Светлана Алешина - Срочно в номер

Буркин уже рассмеялся в полный голос, и даже Кислицын улыбнулся.

– Зато пока вы с нами, они стрелять не будут, – сказал он, – если встретимся. А будут, я вас первыми под пули поставлю, мне уже терять нечего. Все потерял из-за вашего дружка Чернавского.

Дорога пошла под уклон, и впереди стали заметны временный пост ГАИ и стоящая немного в стороне, наклонившаяся влево белая «Нива».

Буркин сбавил скорость.

– Торопиться не будем, – пробормотал он.

– Блин, блин! – Кислицын стукнул себя по колену. – Да уж, а то внимание обратят. Езжай медленно, а вы!… – Кислицын повернулся к нам и показал пистолет. – Чтобы вели себя тихо и мирно! Смотрите, девки, со мною лучше дружить!

Я закрыла глаза, Маринка кивнула и, повернувшись ко мне, неслышно, одними губами проговорила:

– Белая «Нива» видишь как стоит? Белая «Нива»! – со значением повторила она, словно у меня самой глаз не было.

– Вижу, что не зеленая, – раздраженно ответила я, – а что толку?

– Заткнулись, я сказал! – не оборачиваясь, процедил Кислицын.

Мы медленно подъехали к машине ГАИ, поравнялись с «Нивой», и гаишник, перетянутый белыми ремнями, равнодушно бросив взгляд на «БМВ», махнул рукой.

– Проезжайте, проезжайте, нечего здесь осматривать! – недовольно проговорил он.

– О, как хорошо! – прошептал Кислицын. – Вот так повезло, а, Славик? Буркин что-то удовлетворенно проворчал и, только оставив позади милиционера, сказал громче:

– Пожалуй, в первый раз.

Немного успокоенный, Кислицын снова повернулся к нам.

– Вы, девушки, не волнуйтесь, – кривя улыбкой рот, сказал он. – Доберемся до братского Казахстана, там и расстанемся. Самим не хочется уезжать, но раз уж Сережка Чернавский такую пакость нам подкинул, приходится перекрываться. Се ля ви, мать его за ногу!

– Да уж, кто бы думал, что у него ума хватит подстраховаться! – поддержал Буркин.

– Да и я не просек, – Кислицын отвернулся и теперь уже разговаривал с Буркиным, – он еще повел себя нагло, да так неожиданно… что такое, думаю? Ты, кстати, что загрузил в багажник?

– Две сумки. Деньги от лотереи и по мелочи, что нагреб, – ответил Буркин.

– Хорошо.

Дорога свернула влево, и вот впереди я вдруг увидела несколько мотоциклов, поставленных поперек дороги, и группку кожаных байкеров, вытанцовывающих под музыку из стоящего прямо на асфальте магнитофона.

– Ну, е-мое, все не слава богу! – прошептал Кислицын. – Этих козлов еще не хватало!

– Да брось ты кипешиться, проедем, – успокаивающе пробасил Буркин. – Это ж какие-то малолетки резвятся.

Ему пришлось сперва притормозить и затем даже остановиться. Байкеры и внимания не обратили на подъехавшую машину, продолжая дергаться под квакающий негритянский рэп.

Буркин, сопя, опустил стекло на своей дверке.

– Ребята, разрешите проехать! – улыбаясь, крикнул он, явно стараясь разойтись с ними мирно и спокойно. В этом он был прав. Предложи мне сейчас выбор: остаться в машине с убийцей или удрать к байкерам, не знаю, что бы я решила, тем более что эти дети ночи, похоже, были загружены или алкоголем, или наркотиками.

Кислицын, подпрыгивая от нетерпения на сиденье, приоткрыл дверь и высунулся наружу.

– А ну, дайте проехать! – крикнул он. – В чем тут еще дело?! Дорогу, я сказал!

От танцующей толпы отделилось несколько человек и лениво направилось к «БМВ».

– Ты че орешь, папаша? – спросил один из них, щурясь и покачивая головой в такт музыке.

– Расквакался здесь, экстремист гребаный, – поддержал его другой.

Сзади них кто-то визгливо рассмеялся.

На этом все и кончилось. Байкеров позвали их девушки, и они, даже не плюнув в сторону «БМВ», развернулись и так же неторопливо поплелись к своим мотоциклам, словно и не было ничего.

– Давай, Славик, вперед, и медленно! – озлобленно пробормотал Кислицын. – А они тут, видно, напоролись, как свиньи, и не соображают ни хрена.

Буркин медленно повел машину вперед, коротко сигналя, и тут от толпы байкеров опять отделилось несколько человек и, быстро подойдя к «БМВ» с четырех сторон, словно по команде «раз-два» подняли ее.

– Э! э! Что за херня?! Э! – заорал Кислицын, дергая ручку дверцы.

Байкеры быстро развернули машину и толкнули ее передним бампером в кювет.

Буркин завертел руль, но ничего сделать не мог. Прокатившись пару метров, «БМВ» врезалась в ствол дерева, и на этом наше путешествие закончилось.

