Дмитрий Вересов - Искушение ворона

А впереди идет парочка – Арнольд Шварценеггер с дамой… Таня не могла различить с какой… Но вдруг Арнольд натолкнулся на откуда-то, словно черт из коробочки, выскочившего Клода Ван Дамма… И тут они принялись толкаться. И принялись по-русски говорить друг дружке: ну ты, мол, чего? А ты чего? А я ничего! Ну и отвали, если ничего… А эта дама, что была со Шварценеггером… Она вдруг обернулась к Татьяне лицом и тоже как толкнет ее!.. Ты чего? И Таня испугалась. В подруге Арнольда она узнала ту женщину… Ту, с которой давным-давно не виделась…

Самолет встряхнуло… Шасси коснулись бетона…

«Дамы и господа! Мы прибыли в Лос-Анджелес… Температура воздуха – восемьдесят градусов по Фаренгейту».

Восемьдесят, по-нашему, больше двадцати… Здесь, на юге штата зимы, наверное, вообще не бывает, так, ранняя осень, переходящая в позднюю весну…

В конце самодвижущейся дорожки, по которой из терминала пассажиры Пан-Америкэн попадают в главный вестибюль, среди плотной группы встречающих Таня стала высматривать своего… А вот и он. Парнишка лет восемнадцати, с мелированными косичками, гирляндой сережек в розовых ушах и крашенной в рыжее жиденькой бородкой. В руках парень держал табличку «Мунлайт Пикчерз – миссис Розен».

– Хай, миссис Розен – это я, – сказала Таня, протягивая парню руку.

Он как-то вяло пожал ее и, вопреки Таниному ожиданию, не взял у нее чемодана, буркнул что-то неразборчивое и бодрым, достойным собачьих бегов пэйсмэйкерским шагом засеменил к паркингу… Таня со своей сумкой и чемоданом на колесиках еле поспевала, думая про себя: пареньку поручили ее встретить, и он выполняет строго «от сих – до сих», по воспитанию своему полагая, что все политесы – от лукавого. И Таня не сердилась на этого паренька, хотя от быстрого шага ее с чемоданом заносило на поворотах. Она с улыбкой подумала, что если расплести его косички, повынимать сережки из ушей и отмыть от краски бороду, получится тип этакого сердитого студента конца ХIХ века, в чистом виде народоволец, которому впору Родю Раскольникова играть.

Стью, как звали сердитого студента, доиграл свою роль до конца, когда, буквально добежав до своего «плимута» и раскрыв багажник, и не подумал помочь ей закинуть в него тяжелый чемодан.

По дороге в гостиницу сердитый студент все же разговорился.

Оказалось, что Стью год как в Лос-Анджелесе, приехал завоевывать Голливуд с Восточного побережья. Поступал в актерскую школу, не поступил, но пристроился на киностудии администратором. Снимался в массовках, работал декоратором. Теперь снова будет поступать на курсы, всю зиму брал уроки актерского мастерства. Разговорившись, Стью немного оттаял и по прибытии в «Маджестик-Отель» даже помог Тане выгрузить из багажника чемодан.

В общем-то Стью оказался милым парнем, и за то, что он терпеливо ждал ее на паркинге, покуда Таня совершала гостиничные формальности, она решила угостить сердитого студента завтраком.

Стью взял себе омлет, кофе и кусок яблочного пирога.

«Стопроцентный американец», – подумала она, глядя, как одной вилкой, обходясь без ножа, Стью терзает омлет, прихлебывая кофе из фаянсовой кружки. Сама же ограничилась тостами и чашкой зеленого чая без сахара. Надо следить за фигурой: назвалась груздем – полезай в кузов!

Актриса должна страдать. Так, что ли, великая Анна Павлова про балерин говорила, про сладкую каторгу?

И тосты, и чай показались отвратительно-пресными. Это вам не Париж, это Америка! Здесь вкусно покормить никто не умеет!

Таня смотрела, как он ест, и вдруг поймала себя на мысли, что ей очень нравилось смотреть, как ест Павел. Ее ослик – Пашка… И что теперь ей так не хватает любимого мужчины, хотя бы сидеть утром на кухне и смотреть, как он пьет апельсиновый сок… Наверное, в тюрьме сок не дают, да и вообще непонятно, чем их там кормят. Надо Лизку попросить передачу собрать. Хотя нет, нет, и думать о нем сейчас нельзя, а то опять все рухнет. Надо собраться и не раскисать – и никаких воспоминаний!..

Сразу после завтрака поехали на студию, которая оказалась совсем недалеко…

А в приемной у кастинг-директора Аарона Фридляндера Таня расстроилась.

Актрис собралось там что-то около дюжины. Татьяна такого не любила. Не любила ревнивых оценивающих взглядов, высокомерно поджатых губ и умело скрытого хамства секретарш.

