Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)

Я задыхалась от переполнявших меня чувств и никак не могла понять, что же со мной происходит. Никогда еще я не ощущала так остро свою ущербность.

Я прикрыла глаза и сквозь ресницы взглянула на пианиста каким-то особым, долгим взглядом. И мне показалось, что вокруг него заклубился золотистый туман, заставивший исчезнуть весь оркестр. Аллен Рей взмахнул руками, как крыльями, оторвал свои волшебные пальцы от клавиш, но музыка не прервалась, она продолжила свое дивное звучание, а вот молодой человек в черном костюме, с белоснежным воротничком и такими же яркими белыми манжетами, встал и, найдя меня глазами в зале, поздоровался со мной одним взглядом, слегка кивнув головой. Потом он быстро и легко спустился со сцены, приблизился к тому ряду, где сидели мы с Аннетой (моя Аннета его даже не заметила, она продолжала смотреть, как завороженная, на сцену), и мне ничего другого не оставалось, как, пробравшись между креслами, выбежать навстречу пианисту. Он взял меня за руки и сказал на ухо: «Ну, как тебе концерт?» Я ответила: «Он прекрасен! И жаль, что я не понимала этой музыки раньше».

Он повел меня за собой, мы вышли из зала, потом он помог мне в гардеробе одеться, и мы вышли на улицу. Было темно, морозно, и снег искрился и переливался в свете фонарей.

— Ну как тебе концерт? — спросила меня Аннета.

— Он прекрасен! И жаль, что я не понимала этой музыки раньше, — прошептала я, глотая слезы. Я не могла разобраться — как так могло случиться, что вместо Аллена Рея рядом со мной появилась укутанная в меха Аннета?

— Какой талантливый человек… Я многое знаю в этой жизни, разбираюсь в живописи, но с музыкой, особенно классической, у меня всегда были натянутые отношения, — призналась мне Аннета. — Возможно, я слушала не тех авторов и не в том исполнении. Сегодня же я получила колоссальное удовольствие… Вот представляешь, как сложилась бы твоя жизнь, скажем, если бы твой брат или отец были музыкантами такого уровня?

— Во-первых, я была бы всегда сыта, — ответ мой сложился моментально. — Во-вторых, у меня была бы своя комната и письменный стол. От моей мамы всегда пахло бы хорошими духами, а на Новый год мы собирались бы всей семьей и ели жареного гуся, и все окна гостиной переливались бы отраженными в них разноцветными огоньками наряженной елки. Еще в доме постоянно звучала бы музыка, и у нас всегда было бы много гостей. Важных и не очень. В школьные каникулы меня отвозили бы к теплому морю, и мне не приходилось бы мыть полы и горшки в детском саду, чтобы заработать себе на зимние сапоги.

Аннета посмотрела на меня глазами, полными слез. Приобняла меня за плечи, и мы направились к машине.

Аннета ужинала у нас. Я, находясь под впечатлением от концерта, была не в меру рассеяна и вместо курицы подала суп. Нестор внимательно посмотрел на меня.

— Ты, случаем, не влюбилась? — спросил он, тронув меня за руку. — Очнись, принцесса!

— Влюбилась, влюбилась, — улыбнулась Аннета.

Без темных очков она выглядела как-то беззащитно и трогательно. Широкие скулы, полные губы, тонкие изогнутые брови. Я часто спрашивала себя: где Нестор ее нашел и как они вообще познакомились? Были они когда-нибудь любовниками или же их связывало нечто другое? В любом случае к Аннете, которая была старше Нестора лет на десять, я его никогда не ревновала. Я восхищалась ею и считала ее своей подругой.

— Она влюбилась сегодня в музыку, — сказала Аннета. — Мы ходили на фортепьянный концерт, слушали Брамса, Шопена, Шуберта. Чудесная, нежная музыка. Думаю, Нестор, что твоей жене надо почаще бывать на подобных мероприятиях. Правда, она там так расчувствовалась… Ну, ну, Таисия, не злись. В этом нет ничего такого… Это лишь свидетельствует о твоей тонкой душевной организации, а это неплохо. Особенно в наше время.

— Я бы хотела слушать подобную музыку каждый день, — сказала я Нестору так, как если бы я попросила его завести свой домашний симфонический оркестр и выписать лет на десять Аллена Рея из Парижа. — Мы постоянно окружаем себя роскошью — красивой мебелью, вазами, коврами, антиквариатом… А разве музыка — не роскошь? Разве это не роскошь — взять и посвятить целый вечер слушанию музыки?

Я не знала, как выразить словами то, что я хотела сказать. Но у меня было такое чувство, какое возникает у человека, случайно выигравшего в лотерею лет десять новой, полной чудесных превращений жизни, и теперь он точно знает, на что ее собирается потратить. От мысли, что теперь в моей жизни поселятся Шопен, Брамс и Шуберт (сначала хотя бы эти трое, а потом к ним примкнут и другие сочинители музыкальных шедевров), у меня захватывало дух.

