Марина Крамер - Мэри, или Танцы на лезвии

...Полчаса назад я вышла из дверей ДК и направилась в сторону остановки, а теперь лежу на полу какой-то машины, на голове у меня мешок, рот забит чем-то отвратительно-шерстяным и вонючим, глаза слезятся, а тело ноет от неудобной позы. Явственно чувствую чью-то ногу на спине, слышу разговор – несколько мужских голосов... Черт, неужели Костя?! Ну, пусть только развяжут – я его убью со спокойной совестью! Унизительно ведь для мужчины так себя вести – хватать на улице, совать в машину, тащить куда-то! Зачем? Разве так он сможет заставить меня относиться к себе иначе? Если я не хочу отношений с ним – разве можно силой? Господи, какой идиот... А еще говорят, что кавказские мужчины отличаются особым самолюбием и гордостью. Ага, сейчас!

Однако все оказалось совершенно иначе, чем я себе представляла.

Когда меня в буквальном смысле выкинули из машины, как куль негодного тряпья на помойку, и сдернули с головы мешок, то вместо Кости я увидела перед собой толстого мужика с заплывшими глазами и «пивным» брюхом. Он сидел в кресле под большим полосатым зонтом, потягивал пиво из высокого запотевшего бокала и то и дело запускал руку в хрустальную вазу с чипсами. У ног мужчины лежала огромная овчарка, свесив набок розовый язык, с которого капала слюна.

– Вот, Гаврош, привезли, как просил, – почтительно проговорил державший меня сзади за шею парень.

Тот, кого назвали Гаврошем, одобрительно хмыкнул и, отставив стакан, произнес неожиданно высоким, режущим слух голосом:

– Н-да-а... Всегда у Кости был вкус на баб. Реальная соска, ничего не скажешь.

Мне стало нехорошо. Да что там – нехорошо, я едва в обморок не упала от ужаса. Получалось, что эти люди считают меня девушкой Кости – только такого поворота событий мне не хватало.

– Я не... – начала было я, но тут же получила увесистую затрещину от своего «провожатого»:

– Рот закрой!

Гаврош поморщился:

– Ну, ну! Валдай, что за манеры? Разве можно так с девушкой? Она вон какая красивенькая, а ты ее по куполу метелишь – к чему? Ты не бойся, детонька, – обратился он ко мне с ласковой улыбкой. – Тут тебя никто не тронет. Особенно если Костя твой себя правильно поведет.

– Да я никакого отношения к Косте не имею! – Я сумела наконец вставить реплику, и на сей раз даже была услышана.

– Да что ты говоришь? – совершенно искренне удивился Гаврош и тяжело выбрался из кресла, чтобы рассмотреть меня получше. Роста он оказался совсем небольшого, его затылок маячил на уровне моего подбородка, видимо, избыточный вес делал его таким громадным на первый взгляд – или это мне просто от страха так показалось. – Ух ты, смелая какая... но глупая, видно. Ты что же, думаешь, что я не пробил, за кем мой приятель Костя увивается столько времени? И ты мне теперь хочешь протолкнуть, что ты ему никто?

– Вы не понимаете... я на самом деле ему никто, у меня есть молодой человек, но его зовут Максим, и он...

– Так, все, телка, достала своим визгом! – отрезал Гаврош. – Валдай, в подвал ее. И хачу этому позвони, пусть сюда едет, если хочет свою сучку целой забрать.

В том, что мой вечер сегодня будет далек от романтического, сомнений не было, но что он пройдет в жутком вонючем подвале, я даже в страшном сне не могла увидеть. Тем не менее именно так и оказалось. Когда глаза немного привыкли к темноте, я разглядела в дальнем углу какую-то кучу и решила, что там хотя бы не будет так сыро, как в том месте, где стою сейчас. Осторожно, чтобы не вывозиться окончательно и не сразу промочить ноги, я двинулась к цели, придерживаясь рукой за стену. Доски пружинили под ногами, издавая неприятный хлюпающий звук. К моему ужасу, куча в углу вдруг зашевелилась и заговорила хриплым мужским голосом:

– Ты кто такая еще?

Я завизжала и кинулась назад к двери, однако поскользнулась на чем-то и упала, проехавшись руками и щекой по отвратительно склизкому полу. Из угла донесся смех:

– Что, испугалась? Ну, немудрено – я ж небритый.

У меня в голове мутилось от ужаса и омерзения, все руки и лицо, так же как джинсы и футболка, оказались покрыты вонючей жижей... «Куча» тем временем поднялась на ноги и двинулась ко мне.

– Ты не бойся, девочка, я тебя не обижу... Без меня охотников тут хватит. – «Куча» со стоном присела на корточки рядом со мной: – Черт, как же ребра-то болят... Метелят на совесть ребята, ничего не скажу, старательные. Тебя за что сюда, маленькая?

– Да не знаю я! А вы кто? – Я попыталась хоть как-то вытереть лицо, но это оказалось невозможно, только развезла грязь еще сильнее.

