МАРК - Имя бога

Важнейшей была вторая ночь солнцестояния, самая длинная в году: после нее в самом сердце тьмы рождается свет. Именно этой ночью к Залмоксису шел курьер, и если он проваливал задание, дело спешили поправить до рассвета: отправлять посланника после того, как на землю ляжет первый отблеск Солнца, было бессмысленно. К тому моменту Бог уже занят – принимает паломников к Свету и неспешно творит следующий год.

После ухода посланника наставала очередь стариков и калек – они спускались в древние пещеры, глубоко-глубоко под землю, и там останавливали свое сердце, чтобы не досталось оно чудовищным Духам Иного Мира, обитающим на пути к Свету – в такие дни они свободно проходят через ворота, открытые Великой Матерью и пожирают все, что не имеет сил сопротивляться. Эти непостижимые в своей мерзости духи вечны как Земля, поэтому и сегодня ничего не изменилось: в декабре изо всех щелей Вселенной на Землю выползают безжалостные многоликие твари – люди не видят их, но чувствуют смертную тоску, и, чтобы было не так страшно, стараются держаться поближе друг к другу, жечь как можно больше света и фейерверков, петь и кричать, заглушая вечный ужас и скорбь…

Жрецы, постигшие все тайны общения со Светом, знали, что в критических случаях можно инициировать посланников и не в високосные годы – Он был милостив к достойнейшим, – однако отправлять курьера следовало лишь в особые ночи, в минуты, скрупулезно рассчитанные по древним таблицам, которые Залмоксис оставил верным людям еще до того, как скрылся в священной Горе. Посвященные знали, что рано или поздно наступит такой момент, когда проткнувшие небо кресты заслонят вечный Свет…

…21 декабря 1638 года, в два часа, когда лунный диск полностью скрыла невыносимо огромная тень Земли, в распахнутые ворота Ночи с воем ринулись омерзительные чудовища. В этот Раз они явились чтобы раздуть костры Инквизиции, но готам это было уже безралично – все они, спасибо жрецам, встретили страшную минуту в пещерах Залмоксиса, который ждал их долгие десять тысяч лет.

Урд, веретено судьбы, на секунду замедлил свое бешеное вращение, и Свет принял своих детей…

Профессор рассчитал, что следующее полное лунное затмение, которое совпадает с днем зимнего солнцеворота, произойдет в 2010 году, утром 21 декабря. К этому моменту он хотел быть полностью готовым.

40 Ночь перед 21 декабря, днем зимнего солнцестояния

На самом деле, никто так никогда и не узнал, был ли он хотя бы студентом какого-нибудь университета – этот человек категорически отказался назвать свое имя, и даже Интерпол не смог помочь в его идентификации. В конце концов всем пришлось смириться с тем, что придется обращаться к нему «профессор», потому что в ответ на «подозреваемый», «гражданин» и прочее он просто молчал.

Кто только не приходил к нему – новостийщики, психиатры, медики…профессора это совершенно не интересовало.

После того, как он понял, что ему не вернут его «собственность», он совершенно замолчал, а в сентябре 2010 перестал есть. Его уложили в тюремную больницу, принудительно кормили и не спускали глаз – чтобы не ускользнул на тот свет.

Однако уже к полудню 21 декабря в истории болезни безымянного пациента появилась запись о его смерти. И несмотря на то, что официальная версия звучала совсем по-другому, все, кто так или иначе соприкасался с этим делом, знали, что профессор сам остановил свое сердце ровно в 11.10 по московскому времени – к тому моменту, когда лунный диск окончательно скрыла плотная тень Земли. Реаниматологи не смогли ничего сделать, и даже после всех манипуляций, которым подверглось тело, было видно, что на лице покойника застыла счастливая улыбка.

А власти оказались в затруднительном положении – окончательный суд над профессором так и не состоялся, потому что опознание трупов затянулось, и потому, что не нашлось ни одной действительно стоящей улики, которая бы указывала на то, что он собственноручно убил и обезглавил полтора десятка человек. К моему удивлению, мозг в аквариуме и прочие находки юридически доказывали лишь то, что профессор каким-то образом добывал человеческие органы.

Конечно, это тоже преступление, но подобный судебный процесс должен был продемонстрировать абсолютное торжество закона и здравого смысла, так что полиция старалась собрать максимальное количество улик, доказательств и свидетельских показаний. Однако все, чем могли похвастаться следователи – заявление пострадавшего, который опознал своего тюремщика по голосу, и запись, сделанная адвокатом обвиняемого в первый же день знакомства с клиентом.

