Рита Тальвердиева - Ставка на Водолея

– Доча, глянь, как немцы работают – кра-со-та-а!

– Классные джинсы у этого – с молотком. двести долларов на распродаже. В магазинах такие, знаешь, сколько стоят?! Я тоже хочу-у…

– Вот заработаешь сама. Как вот эти…

– Где?!

– А ты у ребят спроси – не маленькая.

Мармаров сидит в небольшом отдалении, готовый в случае чего прийти на помощь ребятам.

Но ленивая любознательность курортников максимум на пару минут. Тем более в сорока метрах от грота – старинная Лермонтовская галерея, обклеенная яркими афишами признанных «звезд» России: Валерия Леонтьева, Филиппа Киркорова, Ирины Аллегровой.

Простой и дерзкий план посвященных по изъятию старинного клада прошел на отлично, а по затраченному времени превзошел все ожидания. Как оказалось, скрепляющий раствор был положен лишь снаружи: спустя тридцать минут камень легко вышел из свода…

Станица со странным названием Рябинка встретила Хлябина мычанием коров да гвалтом домашней птицы. Пару раз по дороге к заброшенной хибарке своего старинного клиента, которому он еще в восьмидесятых спроектировал недорогой домик в Ессентуках, ему попадались бабуси с парочкой коз, разок со спины углядел девчонку, босыми пятками пришпоривающую коня… И – тишь. И – запах трав. Ляпота-а. Впрочем, хибарка была запущена донельзя. И весь день – 4 мая – Хлябин мыл, скреб, подметал, благо во дворе была вода – колодец со студеной водицей. Ух, глубоко – аж смотреть вниз страшно. Но Хлябин не боялся – вода ему ничем не грозила. С сумерками он зашел в дом и приготовил постель, расстелил взятое из дома белье. В сон упал вдруг, неожиданно. А когда проснулся, понял – за окном еще стоит глухая темная ночь. Тихо запела дверь. «Сквозняк», – подумал Хлябин. Заскрипели тут и там половицы. Хлябин напряженно прислушался – показалось. В окно постучали. Еще раз. Хлябин тихонько поднялся и подкрался к окну. Третий раз стукнуло уже над головой – фу! Это форточка на одной петле громыхает.

Наутро страхи развеялись. Хлябин насобирал под пригорком ландыши, поманил было бездомного кота колбаской, но, когда угощение кончилось, неблагодарный кот убежал.

До сумерек он читал, развалившись на продырявленном шезлонге у порога – не на земле же. Поужинал бутербродами, запил колодезной водой. Затем пришел сон. И – вновь его разбудили: горестное пение двери, какой-то мистический перестук и – вот новости! – всхлип ступеней. Вновь подкрался, выглянул – уже на крыльцо – никого…

Видимо, дом основательно попорчен недугом. Нетушки! Третью ночь он не выдержит. Наутро в небольшом зеркале горницы он наткнулся на воспаленный взгляд. Испугался. Краски играли на лице, но… не там, где следует. Веки отчаянно розовели, губы – словно выкрашены тенями для глаз, треугольник от носа до подбородка на глазах наливался мрачно-желтым. Жуть! Пора собираться обратно. Харэ! Погостил и хватит. Завтра уже седьмое, днем раньше – днем позже – один черт. Ночьку как-нибудь перекантуюсь дома и с утречку – к астрологу. Что дальше – он скажет.

Пришлось идти на электричку. Людей на перроне полно – видимо, вот-вот подойдет. Пробьемся!

От нечего делать оглядывал народец на платформе. Бабки да детки. Вот пара мужиков поднимаются – бухие. Или притворяются? На всякий случай прошел чуть дальше. Стоит пацанва: крученные, худые – мал мала меньше. Тот, что повыше, – сутул, руки в карманах, быстрый взгляд из-под плеча, но губы пухлые и бантиком – девка! Напряженный плечевой пояс, будто в постоянной готовности увернуться от тяжелого крепкого хвата, волчий оскал – не-е-т, парень! Сутул, ноги в джинсах в раскоряку – парень, точно. А волосы до плеч. Может – девка?.. Рядом два пацаненка, ножки-спички воткнуты в одинаковые кеды на босу ногу… Да-а. Отвлекся… Вот и электричка. Не-ет, скорый «Москва – Кисловодск». На всякий случай Хлябин сделал шаг назад, но споткнулся о что-то мягкое – это упало на спину оно – то-ли-девка-то-ли-парень. Хлябин было подал руку – ишь как смотрит – девка! Но тут же получил ногами по голени, зашатался и, потеряв опору, полетел на рельсы. «Парень!..» – запоздало удивившись, ахнул Хлябин. В этот миг его накрыл третий «скорый». Люди на платформе отчаянно закричали. Но он этого уже не слышал.