– А я, детка, Анатолий Петрович. Ты не гляди, что я в таком виде – просто давненько уж тут заседаю.

Я пригляделась и увидела, что на самом деле «куче» от силы лет сорок. Это мужчина со спутанными волосами и лицом, покрытым синяками и ссадинами. Одет он был в некогда белую рубаху и черные брюки, однако сейчас они выглядели как наряд вокзального бомжа. И только речь выдавала человека воспитанного, привыкшего разговаривать на правильном русском языке, без всяких там оборотов, если не считать слова «метелят».

– А... вы кто? Ну, в смысле – почему тут? – Я немного осмелела, поняв, что товарищ по несчастью не собирается меня притеснять.

Анатолий Петрович вздохнул:

– Денег я должен хозяину здешнему.

– Так что ж не отдадите?

– А нечего отдать. Все, что мог, отдал и продал, а долг покрыть не хватило. Хорошо еще, семьи нет у меня, а то б вообще... А так – ну, убьют, хоть плакать некому будет.

То, что человек так спокойно говорит о возможной развязке, поразило меня. Как это – сидеть и покорно ждать смерти? Неужели нельзя попробовать что-то сделать, ведь должен же быть какой-то выход! Он мужчина, в конце концов, молодой еще, неужели не пробовал убежать? Но когда я высказала мысль вслух, то в ответ услышала только хрипловатый смех «сокамерника».

– А ты иди во-о-он к тому окошечку, встань на ящик да и выгляни на улицу. Иди-иди, не бойся.

Я послушно прошла в указанном направлении, взобралась на ящик и выглянула в маленькое, почти слепое окошко. Но и его хватило мне, чтобы в ужасе отшатнуться и свалиться с ящика – прямо на меня с той стороны стекла глянула огромная оскаленная морда дымчато-серого алабая. Судя по лаю, он там был не один...

– Ну, как? Побежим? – усмехнулся Анатолий Петрович, наблюдая, как я рассматриваю джинсы, разорвавшиеся на бедре при падении.

– Ужас какой... И что же – они так и бродят без привязи?

– Почему же? Днем их привязывают, а на ночь отпускают. Это просто охрана решила тебя сразу напугать, чтоб соблазна не было.

– Удалось, – пробормотала я, стараясь не заплакать.

Ситуация рисовалась мне исключительно в черных красках. Выбраться отсюда самостоятельно я не смогу, а на помощь Кости рассчитывать... Как можно рассчитывать на человека, к которому не хочешь иметь отношения?

...Ночь мы с Анатолием Петровичем скоротали, тесно прижавшись друг к другу. Я преодолела чувство брезгливости – собственно, мой вид тоже был далек от идеального, а одежда вымокла и пахла ничуть не лучше, чем у моего товарища по несчастью. Зато вдвоем не так холодно...

Анатолий Петрович больше не спрашивал, как и за что я оказалась в подвале, да и вряд ли я могла ответить что-то вразумительное. Поспать не удалось – всю ночь во дворе лаяли собаки, то и дело раздавался рев автомобильных двигателей, громкий хохот каких-то людей. Я всякий раз вздрагивала и открывала глаза, а Анатолий Петрович сонно поглаживал меня по голове и бормотал: «Ну-ну, успокойся...» Так делал отец, правда, давно, когда еще не пил так, как сейчас...

Утро ознаменовалось скрипом двери и криком:

– Слышь, красотка, выходи давай, приехал твой!

Кто – мой, я не сразу поняла, успев забыться беспокойным предутренним сном, но вскочила на ноги, решив, что речь о Максе. И, только оглядевшись по сторонам, вспомнила, где я и кто мог за мной приехать. Черт возьми, да ладно – пусть Костя, пусть хоть кто угодно, лишь бы выбраться, вырваться отсюда.

Это действительно был Костя. Он курил, стоя спиной к тому месту, откуда вывели меня, и по его напряженной позе я поняла, что он нервничает. Обернувшись на звук шагов, он отбросил окурок, кинулся ко мне и прижал к груди. Я не сопротивлялась, только почему-то подумала, что сейчас испачкаю его голубую джинсовую рубашку. Костя чуть отстранился, заглянул мне в лицо и спросил таким озабоченным тоном, что у меня сжалось сердце:

– Машенька, ты в порядке? Они не тронули тебя? – И когда я отрицательно покачала головой, он перевел дыхание, прижался губами к моим волосам и пробормотал что-то по-армянски.

– Ну все, ара, забирай телку, – раздался голос Гавроша, и я ощутила всем телом, как напрягся Костя. – Надо было сразу по-грамотному – и не пришлось бы девочке ночевать в дерьме.

– Ты повел себя как шакал, – процедил Костя. – Мужчины так не поступают.

– А ты по-доброму не захотел, ара. Зачем хорошего человека обидел да еще и отказался вернуть то, что должен?