В приемной работал телевизор, стояла кофи-машин с разовыми стаканчиками, навалом лежали иллюстрированные журналы.

Таня представилась секретарше, сказав, что ее приглашали на кинопробы именно на сегодня, и уже приготовилась скучать минимум час или два, как из-за дверей матового стекла вихрем выскочил всклокоченный худой еврей, сильно напоминавший Арта Гарфункеля в самом начале его сценической карьеры…

– Вы Таня Розен? – выпалил похожий на Арта Гарфункеля.

– Да, я, – приветливо ответила Таня, не успев отхлебнуть кофе.

– Тогда пойдемте скорее!

И похожий на Гарфункеля потащил ее через бесконечные коридоры, мимо немыслимых декораций и гор всяческих упаковок с самыми фантастическими надписями вроде «багрового океана» или «кровавой погони»…

Наконец, пришли.

– Это Майк – он наш главный оператор, – махнув в сторону бородатого типа, сказал похожий на Гарфункеля, – а я Эрон, помощник Колина по кастингу…

Теперь все встало на свои места. И Таня успокоилась.

Ей все понятно. Вот вокруг Майка крутятся две девчонки с фотокамерами – ассистентки, будут делать фотопробы в декорациях и в костюмах… Через это она уже много раз проходила. И в этом смысле «Мосфильм» и чешская студия «Баррандов» ничем не отличаются от «Мунлайт Пикчерз».

– Вы читали сценарий? – спросил Эрон.

– Только «скрипт-ин-бриф», короткую версию, которую вы мне присылали, – ответила Таня.

– О’кэй, – сказал Майк, – давайте подберем что-нибудь из реквизита для пробы.

Он указал на длиннющий подвесной монорельс, по замкнутому кругу которого медленно крутились бесчисленные вешалки с платьями, кителями, костюмами, юбками, блузками, форменными и цивильными портками и прочими предметами верхней и нижней одежды… Были тут и индейские пончо… И русские сарафаны… Богатый выбор! Танин опытный глаз приметил и черные гестаповские кителя, от них прямо-таки исходила энергия артистов Тихонова и Броневого и всех семнадцати мгновений родного фильма.

– Подберите и наденьте что-нибудь русское для пикника, – посоветовал Майк. – надеюсь, вы знаете, как жены русских моряков на пикник одеваются.

Майк удовлетворенно цокал языком и пристально разглядывал Таню, ходя вокруг нее и в творческой задумчивости теребя свой подбородок.

– Все хорошо, все хорошо, – повторял он, кивая, – все о’кэй, все о’кэй…

Ассистенты просили Таню садиться и вставать, поворачиваться к свету, четко выполнять их указания и – самое утомительное – постоянно переодеваться и гримироваться. Часа через три фотосъемка закончилась, и оператор взял в руки видеокамеру. Таня с непривычки устала, хотя виду не показывала.

– Так, теперь свободные интерпретации на нашу тему. Прошу приготовиться! Через три минуты продолжим.

Ассистенты потянулись к бутылкам с водой, не подумав об актрисе. Таня сама взяла непочатую бутылку и жадно выпила половину. Силы вернулись, а давно забытые азарт и кураж за-кружили голову.

Памятуя, что форма, особенно черная, да еще и с золотыми погонами, ей очень к лицу, Татьяна взяла с монорельса вешалку с парадным двубортным кителем, точно таким, какой был у Леньки Рафаловича, и, накинув его на плечи, прошлась туда-сюда перед Майком и ассистентками.

Да, безусловно, военно-морская форма красит русскую женщину. Поверх легкого белого шелкового платьица в горошек стиля конца пятидесятых, что она выбрала, Таня накинула на плечи этот китель, как холодными вечерами у костра делали на пикниках молодые офицерские жены или невесты… А на голову нацепила капитанскую фуражку с белым верхом и золотой капустой по черному козырьку.

Красотка из Мурманска, да и только!

Молодая жена капитана… из тех девушек, что учились в Ленинградском педагогическом институте и ходили на танцы в училище имени Ленинского Комсомола…

Потом выбрала из нескольких гитар цыганскую, потертую, но с перламутровой отделкой. Майк захлопал в ладоши. Эрон причмокнул губами и щелкнул пальцами.

– То, что надо! – сказал Майк. – Эрон, дай миссис Розен текст, снимем пару тэйков именно с гитарой.

Майк взял камеру.

– А можно, я лучше спою, – спросила Таня, – там по сценарию жена капитана на пикнике поет романс, это очень по-русски, будьте уверены!

– О’кэй, давайте петь, – согласился Майк, – Колину может понравиться.

Таня слегка подкрутила колки и взяла аккорд. Инструмент был старый, но исправный. Кивнув Майку, что готова, присела на высокий стул, и старая цыганская помощница, послушная Таниным рукам, отворила калитку, пропуская всех в американской студии в прекрасный и таинственный мир русского романса.