Антон Леонтьев - Тринадцатая Ева

– Вам требуется помощь? – произнес он медленно. – Быть может, полиция или хороший адвокат…

– Нет! – крикнула женщина, и в ее голосе сквозило отчаяние. – Никакой полиции, никакого адвоката. Это не поможет, вы его не знаете, он такое чудовище…

Она резко смолкла, странным подростковым жестом натянула манжеты на кисти рук и сказала:

– Но дело не в этом! Не в нем! А во мне! И вообще забудьте, что я сказала! Потому что дело исключительно во мне! Чудовище – я! И только я!

Чегодаев отлично понимал, что противоречить не имеет смысла. Рано или поздно, в ходе их сеансов, пациентка поймет, что же является причиной ее страхов. И осознает, что, не исключено, проблема все же далеко не в ней самой, а в том мерзавце, который оставил на ее нежных алебастровых запястьях синяки.

– Но почему? – произнес доктор. – Вы молодая, красивая, ухоженная дама. Нет, вы, конечно же, не чудовище!

Как он и ожидал, его слова вызвали всплеск эмоций.

– Если бы вы знали! – сказала женщина горько. – О, если бы вы знали…

– Так поведайте мне это! – произнес доктор Чегодаев, откидываясь на спинку стула. – Поведайте мне, и мы вместе найдем выход из любой ситуации!

– Из любой? – с явной надеждой спросила пациентка, смотря на него сверкавшими, как изумруды, глазищами.

Дмитрий Иннокентьевич почувствовал, что в сердце снова защемило. Жене он тогда тоже обещал, что найдет выход из любой ситуации. А чем это завершилось?

Ее смертью…

– Выход есть всегда! И в наших руках сделать так, чтобы решение было максимально для нас подходящее… – замялся он, понимая, что пациентку этим не убедишь. – Так говорил то ли Гегель, то ли Шлегель…

Это замечание вызвало у той бурный приступ смеха, который разрядил возникшую неловкость. Доктору пришлось снова подать даме бумажные салфетки, ибо смех вдруг перешел в рыдания.

На этот раз он дал ей выплакаться, ничего не говоря и не обещая. Наконец, промокнув глаза салфеткой, гостья произнесла:

– Знаете, а мне ведь полегчало. Вы в самом деле мастер своего дела! Я правильно сделала, что пришла к вам.

Она замолчала, а доктор произнес:

– Я тоже так думаю, Татьяна… Разрешите узнать ваше отчество? Или вы предпочитаете обращение без оного?

– Татьяна Ларина, как вы наверняка догадались, это мой, так сказать, псевдоним, – произнесла пациентка. – Когда я звонила вашей помощнице, чтобы записаться на прием, то как-то не подумала, что надо назвать вымышленное имя. А настоящее я назвать не могу…

– «Роза при имени прежнем – с нагими мы впредь именами», – процитировал Чегодаев заключительную строчку романа «Имя розы».

Пациентка встрепенулась и пробормотала:

– Невероятно! Мой любимый роман! Я ведь еще вчера перечитывала концовку… Да, вы тот, кто мне нужен! Татьяна… Нет, не люблю я этого имени! Зовите меня Ев…

Она запнулась, причем доктор Чегодаев мог поклясться, что пациентка, желая выдать заготовленную фальшивку, чуть было не назвала своего подлинного имени.

Евгения? Неужели ее зовут Евгения? Так же, как и его Женю?

– …ва… Ева… Да, зовите меня Ева! – произнесла она, словно примеряя на себя это имя.

Доктор, чувствуя, что сердце у него начинает колотиться, как бешеное, вдруг подумал, что если имеется Ева, то должен быть и Адам.

А также змей-искуситель, ведь так?

И рай, из которого тех изгоняют, так же, как и его вместе с его Женей изгнали из их персонального радужного рая.

– Ева… – протянул Чегодаев, словно ожидая продолжения. – Просто Ева? Без отчества?

– Разве у той Евы было отчество? – улыбнулась пациентка. – Ведь ее отцом был сам Господь!

– Гм, если учесть, что Ева была создана из ребра Адама, то он, ее муж, был в то же время в какой-то степени ее отцом, что, однако, ставит нас перед неизбежным вопросом инцеста и кровосмешения… – добавил доктор, понимая, что несет околесицу. Да что это с ним? Ведет себя, как влюбленный школьник.

Он что, в самом деле влюбился – в Еву? Точнее, в Татьяну Ларину? В пациентку, которую он увидел всего полчаса назад и которая так напоминает ему Женю…

– А знаете, меня всегда занимал вопрос, с кем Каин и Авель завели детей – разве у них были сестры? Чудовищно! Но еще страшнее было бы подумать о том, что из женщин там, кажется, имелась только их мать Ева. И тогда ведь получается… Нет, это просто кошмарно! – выдала вдруг Ева, и ее лицо осветилось улыбкой.

