Марина Серова - Смех сквозь слезы

— Только то, что сказала. В нее кто-то стрелял, но, слава богу, не попал, и Плашкина сейчас уже в полном порядке.

Глаза Майорова как бы остекленели. Он стоял посреди собственной гримерки и смотрел сквозь меня. Выходит, я ошибалась, считая, что настроение Аркадию Александровичу ничто не испортит.

— Кто стрелял в нее, выяснили? — задал он мне вопрос спустя минуту.

— Нет. Впрочем, никто еще и не занимался выяснениями.

— А что она сама говорит по этому поводу?

— Я не разговаривала с Плашкиной на эту тему, — сообщила я Майорову. — Вернее, я вообще не успела поговорить с ней ни о чем. Дима привел ее в чувство, и после этого без каких-либо объяснений они уехали.

— Вот черт! — вырвалось у моего собеседника. — Этого еще только не хватало.

— Есть какие-нибудь соображения на этот счет? — поинтересовалась я у него.

— Абсолютно никаких. — Он прошел к столику и одним нажимом пальца загасил сигарету в пепельнице. — Ума не приложу, кому могла помешать Ирина Юрьевна. Вы как-то связываете это с покушением на Ольгу, Женя?

— Не знаю, но вполне вероятно.

— Постойте. — Майоров резко обернулся ко мне. — А почему вы сначала спросили меня про мою супругу, а затем сообщили о покушении на Плашкину? Подозреваете Наташу?

— Трудно сказать, Аркадий Александрович. Но визит вашей жены в «Крейзи» показался мне странным и очень несвоевременным. Тем более что на мой прямой вопрос о цели ее визита она заявила, что ее позвали вы. Но ваше утверждение опровергает ее слова.

— Я говорю вам правду. — Майоров, как мне казалось, пытался вернуть себе былое расположение духа. — Наташу я не просил приезжать в театр.

— Ладно, думаю, мне еще предстоит пообщаться с вашей уже почти бывшей женой.

— Какой у нее может быть мотив стрелять в Плашкину? — скорее самого себя, чем меня, спросил Майоров.

— На первый взгляд мне тоже кажется, что никакого, — поддержала его я. — Но будем выяснять, если вы, конечно, не против, Аркадий Александрович.

— Умоляю вас, Женя, не напоминайте мне о тех гадостях, которые я наговорил вам с утра. Разумеется, вы можете выяснять все, что считаете необходимым для пользы дела.

— Спасибо.

На этом наш разговор был прерван сообщением из динамика о начале второго действия.

Мы с Майоровым покинули его гримерку и направились за кулисы.

— Меня так инфаркт хватит, — сказал мне Костя, едва завидев. — Сейчас третий звонок будет.

— Ну, я же успела, — оправдалась я.

В тот же момент раздался третий звонок, и действие началось. Оля приблизилась ко мне.

— Есть какие-нибудь новости?

— Есть, но не очень утешительные.

Мы спустились с подмостков в курилку.

— Расскажешь? — с надеждой глядя мне в глаза, попросила Оля.

— Наши выводы по поводу Велиханова и Плашкиной оказались ошибочными, — огорошила ее я.

— Как же так? — удивилась Тимирбулатова. — А запись?

Я подробно поведала ей о нашей беседе с Анатолием Викторовичем, затем о допросе Димы и о его признании относительно смерти Ласточкина, а в завершение рассказала и о том, что случилось с Ириной Юрьевной.

— Абсурд какой-то, — высказала она то, о чем и я, честно говоря, подумывала. — А в Плашкину-то кто стрелял и за что?

— Спроси что-нибудь полегче, Оля, — вздохнула я.

— Так угроза надо мной все еще висит?

Более чем когда-либо. Так я подумала, но вслух ничего не сказала, а лишь неопределенно пожала плечами.

— А что говорит Аркадий?

— Майоров любезно предлагает устроить сегодня торжественный ужин по поводу вчерашнего праздника. Он хочет, чтобы мы вчетвером: ты, я, Жемчужный и он поехали к тебе домой и закатили небольшую вечеринку.

— Это здорово, — глаза Тимирбулатовой загорелись, — ну, разве Аркадий не чудо? Он понимает всю серьезность ситуации и считает целесообразным сбросить напряжение.

Я не была такого же высокого мнения о человеческих качествах Аркадия Александровича, как моя клиентка, но благоразумно промолчала.

— Ты занята во втором действии? — сменила я тему.

— Да, но не с самого начала. Минут через пять пойду.

В течение следующих пяти минут Оля обсуждала, не столько со мной, сколько сама с собой, убийство своего мужа. Нет, она не обвиняла Диму, даже не собиралась заявлять о нем властям, скорее посетовала, что Федора убили из-за каких-то пленок.