Тогда профессор еще верил, что сможет продолжить свои исследования. Вот часть этой записи:

– Вы могли бы объяснить, что за приспособление находилось в вашем кейсе в момент задержания?

– Безусловно! Это аппарат, искусственно поддерживающий биологическую активность мозга.

– Откуда он у вас?

– Я лично собрал его, пользуясь собственными разработками и информацией из открытых источников.

– Нет, откуда у вас сам мозг? Как вам удалось его получить?

– Господин адвокат, зачем говорить о несущественных вещах? Вы не представляете, как мало у нас осталось времени! Вы обещали проследить за тем, чтобы мой аппарат попал в надежные руки. Я могу надеяться, что вы сдержали свое слово?

– Ээ… Конечно, конечно.

– За ним нужно бдительно наблюдать – он не должен прекращать подачу энергии, вы же это понимаете?

– Конечно-конечно. Но вы объясните мне, зачем это нужно? Зачем постоянно поддерживать напряжение?

– Да, да, да! Я столько лет шел к этому, столько лет! Понимаете, сначала я думал, что мне нужна сетчатка, потому что именно на ней отпечатывается все то, что видит человек в свой последний миг, и внутренне ухо, чтобы расшифровать то, что человек в этот миг слышит. Но в девяносто восьмом году я понял свою ошибку, и понял, что мне нужен мозг и только мозг – ключ был именно в нем.

– Что именно вы собирались делать?

– О, я объясню, это очень легко: понимаете, мне нужно было совместить изображение и звук. Ведь когда вы говорите с кем-нибудь, стоя перед ним, его имя появляется у вас в голове еще до того, как вы произнесете его, правда? А когда вы обращается к своему собеседнику, вы слышите, что говорите ему, ведь так?

– Согласен.

– Да-да, все именно так. Это очень просто. Вы берете последнюю картинку и последнюю звуковую дорожку, и получаете совершенный кадр, в котором звук подтверждается тем, что вы видите. Вы ведь не станете спорить, что слепые слышат все иначе, чем зрячие?

– Не стану.

– Вот и я хотел быть во всеоружии, понимаете?

– Не совсем. Для чего вам нужен был этот последний кадр, что вы собирались там увидеть?

– Не увидеть – услышать! Видеть мне нужно было только затем, чтобы не ошибиться, чтобы точно знать, что я слышу, как зрячий, а не как слепой. Калеки, знаете ли, убоги мыслью.

– Давайте не будем отвлекаться. Итак, что вы хотели услышать в последнем кадре?

– Имя бога, конечно. Настоящее имя, а не те эвфемизмы, которыми пользуются люди.

– Хорошо, допустим. Зачем оно вам?

– Поймите, мировой цикл завершился. Все, конец. Больше ничего нет. То, что осталось – только оболочки, желтые листья, которые вот-вот оторвутся от веток и разлетятся. И сгниют.

– Вы имеете в виду гипотезу о событиях две тысячи двенадцатого года?

– Две тысячи двенадцатого! Это момент, когда листья уже полетят, когда уже ничего нельзя будет изменить.

– А сейчас пока можно?

– Да-да, конечно, только умоляю вас, дайте мне закончить!!! Вы первый будете благодарить меня, поймите!

– Что именно вы хотите закончить?

– Мою работу! Я дошел почти до конца, единственное, что мне осталось – проверить все на практике.

– То есть теория не вызывает у вас сомнений?

– Ни малейших! Смотрите: последнее изображение в глазу – как и любое другое – вызывает появление электрического сигнала, который поступает на сетчатку, а оттуда – в зрительный отдел мозга. То же самое происходит со звуком. Я научился улавливать и дешифровать эти сигналы – у меня записан каждый шаг, как это делается, а моя программа, которая сопоставит изображение и звук, уже готова, осталось только ее отладить.

– Так получается, что вы все уже закончили?

– Нет!!! В прошлом году я потерпел чудовищную неудачу, это…это… я не могу об этом говорить. У всех нас остался последний шанс – умоляю вас, верните мой аппарат и компьютер! Клеточный обмен еще продолжается, однако запасы энергетиков в мозге могут истощиться. И нервная ткань умрет! О-оо! Проклятая тварь, надо было удушить ее, и ничего этого бы не случилось! Но я не убийца, поймите! Я не мог взять и просто так зарезать ее или еще что-нибудь. Не мог! Я припугнул ее как следует, и все! И не моя вина, если она скончалась – или что там с ней стало.