Арсений

Никто из нас по-настоящему не верил, что в конце концов мы наткнемся на настоящий клад. Да еще двухвековой давности! Момент выемки я снимал на камеру, уступив почетное место на складной лестнице Вольдемару.

Вот замерла его рука, по локоть погруженная в открывшуюся нишу; вот его губы растянулись в недоверчивой улыбке… А вот крупным планом профиль Майи с раскрытым ртом и распахнутыми глазами, высокий лоб покрылся испариной. Средний план увековечил момент передачи таинственного свертка в рассыпающейся на глазах мешковине. Маска ужаса на мгновение искажает ее черты: тяжелый, черт! К Майе бросается Лодик. Делает шаг навстречу Мармаров.

Вот сверток уложен на молодой майской траве; ветхие лоскуты мешковины срывает ветер, а тонкие пальцы Лодика с опаской разворачивают вторую обертку – уже из тончайшей заплесневевшей кожи – и… на свет появляется резная деревянная шкатулка. Лодик взял ее в руки:

– Не открывается! – Не выдержав искушения, тряхнул – внутри что-то глухо звякнуло. – И не тяжелое совсем, – деревянным голосом произнес он.

Нам хватило здравомыслия вызвать такси и поскорее убраться оттуда, чтобы осмотреть находку в более надежном месте. Конечно, мы поехали в апартаменты Мармарова.

Я установил камеру на автомат. Мармаров нажал на один из боковых выступов шкатулки – внутри что-то щелкнуло, и крышка плавно откинулась. Сквозь полупрозрачный, видимо кисейный, платочек что-то засверкало и заискрилось золотым, изумрудным, розовым…

Майя вмиг раскраснелась, казалось, ее глаза сияют ярче сокровищ. Невооруженным глазом видно – это ее первое в жизни Чудо.

Правая бровь Мармарова взметнулась на лоб, но тут же плавно спланировала на место – видимо, он ожидал увидеть иное. Лодик и Вольдемар побледнели и переглянулись. Для них это первое Испытание.

Себя я наблюдать не мог, но чувство триумфа переполняло и меня – такой репортаж откроет двери крупнейших TV-кампаний. И не только в России. Следовало срочно решить, кому предложить эксклюзив.

Со счастливой улыбкой Майя сдернула тонкую ткань… С этого момента растекшееся киселем время спружинилось, спрессовалось и понеслось резвым аллюром.

– Что это?! – ахнули мы хором.

Вместо рисовавшейся нашим воображением россыпи золотых монет и драгоценностей нас ослепил золотой диск в виде циферблата около двадцати сантиметров в диаметре! Римские цифры от 1 до 11 были искусно выложены изумрудами, но… против часовой стрелки! Один из клиновидных сегментов, там, где у обычных часов стоит цифра 2 , укорочен и инкрустирован черным агатом. А под цифрой 1 – клиновидное отверстие-окошечко.

– Что это? – переглянулись Лодик и Вольдемар. На дне шкатулки ожидал нашего внимания уже платиновый круг. Чуть больше первого, инкрустированный золотом, рубинами и, кажется, сапфирами.

– Что это? – заезженная пластинка пропела уже голосом Майи. – Часы?!

– А где тогда стрелки? – глаза Лодика вспыхнули аметистами.

– Может, на дне? – Майя вытащила платиновый диск, но в шкатулке стрелок не было. Зато в уголке сиротливо прикорнул маленький золотистый винтик.

– Та-а-к, – оживился Мармаров, рассматривая золотой диск, – здесь что-то выгравировано…

– Марка изготовителя, – бросил я, чтобы скрыть некую ошалелость от странной находки. Я забыл даже про работающую камеру.

– Дайте лучше лупу, Арсений! В кабинете, на столе…

Подав лупу, я взял в объектив надпись крупным планом: Распни в себе Двенадцатого .

– Час от часу не легче, – выдохнул я.

Зато Мармаров повеселел. Теперь он изучал в лупу обратную сторону платинового диска.

– Что, и там для нас послание? – спросил я, вновь взяв на изготовку камеру.

И настанет год 2020-й от Р.Х.

И взойдет Звезда Альтаир над Водолейской Россией и осветит путь к Чуду всем племенам и народам ровно на 2145 лет.

И станут вершить Справедливый Суд на земле 11 апостолов.

Но прежде надлежит каждому распнуть в себе двенадцатого. И – разрушится код на самоуничтожение человека, ведущий к пропасти.

– И снова тайнопись… – выдохнул Лодик.

– Пророчество! – захлебнулась Майя, закрыв пальцами губы.

Мармаров взял в руки один диск, приложил к другому, покрутил в разные стороны и, поднявшись, подошел к окну. Стоял с минуту, барабаня по раме, пока ребята рассматривали диски. Я тем временем выключил камеру и взял лупу, чтобы самому вчитаться в текст.