Буало-Нарсежак - Инженер слишком любил цифры

Марей мелкими шажками пересек гостиную, облокотился на пианино.

– Это-то меня больше всего и беспокоит, – сказал он. – Если противник решит взять нас измором, тут уж ничего не поделаешь. Но я надеюсь, что он так или иначе проявит себя, и очень скоро.

– Ладно. Как ты предполагаешь осуществить сегодняшнее дежурство?

– Сейчас ты поедешь домой, – сказал Марей. – Я останусь здесь. Устроюсь в гостиной или еще где-нибудь. Спать я не собираюсь. А завтра подумаем.

– Хорошо. Что от меня требуется?

– Следить за теми, кто приходит, кто звонит. Я поговорю об этом с Линдой. Ее могут попытаться вызвать из дома.

– А теперь предположим, кто-то проникает в дом. Что я должен делать?

– Никаких колебаний. Одно предупреждение, после чего ты стреляешь.

– Черт возьми! Да ты, я вижу, настроен решительно.

– Я все беру на себя. Последний совет: Линде не следует подходить к окнам. С улицы легко обстрелять фасад.

Линда хлопотала в столовой. Доносился стук ножей и вилок, звон стаканов.

– По-моему, ты беспокоишься еще больше, чем в тот вечер, – заметил Бельяр. – Может быть, ты скрываешь от меня что-то?

Марей хотел ответить, но в этот момент на пороге столовой показалась Линда.

– К столу.

Мужчины улыбнулись.

Ночь прошла без всяких происшествий. Утром заходил Бельяр узнать, есть ли новости, потом он уехал обедать к себе домой. Марей обедал с Линдой. Молодая женщина говорила мало. Вела она себя безупречно, как и подобало хозяйке дома, но Марей чувствовал, что что-то не клеится. Может быть, ей не нравилась эта слежка? Разумеется все это немножко смешно: осадное положение, запертые' двери, излишние предосторожности. Марей невольно думал о Сорбье, таком блестящем, властном человеке. А он, Марей, должно быть, выглядел полным ничтожеством. Линда была рассеянна. Она улыбалась с опозданием, и улыбка не озаряла ее лица, была неискренней. Порой она отвечала невпопад. Если уже сейчас стала ощущаться неловкость, то дальнейшее пребывание на вилле может сделаться невыносимым. К счастью, около четырех часов появился Бельяр, и Марей ускользнул, пообещав вернуться к вечеру.

– Ты не поужинаешь с нами? – спросил Бельяр.

– Нет, хочу немного подышать свежим воздухом.

– Вы, надеюсь, не поссорились?

– Выдумал тоже!.. Линда не из тех женщин, с которыми ссорятся. Только мне показалось, что я надоел ей… О! Просто почудилось.

– Линду можно понять, – заметил Бельяр. – Я попробую все уладить. Во всяком случае, не задерживайся. Ведь ты заставляешь меня вести довольно странную жизнь.

– В девять часов я буду здесь. Обещаю!

Бельяр закрыл за Мареем калитку, запер ее на ключ. Марей очутился на свободе. Он дышал полной грудью… А на этой вилле он задыхался. Была ли тому причиной тишина? Или воспоминание о том, как исчез Монжо? А может быть, образ Сорбье? При малейшем шорохе Марей вздрагивал и на цыпочках шел осматривать соседние комнаты. Охрана виллы ставила множество проблем: где следовало находиться, чтобы обеспечить самую надежную защиту?… Гостиная была расположена слишком далеко от лестницы. Зато обе комнаты наверху – слишком близко от спальни Линды. Марею не хотелось быть навязчивым. В конце концов, он решил лечь в вестибюле на матрасе, который притащил из комнаты для гостей. Линда одобрила его действия. И тем не менее, Марею они казались нелепыми и ненадежными. Нелепыми потому, что при запертых дверях убийце нелегко будет проникнуть в дом, а ненадежными, потому что один раз он уже доказал, что препятствия ему нипочем. Находясь на вилле, Марей был ко всему готов. А едва он очутился на воле, как его страхи показались ему смешными. Вот почему он снова испытал чувство подавленности. Его неотступно преследовала все та же мысль: явится ли «Он»? Ведь «Он» же знает, как велик риск. Значит, Линда настолько опасна?… Тут нить его размышлений терялась, путалась.

