Ромэн Сарду - Никому не уйти

— Будет сделано.

— А еще, Гарсиа, никто не должен подходить к этому месту! Особенно журналисты.

— Меры уже приняты. До встречи, шеф.

Шеридан тут же постарался отбросить мысли о том, что увидел на этой площадке. При его нынешней должности ему уже не нужно было лично проводить расследование преступления по горячим следам. Являясь начальником полиции штата, он должен был осуществлять общее руководство — заниматься организацией материально-технического обеспечения подчиненных и различной бумажной работой. Именно на нем лежала задача докладывать о совершенных преступлениях в высокие инстанции, формировать группы для проведения расследований, руководить деятельностью этих групп. А вот рутинная работа по сбору информации, ее анализу, оценке доказательств и составлению выводов уже не относилась к его компетенции. И ему не следовало забивать себе всем этим голову, если он хотел спокойно продолжать работать на своем месте. Кто-нибудь более прыткий и напористый разгадает вместо него тайну этих двадцати четырех трупов.

Когда Шеридан снова садился в свой автомобиль, снег пошел в два раза сильнее.

— Неприятное зрелище, — робко пробормотал стажер, направляя машину прочь от строительной площадки.

— Да, неприятное. Можно сказать, омерзительное. — Шеридан вытащил из кармана своей куртки пачку сигарет. — Даже из-за одной насильственной смерти начинаются всевозможные проблемы, неприятные встречи, да и вообще все идет шиворот-навыворот… а тут — два десятка трупов!

Он прикурил сигарету. Первую за сегодняшний день. И единственную, от которой, возможно, будет хоть какой-то толк.

— С этими трупами — то слезы на глаза, то блевотина изо рта…

Непогода началась еще с самого утра. Столбик термометра упал на десяток градусов, а небо затянуло тучами.

В лесу Фартвью Вудс из-за ночной темноты не было видно ничего — совсем ничего: ни случайных вспышек, ни огонька где-нибудь неподалеку, ни даже огней близлежащих поселков, свет которых отражался от туч. Ели в лесу стояли так тесно, что свет не мог пробиться через их ветви.

Оказавшись в подобной темноте, очень похожей на мрак, описываемый в старинных сказках, Вильгельм Гримм наверняка бы подумал: «В такой кромешной тьме даже волчий глаз — и тот не смог бы сверкнуть…»

Впрочем, этот самый Гримм уже в следующее мгновение от неожиданности попятился бы назад: два тонких луча ослепительного света вдруг появились словно ниоткуда.

Это был свет автомобильных фар.

Машина ехала очень медленно. Она практически еле тащилась, а ее задний мост вибрировал при малейшем изменении скорости. Этот автомобиль совершенно не вписывался в окружающую обстановку: «фольксваген-жук» оранжевого цвета, 1974 года выпуска, с мотором 1300, был зарегистрирован в штате Иллинойс и довольно хорошо сохранился для тридцатилетней езды по дорогам.

За рулем автомобиля сидел мужчина лет двадцати семи, с белой кожей, со светлыми волосами и черными как смоль глазами, смотрящими на окружающий мир сквозь небольшие очки. Правильные черты лица делали его красивым. А еще он был довольно крепко сложен. Наклоняясь вперед, молодой человек почти упирался лбом в переднее стекло, которое — как и все другие стекла — запотело изнутри. Включенное на максимум устройство обдува выдавало лишь слабую струйку тепловатого воздуха, от которого на стекле образовались два полукруга размером с ладонь — не больше.

Заднее сиденье было завалено чемоданами и картонными коробками. На переднем пассажирском сиденье, поверх рюкзака и летней куртки, лежала карта автомобильных дорог южной части штата Нью-Хэмпшир. Датчик пройденного за последний пробег пути (весьма своеобразное устройство, вмонтированное бывшим хозяином автомобиля еще в восьмидесятые годы) показывал четыреста восемнадцать миль.

Мысленно чертыхаясь по поводу постоянно вибрирующего двигателя, мужчина уныло смотрел на снежинки, падавшие на фары автомобиля. Иногда ему казалось, что все вокруг стало совершенно белым. Просто какая-то невыносимо белая стена. Последнее жилое строение, последний фонарь, последнюю попавшуюся навстречу машину он видел минут сорок назад. А теперь он был в этом мире один-одинешенек, да к тому же еще и заблудился.

