Марина Серова - Кирпич на голову

Эти мысли угнетали, но я заставила себя встряхнуться и не падать духом. Пока мы живы, рано сдаваться. Мне противостоит не сверхъестественная сила, а всего лишь изобретательная влюбленная паршивка, которой, как и любому человеку, свойственно ошибаться и промахиваться. А значит, мне надо быть повнимательнее и ни в коем случае не расслабляться. Даже сейчас злоумышленница может быть рядом: залезла в какую-нибудь гробницу и подсматривает за нами. Отличная мысль! Надо будет проверить.

Могил через пять под охраной одного омоновца на скамеечке между двух топольков сидело грязное взъерошенное создание. Одето оно было не по сезону: драный ватник, под ним длинный плащ, из-под которого выглядывали резиновые сапоги. Шею обматывала жуткая на вид тряпка. Волосы — серая пакля — торчали в разные стороны. Лицо измазанное, одутловатое, нос — синяя пористая груша, оба глаза — щелки в фиолетово-багровых веках. А запах!.. На расстоянии ближе метра стоять невозможно. Колоритный бомж!

— Это ваш свидетель? — недоверчиво спросила я у следователя.

— Это наш свидетель! — обиделся он. — Мужик, ты тут все время сидел?

Свидетель утвердительно икнул.

— Ну и?..

— Баба, — прохрипел он, — мимо прошла. Потом как бабахнет…

— Ты видел, куда она после выстрела делась?

— Туда прошмыгнула.

Он махнул рукой в заскорузлой матерчатой перчатке в сторону просвечивающей среди кустов и деревьев ограды кладбища. Мы несколько минут смотрели в этом направлении, затем Андрей сказал:

— Ума не приложу, как ей удалось проскочить мимо Сереги Никифорова! Он вон там затаился, на дубе. Должен был держать под контролем весь видимый участок ограды.

— Отвернулся на мгновение, — предположила я. — И не повезло.

— Мужик, — продолжал допрос Мельников, — как она была одета?

— Обыкновенно. Джинсы, свитер…

Внезапно он замолчал. К нам, прихрамывая и постанывая, приближался Роман.

— Пока «Скорую» дождешься, три раза концы отдашь. Эта стреляла? Фу, какая мерзкая бомжиха!

Мы засмеялись.

— Дед не стрелял, он — свидетель.

— Да? — равнодушно пожал плечами Роман. — А мне послышался женский голос…

Господи, ну какая же я дура! Опять позволила себя провести!

Я быстро подошла к понуро замершему существу и рванула за серые патлы. Они легко отделились от головы, и по ватнику рассыпались светлые пряди настоящих волос.

— Нет! — яростно закричала девица и бросилась на меня.

Я не стала с ней драться — уж очень от нее воняло, — предоставив эту возможность двум омоновцам, бульдогами повисшим на ней.

— Кто она? — в ужасе прошептал Рома.

— Не узнал? — усмехнулась я. — Твоя старая знакомая, а по совместительству — убийца Петра и Виолетты, много раз неудачно покушавшаяся на меня.

— Не может быть… Рита?

Омоновцы сорвали с преступницы отвратительно пахнущую верхнюю одежду, накладной нос, восковые щеки и веки. Перед нами предстала юная особа в джинсах, свитере, перемазанная гримом и слезами.

— Рома! — тоненько взмолилась она. — Не смотри на меня! Я, наверно, плохо выгляжу…

Роман медленно отвернулся.

— Пока вы не увезли ее, я хотела бы выяснить некоторые подробности. Хорошо?

— Валяй, — улыбнулся мне Мельников. — Без тебя мы бы ее ни за что не рассекретили. Но сначала ответь, как ты догадалась, что под маской старого бомжа скрывается молоденькая девчонка?

— Да слова Ромы натолкнули на мысль! Подходя к нам, он слышал лишь голос, но не видел, кто говорит, поэтому не находился под впечатлением от «мужской» внешности свидетеля. Плюс меня насторожили гладкие щеки «деда» и хорошие белые зубы. Если не находит времени помыться, почему регулярно бреется и чистит зубы?

— Блестяще! — восхитился Андрей. — Сколько раз вижу тебя в действии, столько раз поражаюсь!

Поклонившись, я обернулась к Рите.

— Ты ненавидишь меня за то, что я встречаюсь с Романом? И собираюсь за него замуж?

— Да! — вызывающе ответила девушка, расправив плечи и ловко пнув в меня камешком.

