Евгений Сухов - Криминальный репортер

— Что ж, извините за беспокойство, — подвел черту под разговором с ней Коробов.

— Ничего страшного… — Марина Остапчук чуть помолчала и спросила: — Вы ведь расследуете убийство Игоря Санина?

— Да, расследуем, — подтвердил Володя.

— И у вас имеются версии, кто это сделал? — снова спросила она.

— Имеются, — нехотя согласился Володя Коробов. — Но, сами понимаете, поделиться ими с вами я не могу.

— А с ним, значит, делиться можете? — она перевела взгляд с Коробова на меня.

— Вы имеете в виду Аристарха Русакова? — Володя посмотрел на меня так, будто только что узнал, как меня зовут, да и увидел впервые.

— Его, — усмехнулась Марина Остапчук.

— Аристарх Африканыч ведет самостоятельное и независимое журналистское расследование по поводу гибели артиста Игоря Санина, и сам располагает достаточным материалом, чтобы выдвигать версии и строить догадки…

— Да? — Остапчук снова перевела на меня взгляд. — И как у вас идет расследование убийства Игоря Санина?

— С переменным успехом, — ответил я первое, что взбрело в голову.

— У него даже есть специальная передача: «Кто убил Санина?» — продолжал отводить от себя внимание Коробов, подставляя меня Марине. — Разве вы ее не смотрите?

— Видела первые два выпуска, — ответила Марина. — Телеканал «Авокадо», верно?

Я кивнул.

— Поэтому и спросила, как идет расследование, — добавила она.

— Тогда вам надо посмотреть еще два выпуска, — заметил я. — И вопрос, как идет мое журналистское расследование, отпадет сам собой.

— Я это учту, — сказала Марина.

— Отлично, — констатировал я.

— А сколько всего будет выпусков?

— Думаю, что пять, — сказал и поймал на себе любопытный взгляд Володи Коробова.

— Так, значит, вы уже близки к разгадке, — тоже с любопытством, только не с таким пронизывающе острым, посмотрела на меня журналистка «Вечерней Москвы» Марина Остапчук.

Я промолчал, стараясь не встречаться с Володькой взглядом.

Мы попрощались и минут через десять уже подъезжали к оживленной Масловке. Володя молча поглядывал на меня, собираясь, очевидно, что-то сказать, но выжидал, полагая, что я первый заведу разговор. А я продолжал молчать, тупо уставившись в окно и ничего за ним не видя. Наконец, он не выдержал и довольно нервно произнес:

— Давай, Старый, колись, чего это ты удумал.

— С чего ты взял, что я что-то удумал ? — посмотрел на Коробова чистым взором невинного агнца.

— Чую… — ответил Володя. — Все-таки у меня нюх следака!

— Да нечего еще чуять, — ответил я, поскольку сам еще не знал точно, что намеревался предпринимать. Но мысли кое-какие уже бродили в моей голове.

– Еще ? — переспросил Володя. — А когда будет — уже ? Четыре передачи по расследованию убийства Игоря Санина ты сделал. И сказал Марине Остапчук, что всего передач будет пять. Значит, пятая передача — заключительная? Знаешь, кто убийца?

— Предполагаю… Может, ошибаюсь?

— И ты знаешь, как убийцу изобличить? — задал Коробов тот самый вопрос, который меня больше всего волновал.

— Еще не определился, как это сделать, есть только образы, — сказал я сущую правду. — Нужно подумать, составить план…

— Ну, и когда ты определишься и разродишься этим планом? — явно нервничая, спросил Володя.

— Думаю, что завтра. Сегодня вечером все обдумаю и завтра доложу тебе, хорошо?

— Хорошо, — немного помолчав, ответил Коробов. — Буду ждать звонка. С нетерпением… Тебя подвезти до дома?

— Да. Будь так любезен.

Коробов хмыкнул.

— Спасибо… — И снова стал смотреть в окно, углубившись в свои мысли… 

Мысль, что Наталья и есть убийца Игоря Санина и несчастного Петра Самохина, не имеющего возможности оказать сопротивление, все это время не давала мне покоя. Она превратилась в наваждение. А когда человек много думает о чем-то конкретном, решение приходит неминуемо…

Утром первым делом позвонил Володе.

— Привет, — сказал он в трубку и выжидающе замолчал.

— Привет, — сказал я и стал молчать тоже.

Так мы молчали примерно с минуту.

— Ну, и что? — первым не выдержал Володя.

— Что «что»?

— Не прикидывайся, — сказал Володя.