— Тая, тебе понравилась классическая музыка? — Нестор посмотрел на меня как на ребенка и даже потрепал теплой ладонью по щеке. — Так-так… То ли еще будет! Что ж, это, во всяком случае, лучше, чем объедаться по ночам трюфелями и шоколадным печеньем. Ведь так, Аннета?

— А я так хорошо понимаю ее! Далеко не всем доступно получать удовольствие от прослушивания классической музыки, между прочим. Музыку надо понимать нутром, чувствовать ее сердцем, душой. От такой музыки люди становятся чище.

— Жаль, но мне это не грозит. — Даже несмотря на эту фразу, Нестор оставался весьма благосклонен к нам с Аннетой. — Честно. Значит, и чище я никогда не стану. Что поделать?

В тот вечер он отдыхал. Отменил все встречи, поездки и, завалив работой своих заместителей, просто наслаждался покоем. Я видела перед собой уверенного в своих силах молодого мужчину, который на первый взгляд казался вполне счастливым. У него был дом, жена, понимавшая его и не мешавшая ему жить так, как он хочет. Однако только я догадывалась о той смертельной скуке, той тоске, что он испытывал, достигнув всех своих материальных целей. В этом плане мы с ним были даже похожи, правда, наши схожие состояния дремали на разных уровнях, лично мне по жизни требовалось куда меньше денег, чем моему мужу.

Однако, возможно, именно в тот вечер, когда все мы втроем, уютно расположившись на диванах, лениво беседовали о роли классической музыки в жизни занятых людей (эта тема плавно вытекла из более общей темы влияния музыки на таких бездельниц, какой к тому времени стала я), я вдруг поняла, глядя на Нестора, насколько же он одинок и как же ему всерьез плохо. Что именно с ним случилось, что мешало ему жить и радоваться жизни по-настоящему, а не притворяться, что он научился делать довольно талантливо, я поняла гораздо позже… Точнее, слишком поздно.

Но ведь эта история вовсе не о Несторе, а о том, что стало со мной после его смерти. После того как тяжелая, внезапная, стремительная болезнь унесла его.

— Гражданка Завалистая, вам знаком этот человек?

— Нет-нет… Я никогда не видела его прежде. Вернее… Я не могу разглядеть…

— Обойдите труп вот с этой стороны… А теперь?

— Да… Думаю, что я видела его…

— Ваш муж утверждает, что это труп вашего тренера из фитнес-центра «Коломбина» — Алексея Корнеева. Это правда?

— Да, это Леша…

— Вам плохо? Принесите воды!..

Звон стекла. Пауза.

— Присаживайтесь. Скажите, Людмила Борисовна, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Корнеевым.

— Полгода тому назад. Я пришла в «Коломбину», записалась на занятия, и меня определили к Корнееву.

— В каких вы были с ним отношениях?

— В нормальных… Он стал моим личным тренером, и с его помощью в нашем доме оборудовали небольшой тренажерный зал. Мы с мужем посчитали, что так будет удобнее, чем мне самой каждый раз ездить в город. Я не очень хорошо вожу машину.

— Когда вы в последний раз видели Корнеева?

— Сегодня. Мы занимались с ним с десяти до одиннадцати утра, после этого я отправилась в свой душ, он наверху, рядом со спальней, а Леша — в душ, расположенный между тренажерным залом и бассейном. Когда я вышла из ванной комнаты и подошла к окну, то увидела, как он идет по нашей аллее к воротам. Там, за воротами, он оставлял обычно свою машину.

— И что было потом? Он уехал?

— Разумеется, уехал! Во-первых, я сама это видела, а во-вторых, это может подтвердить секретарша моего мужа, она приезжала к нам за какими-то документами мужа. Она выехала практически следом за ним.

— Однако труп вашего тренера был обнаружен вашей домработницей здесь, в вашем доме, в морозильной камере. Как вы это можете объяснить?

— Но я не обязана никому ничего объяснять! Мы расстались с ним, и больше я его не видела. Он что, замерз там? Или его… убили?!

Дверь за Георгием закрылась. Людмила подбежала к окну и увидела, как он выходит из дома, спускается с крыльца и усаживается в машину. Он — свободный человек. Сейчас его машина вырулит на липовую аллею и медленно покатит к воротам, те автоматически откроются и выпустят ее мужа, как птицу из клетки. И клетка эта — их дом, их большой и красивый дом, с башенками, стрельчатыми оконцами и чудесной черепичной крышей. Не дом, а сказка! Вот только бывает здесь Георгий редко, а приезжая, он постоянно смотрит на часы. Даже по вечерам, когда нормальные мужья расслабляются перед телевизором или засыпают, прижавшись к своей жене. Георгий не любит ни свой дом, ни жену, это ясно. И сколько можно переживать по этому поводу? Да мало ли мужей не любят своих жен? Если бы каждая жена, оказавшись на месте Людмилы, так тяжело, как она, переживала эту нелюбовь, то на улице не осталось бы ни одного светлого женского лица. Все ходили бы с заплаканными физиономиями, и женщины жалели бы себя и друг друга, видя в этом единственный смысл жизни.