Я увернулась, и камень попал в ногу стоявшего рядом Романа, который, болезненно ахнув, схватился за нее.

— Я его люблю, всегда любила и буду любить, — заявила Рита. — Хочет он этого или нет, а все, с кем он мне изменяет, поплатятся за это жизнью.

— Сумасшедшая, — откомментировал Мельников.

— Нет! Я абсолютно нормальна! Если бы не она, — в меня ткнули грязным пальцем, — никто никогда не догадался бы, что я замешана в убийствах. Я идеально их продумывала, следила за жертвой, составляла подробный план… — По-моему, она гордилась собой, своим умом и сообразительностью. По крайней мере, ее слова прозвучали хвастливо.

— Как ты следила за мной? — спросила я. — Откуда узнавала, что я избежала опасности и выжила?

— Дневала и ночевала на крыше девятиэтажки напротив. Устроила себе на чердаке убежище и наблюдала за тобой с помощью бинокля.

— Здорово, — присвистнул следователь, — как профессиональная киллерша.

— Я подумывала о такой карьере, — степенно кивнула девица. — Облегчало слежку то, что все твои поступки были предсказуемы, а после покушений неизменно возвращалась домой или звонила Роману. Я тоже ему звонила.

— Что? — удивилась я.

— Спрашивала, как здоровье, чем занимается, куда направляется. Он всегда был вежлив и давал мне весьма ценную информацию.

Я взглянула на «жениха», но он даже не повернулся, стоял, как герой античной трагедии, прижав одну руку к груди, а другую ко лбу. Его показная отрешенность и брезгливость коробили меня больше, чем откровенная испорченность Риты.

— Кто был тот мужчина, который заманил меня на кладбище?

— Один из маминых друзей, актер. Я сказала ему, что придумала грандиозный розыгрыш, и он согласился помочь.

— Ты пыталась сбить меня на Гришиной машине?

— Да. Они, конечно, придурки, но меня уважают.

— За то, что ты снабжаешь их наркотиками. Зачем ты убила Виолетту?

Злобная гримаса исказила лицо девушки.

— Она давно заслужила смерть! Мало того, что несколько месяцев крутила шашни с Романом, так еще и забеременела от него!

— Твои сведения неверны. Виолетта ждала ребенка от отравленного тобою братика Пети.

— Н-да? Ну и что! Я давно запланировала ее смерть, только ждала подходящего момента. Правда, красиво получилось?

— А анонимка Гольдбергу — тоже твоих рук дело?

— Зачем спрашиваешь, когда сама все знаешь? Но не надейся, в тюрьму я не сяду. На суде буду прикидываться невинной овечкой и отрицать все обвинения.

Какая циничность и наивность одновременно! И уверенность в своей безнаказанности — поведение, характерное для большинства подобного рода убийц.

— Ей будет сложно выкрутиться, — покачал головой Мельников. — Улик более чем достаточно. Единственная лазейка для защиты — представить ее сумасшедшей.

— Я не сумасшедшая! — возмутилась Рита. — Мне надо просто нанять хорошего адвоката… Рома, будешь меня защищать? Я заплачу.

— Уведите же ее наконец! — не выдержал он.

— Да, пора, — согласился с ним следователь. — Твой кошмарный сон, Татьяна, закончился. Можешь просыпаться и жить в свое удовольствие.

Оперативники увели преступницу. Мы с «женихом» медленно брели за ними следом. Говорить было не о чем. И без слов стало ясно, что наша недолгая связь подошла к концу.

У кладбищенских ворот мы остановились и посмотрели друг на друга. Пока я искала подходящую формулировку, мысленно отвергая «давай останемся друзьями», «мы слишком разные» или лаконичное «не звони мне больше», Роман прокашлялся:

— Таня, мы с тобой слишком разные. Если хочешь, давай останемся друзьями. Но прошу тебя, не звони мне больше.

После чего повернулся и быстро зашагал к своей машине, забыв о необходимости прихрамывать. Я с легкой досадой глядела ему вслед. Получается, что это он меня бросил, а не я его!

Я припомнила свои размышления четырехдневной давности о преимуществах одинокого существования. Правда, не в личной, а в профессиональной жизни.

Единственное, что утешало, так это полное отсутствие необходимости давать кому-либо отчет о проведенном расследовании, проводить разбор ошибок и выслушивать едкую критику. А так как я сама себе начальница, то имею полное право наградить себя отличным ужином в лучшем ресторане города и сказать: «Поздравляю, Татьяна! Ты опять выиграла!»