— Я и не прикидываюсь. Каков есть, таков и есть…

— Не думаю, — произнес Коробов и глубоко вздохнул. — Простачка из себя лепишь, опять начнешь что-нибудь выпрашивать, прежде чем сообщишь интересное.

— Да когда такое бы-ы-ыло, — протянул я тоном оскорбленного до глубины души человека. — Обижаете, гражданин следователь.

— Ладно, что за план ты придумал? — Коробову, похоже, надоело играть со мною в игры, а может, у него не было времени. Дело Санина ведь не одно в Москве: в столице грохают известных или значимых людей весьма часто, и Следственный комитет и его Главное следственное управление завалено работой по самые уши. А помимо убойных дел есть еще разбои, грабежи, мошенничество, вымогательства; преступления экономического характера, коррупция и преступления против личности. Всего этого в Москве — огромный воз и маленькая тележка. И все надлежит разгребать, и ком нераскрытых преступлений растет, папок с делами становится все больше, сотрудники все глубже погружаются в пучину дел, порой даже не зная, за что и хвататься-то. Поэтому свалить с плеч убийство заслуженного артиста Российской Федерации, известного актера Игоря Санина, а заодно и раскрыть задушение подушкой алкаша-неудачника Петра Самохина было бы кстати! А тут я со своими шуточками… В общем, стало стыдно, я проникся и сообщил о своем плане, не вдаваясь пока в детали.

Трубка молчала минуты полторы, переваривая сказанное. Я уж было подумал, что Володя все-таки обиделся на меня за неуместные шуточки, но дело было в другом…

— Наживкой, значит, хочешь выступить? — почти зло произнес в трубку Володя. — А если тебя грохнут?

— Не грохнут, — сказал я.

— Она осторожна, решения принимает мгновенно, так что…

— Во-первых, согласно моим условиям, вернее, не моим, а того человека, что позвонит, ей надо будет только принести деньги и оставить их в условленном месте. И мое появление в этом месте, именно мое, явится для нее неожиданностью, — парировал я слова Володи, не дав ему договорить… — Это значит, какой-то временной запас у нас будет. Потом ей наверняка будет интересно уточнить, не знает ли о ней кто-нибудь еще. А главное, насколько все это серьезно, и что именно он может знать. Ведь если я кому-то рассказал, то он столь же опасен для нее, как и я. И его тоже надо каким-то образом убрать со сцены…

— А может и так повернуться, — в свою очередь прервал меня Володя. — Она увидит тебя, достанет из сумочки пистолет, направит его тебе в лоб или в затылок и нажмет на курок. И все это молча, без всяких вопросов и вообще без каких-либо слов. Такой исход событий исключаешь? Ты что, из железа?

— Она еще никогда не использовала пистолет, — сказал я. — Может, его у нее и нет. В первом случае ведь она убила бутылкой, а во втором — подушкой, — сказал я и сам почувствовал, что прозвучало не очень убедительно. — Женщины вообще боятся крови!

— Ничего себе аргумент! Могу привести тебе столько случаев, когда женщина резала где-нибудь на кухне своего благоверного ножом из-за небрежно сказанного слова, что ты спать перестанешь! И при этом вид крови их совершенно не пугал, — голос Коробова под завязку был наполнен сарказмом. — Детский лепет какой-то, это просто… — он замолчал. Видимо, ему недоставало слов возмущения…

— Хорошо, а у тебя имеется иной вариант взять эту дамочку с поличным? Что молчишь? Другого способа схватить ее за руку больше не существует в природе! Как иначе уличить ее в убийстве? Петр Самохин, который видел ее остановившейся на площадке второго этажа, где проживал Санин, мертв, и не скажет уже ничего. А Карапетян без парика, очков и штукатурки на лице попросту не признает в ней «журналистку Марину». И что будет дальше, Володя? У вас образуется два нераскрытых преступления, которые в скором времени лягут на архивную полку, так и оставшись нераскрытыми. А она будет разгуливать на свободе, уверовав в свою неуязвимость… А при необходимости повторит содеянное, причем уже без всяких сомнений и колебаний. И снова уйдет от возмездия, поскольку крайне осторожна и умна. Нет, Володя, оставить все это просто так — нельзя! Конечно, если ты знаешь иной способ засадить ее за решетку, то скажи. Прямо сейчас. Я тебя внимательно выслушаю, приму его и не стану рыпаться. Жить мне еще не надоело. Но если больше способов нет, а уличить преступника и воздать ему по заслугам надо, то, будь добр, прими мой план и постарайся сделать так, чтобы все, что она будет говорить, было бы зафиксировано на видео и аудио и чтобы ей и правда не удалось меня грохнуть.