматриваясь к прилавкам — не мелькнут ли на каком-нибудь из них мои заветные аксессуары. Я сделала целый круг — и все безрезультатно. Проходя мимо отдела, где повстречала Никиту, я более внимательно посмотрела на продавщицу.

Что же это, его пассия? На одну ночь или как?

Вот оно, невыносимое женское любопытство. Невыносимое прежде всего для самих женщин — его наивных доверчивых жертв. Мой взгляд облетел развешанные на пластмассовых вешалках пальто, шубы, дубленки. Крючки вешалок были продеты в звенья толстых цепей. Хитро придумано, оценила я искусство частных предпринимателей.

Что же он себе какую-нибудь из фирменного бутика не нашел, продолжала я размышлять на тему странных мужских предпочтений, или с этой проще? Непритязательна, неприхотлива, на все согласна?

Я вышла из универмага и, сев за руль своей «Лады», поехала к Новгородцевой.

Ехала, в общем-то, я на свой страх и риск, не будучи уверенной, что застану хозяйку дома. Адрес-то мне Кряжимский добыл, а вот номера телефона Елены Вениаминовны у знакомых Сергея Ивановича почему-то не оказалось. Но было обеденное время, и вполне вероятно, что даже если Новгородцева где-то учится или работает, то в эти часы окажется дома.

Я еще раз взглянула на записку с ее адресом: улица Пушкинская, дом номер три. Возможно, это самая коротая улица в Тарасове, протяженностью всего в один квартал, метров триста — не больше. Тихий район, престижные дома, элитные квартиры…