Марей приготовил небольшой чемоданчик: пижама, халат, туалетные принадлежности, носки. На всякий случай прихватил электрический фонарик. Он мог бы вернуться да виллу пораньше, поужинать вместе с Бельяром и Линдой, но предпочел смешаться с толпой и выбрал напротив вокзала Сен-Лазар шумный, залитый светом ресторан. Там, по крайней мере, можно ни о чем не раздумывать, все просто и ясно. И если под маской открытых улыбающихся лиц назревали какие-то драмы, то это были драмы самые заурядные, можно сказать безобидные: чуточку терпения и опыта – и их можно распутать. Сидя за своим бифштексом, Марей ощущал приятную умиротворенность. Если его и постигла неудача, то не по его вине. Он имел дело с чересчур ловким противником. Ведь тут всех постигла неудача. И Табара, и службу безопасности, и самых лучших специалистов «тайной войны». Если Линда не подвергнется нападению, если ловушка, расставленная на вилле, не сработает, никто никогда не узнает разгадки этой тайны. А Марею хотелось узнать. Уж так он был устроен, что неразрешенная проблема застревала у него в мозгу, как заноза, образуя болезненную, ноющую, незаживающую рану. Его собственная жизнь, так же как и жизнь других людей, переставала интересовать его. Он выпил рюмку арманьяка и с каждым обжигающим глотком посылал противнику мольбу хоть как-то проявить себя, принять бой. И пусть даже будет плохо Линде, или Бельяру, пли ему самому. Истина превыше всего!

Когда он вышел на улицу, уже стемнело, город сверкал огнями. Марей медленно покатил в сторону Нейи, опустив в машине стекла, вдыхая вечернюю прохладу. В Булонском лесу было совсем темно. На тротуарах лежали первые опавшие листья. Он поставил машину немного в стороне от виллы и взял свой чемодан. Бульвар Морис-Баррес был пустынен. Он зашагал вдоль ограды. Вилла, казалось, спала. Все ставни первого этажа были закрыты, и сквозь них не пробивался свет. Правильно. Бельяр выполнял его указания. Марей мог воспользоваться отмычкой, но предпочел позвонить. В этой части бульвара было особенно темно. На фасад дома косо падал слабый отблеск фонаря с противоположной стороны тротуара. Марей вдруг заторопился, снова позвонил, входная дверь отворялась.

– Это ты? – спросил Бельяр.

– Конечно, – проворчал Марей.

Бельяр пошел по аллее, позвякивая связкой ключей.

– А где же пароль? – сказал он, принужденно улыбаясь. – Входи.

Как только он запер дверь, Марей направил на него свет карманного фонарика.

– Что нового? – спросил он.

– Ничего.

– Никаких телефонных звонков?

– Нет. Полное спокойствие.

– А Линда?

– Не блестяще. Нервничает. Волнуется. Сразу после ужина поднялась к себе.

Марей вошел в вестибюль, и Бельяр из предосторожности запер дверь на два оборота. Маленькая лампочка в углу освещала диван в гостиной и складной столик, на котором поблескивали бутылка и рюмка.

– Я читал, дожидаясь тебя, – прошептал Бельяр.

Он показал на полураскрытую книгу, лежавшую на ковре.

– Мне кажется, я даже вздремнул, – добавил он. – Хочешь выпить?

– Нет, спасибо.

– Сигарету? Эх, старина, ну и жизнь заставляешь ты меня вести.

Он взглянул на каминные часы.

– Пять минут десятого. Ты, как всегда, точен. Пойду домой.

– Побудь немного, – попросил Марей. – Андре не рассердится из-за нескольких минут.

– Нет, – сказал Бельяр. – И знаешь, пора это кончать. Разумеется. Андре не требует у меня отчета. Но так больше продолжаться не может.

– Знаю, – сказал Марей.

– Прежде всего, эти наши бесконечные хождения… Соседи, чего доброго, подумают… В общем, сам понимаешь… Да и потом, поставь себя на мое место по отношению к Андре… Если я ей скажу, что Линда в опасности, она испугается. А если буду молчать, она подумает, что я хожу сюда ради собственного удовольствия.

Марей откинулся на диване и смотрел на дым, поднимавшийся от его сигареты.

– Неужели ты полагаешь, я об этом не задумываюсь… Прошу тебя, помоги мне хотя бы неделю. Только одну неделю. Если позволишь, я поговорю откровенно с Андре.

Нахмурив брови, Бельяр расхаживал между диваном и пианино, время от времени нетерпеливо притопывая ногой по ковру.

– Я тоже собирался уехать отдыхать, – заметил он. – Если я возьму отпуск на неделю, эта неделя пропадет. Мне-то наплевать. А вот малыш…

– Хорошо, я поговорю с Оберте, – предложил Марей. – Но уверяю тебя, ты мне необходим. Повторяю, что…

– Слышишь! – прервал его Бельяр, подняв лицо к потолку. Но тут же тряхнул головой. – Нет. Почудилось. Она, должно быть, спит.

Он налил себе немного вина из бутылки.

– У меня было время поразмыслить над всей этой историей, – снова заговорил он. – Мне кажется, ты напрасно беспокоишься. По-моему, Монжо оставил цилиндр у себя для того, чтобы его нашли, а сам убежал.

– Чтобы его нашли?

– Конечно. Цилиндр не представлял никакой ценности с тех пор, как все дороги, вокзалы и порты стали охранять. Кому он мог его продать? Наши противники – люди осторожные, ты это знаешь не хуже меня. И если неожиданное похищение не удалось…