Машина теперь встала, задрав вверх задницу, и выехать обратно на дорогу не было никакой возможности.

– Твою мать! – проорал Кислицын, враз потерявший терпение, которого у него и так было немного, и выскочил из машины.

– Ну, и как мы теперь поедем? – проорал он.

Приоткрыв с усилием дверь, Буркин тоже пополз наружу. И в этот момент, будто из-под земли или из-за деревьев, не знаю, не разглядела, выскочили несколько человек в штатском и навалились на Буркина с Кислицыным.

Кислицын уговорился сразу и, ткнувшись мордой в мое стекло так сильно, что на нем осталась темная полоса от крови, позволил завести руки за спину. С Буркиным получилось все подольше, но ненамного. Получив несколько звучных ударов по лицу и в живот, он не стал дергаться и покорно лег носом в землю, задрав ноги вверх.

Все это произошло так быстро и внезапно, что мы с Маринкой даже слова не успели сказать друг другу.

Нападавшие подняли Кислицына с Буркиным и повели их к непонятно откуда выехавшей на дорогу милицейской машине. Мы с Маринкой остались сидеть на заднем сиденье «БМВ», но на нас никто даже внимания не обратил.

– Это еще что такое?! – закричала Маринка. – Каких-то уродов – так под руки, а на девушек ноль внимания?! Эй вы! Алле! – заорала она.

Дернулась и открылась моя дверь.

– Ну, вы что тут расселись? – рявкнул до жути неприятный голос майора Здоренко мне в ухо. – Вам почетный караул нужен? Или, может, просто так выйдете?

– Это вы? – только и могла проговорить я.

– А ты думала, Мурлен Мурло? Не дождешься, Бойкова, он в Париже, – на пределе своей врожденной вежливости сказал майор. – Ну, давай выходи, что ли!

Я вылезла на свежий воздух первой. Маринка, закричав, чтобы я не дергала рукой, поспешила за мной.

– Что вы там держите? – с презрительным подозрением спросил майор Здоренко, сдвигая фуражку на затылок. Наверное, ему так легче было смотреть.

– Это наручники, не поможете нам их снять? – почти нежно сказала я.

– Ну да это проблема, так проблема! Булавка есть или шпилька? Они элементарно расстегиваются! – рявкнул майор.

– У меня нет шпильки, – сказала я.

– А зачем вам? – спросила высунувшаяся Маринка.

– Ой, блин, да незачем, идите сюда, что ли!

Майор, приглушенно рыча от раздражения, вытащил нас на дорогу.

– Снимите с них наручники, – рявкнул он кому-то, – и отвезите домой!

– Товарищ майор, – обратила я на себя его внимание.

– Ну что еще, Бойкова? Интервью, что ли, захотела? – Майор, задрав голову, колюче взглянул на меня снизу вверх.

– Нет.

– А что? Давай определеннее!

– Я хотела вас поблагодарить, – неожиданно ляпнула я, хотя собиралась сказать совсем другое.

Майор посопел и, буркнув что-то невнятное, покосился на подошедшего к нему сотрудника.

– Ты аккуратнее их вези, а то… ну сам понимаешь, что будет.

Не сказав больше ни слова ни нам с Маринкой, ни нашему новому шоферу, майор повернулся и пошел к «уазику».

– Девушки, такси подано, – сказал нам подошедший молодой человек, и я узнала в нем одного из тех омоновцев, которые охраняли нас по приказу майора Здоренко.

– И где же наше таксо? – сразу закривлялась Маринка. – А наручники с нас снимут?

Кто-то взял меня за руку. Я оглянулась. Это подошел второй наш телохранитель и, молча нагнувшись, освободил нас.

– Да вот же машина! – нам показали на знакомую белую «Ниву», стоящую поодаль.

Мы с Маринкой переглянулись и, впервые за эти трудные часы рассмеявшись, пошли к машине.

Ребята нас обогнали, и один из них, откинув спинку переднего левого сиденья, помог нам с Маринкой забраться в салон.

– Ну что, девушки, едем к дому Ольги Юрьевны или, может, пожелаете еще куда-нибудь? – спросил он.

Маринка открыла рот, но я быстро ответила:

– Домой, конечно.

– Как скажете.

Первые пять минут мы ехали в полном молчании, но кто не знает мою Маринку?.. Поерзав на сиденье, она спросила:

– А как вы догадались, где нас искать?

Сидящие впереди ребята весело переглянулись, и водитель ответил:

– С вашей же помощью, Марина.

– Как это с моей помощью? – удивленно пробормотала подруга. – Я же никому!.. Никому и ничего!

Я с недоверием посмотрела на нее. Маринкино «никому» всегда могло означать все, что угодно, например: «никому, кроме всех остальных».

– Что ты так смотришь?! – воскликнула она. – Если я сказала «никому», значит так и есть! Они врут!

Сидящий напротив меня парень рассмеялся и, повернувшись, протянул к ней руку. Маринка отпрянула назад.