– Я не настолько силен в теологии, чтобы ответить на этот вопрос, но с точки зрения биологии… – протянул Дмитрий Иннокентьевич. – Видимо, поэтому Каин и кокнул Авеля, потому что он не вынес подобного фривольного образа жизни!

Внезапно улыбка сползла с лица Евы, и женщина прошептала:

– Да, убил! Ведь Каин убил Авеля! Причем ведь как-то… как-то зверски! Там наверняка все было в крови! У него руки все были в крови… Все-все в крови! Прямо как у меня! Как у меня…

Перепад настроения и смена темы были внезапны, что доктору Чегодаеву не понравилось. Очень не понравилось.

– Как и у вас? – спросил он осторожно. Главное, не спугнуть настроение пациента. И позволить ему разговориться.

– Да, как у меня! – выдохнула Ева. – Понимаете, доктор… Понимаете… Эти сны… Точнее, я уже не понимаю, сны это или нет… Иногда мне кажется, что сны, но потом вдруг я понимаю, что никакой это не сон, а самая что ни на есть правда! Я смотрю на свои руки – а они в крови! А потом еще этот нож…

– Нож? – произнес Чегодаев. Фаллический символ, который, с учетом синяков на запястьях его пациентки, указывал в направлении ее мужа. Хотя кто знает, у Евы мог иметься любовник. Или даже сын! Не зря она завела разговор о взрослом сыне, сожительствующем с собственной матерью. Но сколько лет Еве? Сказать сложно, но вряд ли больше тридцати… Вряд ли ее сыну, если он у нее есть, больше десяти.

А ведь Жене, будь она жива, тоже было бы примерно столько же лет…

– Эти сны… Избавьте меня от них! – произнесла женщина. – Эта кровь… Я не хочу, я не могу… Потому что я не знаю… Не знаю, сон это или реальность! Иногда у меня создается впечатление, что…

Она замолчала и тихо добавила:

– Что я убиваю людей!

Дмитрий Иннокентьевич к тому времени совершенно успокоился. Что же, случай, кажется, в самом деле тяжелый. И как бы его ни влекло к пациентке (что вообще-то было нарушением всех мыслимых этических норм), единственное, чем он должен был руководствоваться, было здоровье и благо Евы.

– Да, эти сны… – крикнула она.

– Ева… Адамовна… – произнес он, не зная, как ее титуловать. Что же, а почему, собственно, не так? – Ева Адамовна, разрешу себе напомнить, что моя специализация – психоаналитическая психиатрия, а именно – психодрама. Вас мучают страшные сны? Могу рекомендовать вам отличного гипнотерапевта, корифея в области онейрологии, науки о снах, профессора Васильева-Дельгадо…

– Только не его! – вырвалось вдруг у Евы, и доктор Чегодаев подумал, что знать профессора, узкого специалиста в своей области, она никак не может.

Или все-таки может?

Возможно, она была у него и осталась недовольной? Но это трудно вообразить, профессор ведь не только специалист с мировым именем, но и крайне чуткий и душевный медик…

– Однако вам требуется помощь того, кто специализируется на гипнотравмах, а это, поверьте, не моя епархия!

– Разве сны – не отражение психодрамы, о которой вы вели речь? – заявила упрямо Ева. – Я слышала, как вас хвалила… Хвалила одна моя подруга! Я знаю, что вы можете мне помочь!

Интересно, о какой подруге идет речь? Зная ее имя, он бы мог узнать настоящее имя Евы. Хотя о чем он думает, это его не должно занимать!

– Ну, хорошо, – сдался доктор Чегодаев, – давайте договоримся, что если после шести сеансов прогресса не будет, то я порекомендую вас другому гипнотерапевту…

Шесть сеансов – это ведь капля в море! За шесть сеансов ничего достичь не получится, и он передаст Еву на руки тому, кто в состоянии ей помочь.

Но ведь она просит помощи у него – отчего он пытается отделаться от нее? Не потому ли, что она так напоминает ему Женю?

– Я хочу, чтобы вы мне помогли! – прошептала Ева. – Потому что я не вынесу этого! Понимаете, я убиваю людей!

Они какое-то время молчали. Доктор наконец мягко усмехнулся и сказал:

– Во сне происходит и не такое… Но расскажите подробнее!

– В том-то и дело, что не во сне! – крикнул она. – Точнее, сначала во сне… А потом… А потом мне показалось, что… Что и наяву! Ведь может же такое быть, что я страдаю лунатизмом и, сама того не ведая, во сне брожу и… и убиваю людей?

– Отличная идея для второразрядного голливудского триллера! – сказала Дмитрий Иннокентьевич. – Но повторюсь: подобные состояние и их нарушения – не мой конек.

Ева вдруг наклонилась к нему, обхватила его ладони своими руками и прошептала: