Буало-Нарсежак - Жизнь вдребезги

Дюваль почувствовал, как мышцы его расслабились, он сел на ручку кресла… Авария… Они теперь будут говорить ему об аварии! Все это фарс!

- Мы хотели опросить мадам Дюваль. Дюваль положил трубку на рычаг.

"Пошли вы к чертям", - пробормотал он и пошел за коньяком…

Боже мой, почему они не хотят оставить его в покое! Земля, может, еще и вертится, но для других, для него нет. Застыв посреди кухни, он сделал большое усилие над собой и заставил себя снова рассуждать… Забрать деньги, пока это еще возможно… при условии не зарываться и не брать слишком много, чтобы не задавали лишних вопросов… не просили об отсрочке… Десяток миллионов… вполне сойдет… чтобы уехать в Италию… В конце концов его арестуют, но какое-то время он сможет поиграть в свободу, ему так необходимо ее почувствовать, чтобы думать о Фабиане, посетить те места, где они могли бы быть счастливы… Нужно сделать ей могилу. Он похоронит ее… да, он похоронит ее здесь… за домом… без мещанской могилы, как она, наверное, хотела бы. А когда он придет на берег озера, она будет с ним… Он ей покажет ту виллу, где они должны были бы жить… Да, Фабиана, ты увидишь…

Рауль заплакал, вытер глаза рукавом. Хватит! Нельзя терять ни минуты. Он пошел в гараж за лопатой, обогнув дом. У самого забора земля была мягче всего. Он начал копать, намереваясь сделать глубокую яму. Рауль копал неистово, но работа продвигалась медленно. Он вынесет тело ночью, завернув в одеяло… Потом… Сначало ему нужно снова после полудня пойти в банк. Он возьмет столько, сколько дадут… После похорон он будет до утра ехать в машине, переедет горы…

Зазвенел входной звонок. Еще чего! Он решил, что пока лучше не вызывать подозрений. Если он пойдет посмотреть с лопатой в руках, как садовник, никто не подумает, что… Звонок прозвенел снова.

- Сейчас! - закричал он. - Сейчас!

Схватившись за поясницу, он направился к углу дома. Пе- -ред калиткой стояла машина с длинной антенной. Нужно вернуться назад. Он попался. У жандарма, который звонил, было добродушное лицо. Дюваль подошел, сжимая в руке лопату.

- Месье Дюваль? Нам бы нужно поговорить с мадам Дюваль. Вам сегодня звонили, но связь прервалась.

- Моя жена больна.

- Мы ее не утомим… всего несколько вопросов.

- Посещения запрещены.

- Но мадам ведь выписалась из больницы уже с месяц назад.

- Ну и что?

Внутренний голос в нем взывал: "Успокойся, успокойся. Смени тон".

- Послушайте, месье, если я настаиваю, то только в интересах следствия. У нас есть распоряжение. Лучше бы вам нас впустить.

Второй жандарм вышел из машины и тоже подошел.

- Месье Дюваль не соглашается, - сказал первый.

- Я здесь у себя и не позволю беспокоить жену.

- Мы сами этого не хотим…, но ваша жена - единственный свидетель в этом сложном деле.

- Очень сожалею.

Оба жандарма смущенно переглянулись.

- Вы делаете ошибку, - сказал второй, - но, может, нам удастся все уладить… Может, вы сами зададите интересующие нас вопросы мадам Дюваль? Это избавит ее от волнений.

Дюваль понял, что он не сможет отказать. Открыл калитку. Жандармы тихо переговаривались. Первый вошел в дом, а второй вернулся к машине. Дюваль пошел впереди жандарма, оставив по дороге лопату, воткнув ее в кучу земли. Он проводит полицейского в кухню и поставит перед ним стакан вина.

- Располагайтесь здесь… Садитесь. Хотите чего-нибудь?

- Нет, спасибо… Всего два слова. Человек, которого мы арестовали, цыган, который довольно давно живет здесь, в старом "Додже" с прицепом. Он только что устроил еще одну аварию. Вот мы и пришли узнать, не толкнул ли он машину… Это первый вопрос.

- Хорошо. Подождите меня здесь.

Дюваль быстро поднялся по лестнице и остановился перед дверью в комнату. Тут он услышал шаги и скрип ступенек, отчего он повернулся взбешенный.

- Я ведь не кончил, - сказал жандарм.

Он решительно поднимался по лестнице, держа в руках фуражку. У него была коротко стриженная голова, на которой фуражка оставила красную полосу. Дюваль вдруг с болезненной отчетливостью увидел все эти детали. Он весь сжался, как когда-то в детстве, перед ударом. Жандарм тяжело дышал, сапоги его скрипели, он заполнил собой всю лестницу.

- Нет, - сказал Дюваль, - я запрещаю.

При этом он неожиданно с силой лягнул жандарма. Удар пришелся на грудь, жандарм, потеряв равновесие и опору и тщетно пытаясь удержаться за перила, упал назад с грохотом, от которого зашатался дом. Оглушенный, он повернулся на спину, но его рука нащупывала ремень и кобуру, где поблескивал пистолет.

- Дерьмо! - крикнул Дюваль.

Он перемахнул через ступеньки и подскочил к ружьям, выхватив одно из них.

- Убирайтесь отсюда!… Вы придумали все заранее, не так ли?

Жандарм приподнялся на одном колене, лицо его было пугающе бледно-зеленым.

- Ты сейчас же уберешься отсюда, - рычал Дюваль.

- Не стреляйте!

Человек уже стоял, вытянув руки вперед, как будто хотел поймать налету пулю. Он попятился к стене и пошел к двери прихожей неверной походкой, как будто двигался по краю крыши. Одно его ухо было выпачкано чем-то красным. Дюваль поворачивался вслед его движениям, держа на прицеле.

- Вы меня не получите, - сказал он, выплевывая слова словно кровь.

- Поторопитесь! Жандарм открыл дверь.

- Руки вверх!

Жандарм побежал словно под грозой. Когда он очутился за оградой, Дюваль выстрелил. Послышался звук подпрыгнувшего гравия на дорожке, который молоточками застучал по железной двери. Дюваль одурело установился на дымящееся ружье. Он потер ушибленное отдачей плечо, плохо понимая случившееся. На крыльце стоял какой-то человек с ружьем в руках. На дороге послышался звук отъезжающего, автомобиля… Что все это значит? Что произошло?

От пороха шел острый и теплый запах, заслонивший ароматы сада. Это война. Нет пути к отступлению. Нужно сражаться. Вот что вдруг осознал Дюваль. Через полчаса они будут здесь, окружат, все в касках, с гранатами, ружьями. Дюваль вошел в дом и заперся на ключ. Потом закрыл ставни. Ненадежная защита. Он взял другое ружье, набил карманы патронами и поднялся наверх. Оттуда легче следить за садом. Они, безусловно, придут оттуда, поскольку войти лучше всего через входную дверь. Они должны действовать осторожнее. Итак…

- Прости, Фабиана, - бормотал он, проходя через комнату покойной.

Он открыл окно и закрепил одну из ставен. Бойница была широковата, он прикрыл часть ее одеялами. Теперь все готово. Он даже не удивился своим действиям, настолько они ему казались логичными.

Есть жизни, похожие на траектории: они неуклонно мчатся к концу для того, чтобы разбиться на месте, которое давно им уготовлено. Напрасно хитрить, изощряться. Он уже сделал попытку тогда, на шоссе… шоссе не захотело его принять. Ему предназначалось стрелять в жандармов.

Зазвонил телефон. Он сделал пару шагов, засомневался, затем призвал в свидетели Фабйану.

- Они бы хотели схватить меня внизу, но просчитались.

От звонков он задрожал как зубное сверло. При каждом звуке его руки сжимали ружье. Он взглянул на Фабйану, покачал головой.

- Они хотят убедить меня… Знаю я это! Ты вот тоже пыталась… и Вероника тоже… Они готовы рассказывать мне невесть что, лишь бы обмануть меня. Но это не пройдет!

Телефон умолк, и наступила головокружительная тишина. Дюваль на цыпочках отправился к своей засаде в углу окна. Был почти полдень, но тени оставались по-утреннему длинные, медленно летали паутинки. В воздухе чувствовался сентябрь.

Дюваль прикурил от золотой зажигалки. О том, что жандармы здесь, он догадался по едва заметному шороху. Они, должно быть, оцепили квартал и приближались, преодолев стены сада.

Дюваль представил себе баррикады, любопытных с вопросами. "Да тут один псих забаррикадировался". Неправда! Он совсем не псих! Он никогда не был спокойнее, чем сейчас. Он просто не нужен никому, вот и все. У него отняли имя, деньги, жизнь и даже право защищаться. Хорошо, раз так, он готов стрелять. Рауль пристроил второе ружье в пределах досягаемости, зарядил первое. Вдруг за калиткой возник человек в штатском. Он был в нерешительности, затем толкнул калитку и вошел в парк.

- Дюваль! Покажитесь… Я пришел с вами поговорить… Я комиссар полиции. Мы вам не сделаем ничего плохого.

Дюваль вскинул ружье.

- Убирайтесь отсюда! - закричал он. - Я…

В углу калитки что-то блеснуло. Рауль пригнулся, послышались раскаты и верх ставни отвалился, с потолка на Фабиану посыпалась известка. Дюваль подскочил к кровати и тщательно стряхнул нашлепки извести, потом, нелепо тронув Фабиану за плечо, сказал:

- Спи, я с тобой.

Мужчина исчез. Спрятавшиеся стрелки прикрыли его отступление. Дюваль увидел, что в аллее никого нет. Они нарочно стреляли высоко, чтобы сохранить живьем, бросить в тюрьму. Может, они забавлялись, хотели задержать его на тот срок, пока не придумают что-нибудь похлеще. Рауль на четвереньках дополз до "мертвого угла" и проник в свою комнату, из которой были видны поля. Он не стал открывать окна, поскольку не сомневался, что они там, прислушался. Они ведь могут подставить лестницу, влезть на крышу набросить слезоточивую гранату в трубу. Но нет. Все было спокойно. Во избежание неожиданного нападения он старательно забил заслонку камина тряпками и полотенцами, после чего вернулся на прежнее место к углу окна. Вдали слышался какой-то рокот и иногда звук хлопающей дверцы. Виднелись два знака: полицейской машины и передвижного лазарета, который привезли сюда на всякий случай. Дорога за калиткой была по-воскресному безлюдной. И так же, как в воскресенье, часы текли светло и грустно. Они, видно, ждут ночи для атаки.