Когда Тимирбулатова ушла «трудиться» перед зрителями, я, не теряя времени даром, смоталась к ней в гримерку и досконально осмотрела там все. У меня вдруг появилось подозрение: не подкинули ли Тимирбулатовой какой-нибудь сюрприз в виде взрывчатого вещества. На эту мысль натолкнул меня не совсем понятный визит Натальи Майоровой в театр «Крейзи».

Но, слава богу, я ничего не нашла. А может, это и к худшему. Окажись моя догадка верной, снова забрезжил бы какой-никакой свет в той кромешной тьме, в которую я опять угодила.

Просидев в мрачных раздумьях у Оли в гримерке более часа, я дождалась-таки конца спектакля. Тимирбулатова вернулась в сопровождении Жемчужного.

— Это правда то, что я слышал? — с ходу спросил он меня.

— Смотря что ты слышал, — парировала я.

— Аркаша приглашает меня на ужин?

— Он приглашает нас всех. Но к Оле домой.

— Вас-то ладно, — произнес Костя. — Но почему и меня тоже?

— Ты составишь мне пару, — просто ответила я. — Разве ты не рад этому?

Жемчужный тут же расплылся в улыбке.

— Да я и мечтать не мог о таком счастье. Женечка, дорогая, я бегу переодеваться.

И с этими словами он ретировался.

— Ты знаешь, — сказала мне Ольга, — несмотря на все драматические и даже, я бы сказала, трагические события, развернувшиеся вокруг меня, я счастлива.

— Почему? — не поняла я.

— Я всегда счастлива, когда Аркадий рядом и уделяет мне внимание. И я искренне хочу надеяться, что он останется сегодня ночевать у меня. И вы с Костей оставайтесь, конечно, — добавила она, подмигнув мне.

— Мы подумаем, — пообещала я ей. — Скажи, Оля, а ты собираешься замуж за Майорова?

— А что? Я как-то еще не ставила себе таких далеко идущих планов, но все возможно в этом мире. Аркадий хорошо относится ко мне, и, кажется, у него серьезные намерения.

Не скажи мне ранее о тех же намерениях Наталья Майорова, я бы могла усомниться в Олиных словах. А так… Кто знает?

Вскоре на пороге гримерки нарисовались оба наших кавалера. Майоров был одет в темный двубортный костюм, в галстуке блестела золотая булавка. Костя выглядел куда менее респектабельно. Светлый пиджак, надетый на вязаный свитер, и джинсы.

— Вы готовы? — осведомился Аркадий Александрович.

— Как пионеры. — Оля выскочила ему навстречу и чмокнула в губы.

После этого он, обняв ее за талию, повел к выходу. Я направилась следом, на ходу бросив Жемчужному:

— Мы целоваться пока не будем. Дело превыше всего.

— Как обычно, — пожал он плечами. — Я уже привык.

Дружной компанией загрузившись в белоснежный «Мерседес» Майорова, мы отправились в довольно длительный путь до Олиного дома, вернее, дома, некогда принадлежавшего родителям мерзавца и шантажиста Ласточкина. Аркадий Александрович восседал за рулем. Рядом с ним Тимирбулатова. Нам же с Костей ничего не оставалось, как удобно разместиться на заднем сиденье.

По дороге Майоров несколько раз останавливался и, скрываясь в ближайшем магазине, неизменно возвращался нагруженный пакетами. В результате он накупил столько яств, что мне казалось, мы и за неделю с ними не управимся. Даже вчетвером.

В тот момент, когда Оля отпирала дверь своей обители, мы услышали, как в квартире нещадно надрывается телефон. Тимирбулатова, не разуваясь, бегом приблизилась к нему и сняла трубку.

— Да! — сказала она и, выслушав собеседника, обернулась ко мне. — Тебя, Жень.

Звонил мой друг из органов. Я уже говорила, что не очень-то надеялась на результат, интуитивно чувствуя, что интересующая меня машина числится в угоне. Все оказалось несколько иначе. Мой старинный приятель сообщил мне, что автомобиль с такими номерами и вовсе не зарегистрирован. Больше добавить к сказанному ему было нечего. Тем не менее я поблагодарила его, извинившись за причиненное беспокойство, и только после этого повесила трубку.

— Неутешительные новости? — догадался Костя по выражению моего лица.

Он единственный находился рядом со мной во время моего разговора по телефону. Тимирбулатова с Майоровым уже скрылись на кухне. То ли разбирали покупки, то ли уже, не теряя времени даром, миловались.

— Совсем неутешительные, Костя, — вяло ответила я.

Однако не успела я отойти от телефонного аппарата, как он вновь зазвонил. Я машинально сняла трубку.

— Женя! — донесся до меня взволнованный голос, который показался мне знакомым. — У меня есть для вас кое-что очень важное.