Мужчину звали Фрэнк Франклин. Еще совсем недавно он числился ассистентом профессора на факультете английского языка и литературы Чикагского университета. Целых три года он проработал на этой должности, но, по правде говоря, без особого энтузиазма. Фрэнк родился тринадцатого июня 1979 года в штате Нью-Джерси, а детство провел в Уэлсли, штат Массачусетс. Его мать преподавала историю и политологию в колледже для девушек, который пользовался популярностью благодаря своей близости к Бостону. Эда Франклин была похожа на героиню какого-нибудь романа — феминистка и своевольная личность, каких среди нынешних матерей, пожалуй, и не сыщешь. Засидевшись в девках, но при этом упорно не желая поступаться феминистскими принципами, она в преддверии своего сорокалетия решила «обзавестись ребенком» и для этого выбрала — в соответствии со своими собственными критериями — подходящего отца своего будущего чада. Ее избранником стал младший брат одной из ее бывших учениц, который даже не подозревал, какая ему уготована роль. Парень был туповатым, но физически очень развитым: он занимался футболом и мог похвастаться крепким здоровьем. Эда его соблазнила, а затем, когда он сделал свое дело, — бросила. Бедняга так никогда и не узнал, что у этой женщины от него родился ребенок. И если до рождения сына Эда считала материнство «самым первым ущемлением» прав современной женщины, то появление маленького Фрэнка в корне изменило ее мнение. К тому же с рождением Фрэнка Эде пришлось отказаться от своих амбиций как писательницы. Теперь она видела свою задачу не в том, чтобы создать хорошую книгу, а в том, чтобы вырастить хорошего человека: эта гордая особа считала поставленную задачу вполне достойной самой себя.

Фрэнк, можно сказать, вырос в библиотеке. Он получил образование в Бэбсонском колледже, находившемся неподалеку от Уэлсли, а затем в Гарвардском университете. В двадцать четыре года, вооружившись дипломами, он получил место преподавателя в Чикагском университете на факультете английского языка и литературы. Менее чем три года спустя Фрэнк обратил на себя внимание благодаря своей первой публикации, появившейся в результате кропотливого исследования. Написал он, правда, не роман, как хотелось бы его матери, а эссе, посвященное манерам поведения великих литераторов, их повседневному житью-бытью — до, во время и после создания их наиболее знаменитых произведений. Эта работа, опубликованная одним из нью-йоркских издателей, получила одобрение критики и послужила толчком к росту профессиональной карьеры Фрэнка Франклина. Когда накануне Рождества в одном из университетов штата Нью-Хэмпшир появилась вакансия преподавателя литературного творчества для студентов-второкурсников, личное дело Франклина оказалось поверх целой кипы личных дел других претендентов. Получив эту должность (занимавший ее преподаватель умер в начале зимы, прямо посреди учебного семестра), Франклин должен был в течение не более чем трех недель полностью рассчитаться в Чикагском университете и явиться на новое место работы. Его мать снова была разочарована: ей хотелось, чтобы сын перестал заниматься преподавательской деятельностью и полностью посвятил себя карьере писателя. Уже выйдя к этому моменту на пенсию, мать Фрэнка жила в маленьком городишке в штате Аризона и проводила все свое время в чтении книг, авторами которых были исключительно Джозеф Конрад и Оноре де Бальзак. Фрэнк не сомневался, что она втихаря и сама занимается «бумагомаранием».

На заснеженной обочине дороги среди елей Фартвью Вудс — справа от автомобиля Франклина — в свете фар неожиданно появилась треугольная табличка, предупреждающая о том, что в этом месте дорогу могут переходить дикие животные. Фрэнк уже многие-многие километры только и видел, что подобные таблички, предупреждающие об опасности, а еще другие — с надписью «Частная собственность».

Если верить карте, он сейчас находился где-то между поселками Нортвуд, Дирфилд и Ноттингем, что в двадцати километрах от Конкорда в сторону Рочестера. Молодой человек снова придвинул к себе маршрутную карту и взглянул на нее: дорога, по которой он ехал, должна была привести его к месту расположения университета. Франклин посмотрел на указатель уровня топлива: у него осталось достаточно бензина, чтобы вернуться в Манчестер.

«Еще пять километров, и я сдамся, — подумал он. — Хватит. Я свяжусь с ними завтра по телефону…»

Но тут появился деревянный прямоугольник.