Элла Никольская - Давай всех обманем

- Вроде мы с тобой тезки: ты Пола, я - Пол. Павел, стало быть. А ты Полина, что ли?

- Пелагея! - девчонка засмеялась и состроила гримаску, высунув язык. Так крестили. А по паспорту Полина Андреевна. А вы - московская родня, что-то долго вы до нас ехали...

- Нравится тебе тут, Пелагея? Не скучаешь по родине?

- Не-а! Тут гораздо лучше, не сравнишь...

- Чего ж тогда из дому бегаешь?

- Хочу и бегаю! - ещё одна гримаска.

Забавная какая - глазки-щелочки, скуластенькая, рот широкий, веселый. Только как это красавец Ионас выбрал эдакую простушку - замарашку? Смугла, неказиста и уж явно русская - не литовка...

Видно, та же мысль посетила и Лизу и выражена была в неожиданной форме:

- Прийдем домой, я тебя постригу.

- Ты, что ли, парикмахерша? - удивилась коротышка.

- Училась, - коротко ответила Лиза, - тут дорога покороче есть? А то я устала.

Их появление на ферме встречено было сдержанно. Откровенно обрадовался только старый Рудольф, Бируте, холодно кивнув невестке, пошла звонить кому-то в Хобарт: надо же сообщить Ионасу о возвращении Полы. Гуси поздоровались с Полой приветливо, но сразу ушли: дел по горло.

- Есть будете? - спросил Руди, - Ланч на кухне, все готово.

- Подожду Ионаса, - сникла вдруг насмешница, куда её бойкость девалась? - Мне есть не хочется.

- А ты просто посиди с нами, Пелагея, - предложил Павел, - За компанию.

Но та, не отвечая, скрылась за дверью. Нет, неспроста она убегает из уютного дома, от людей, от молодого красивого мужа. Под каждой крышей свои мыши...

- Ты и правда на парикмахера училась? Почему я об этом ничего не слышал? - спросил он, когда после завтрака-ланча, то бишь, они ушли вдвоем в свою комнату.

- Ну! - ответила его красавица, вложив в коротенькое слово множество эмоций. Мол, что тут такого? И мало ли чего ты ещё обо мне не знаешь, да и не твое это дело...

- На курсах, что ли? - осведомился ко всему привычный следователь Пальников, - Курсистка ты моя вечная! То компьютерные, то иностранных языков, ещё и автовождения. Если стричь училась - ступай и постриги эту Пелагею, пока супруг её законный не вернулся.

- При чем тут супруг?

- Ну поговори с ней, проясни. Ты умеешь.

- А-а... Так бы и сказал. Странная парочка, правда?

Машина Ионаса - тупорылая "тойота" лихо въехала во двор, затормозила в метре от гаража. У водителя же вид был отнюдь не лихой - устал, раздражен. Понять можно: столько времени провел в поисках убежавшей жены, кому такое понравится? Кажется, все на его стороне, даже Руди смотрит участливо, ни о чем не спрашивает. Бируте - та само сочувствие.

- Проголодался, сынок? Давай приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое.

Так истолковал Павел незнакомую речь: эти двое говорят между собой по-литовски.

А виновница всех неприятностей сидит себе наверху, и Лиза там с ней...

Когда девушки вернулись в столовую, шумным восторгам не было предела.

- Твой стиль, - одобрил Рудольф новую прическу Полины.

- И модно! - согласилась Регина, - Правда, Пятрас?

- А меня можешь постричь, Элизабет? - это уже была высшая степень признания и Лиза так и просияла:

- Конечно, Бируте!

Ну что ему все мерещится? Обычная семья, мало ли как молодые сходятся? Влюбился парень - и женился. Свекры, возможно, не того ждали - но примирились, так чаще всего и происходит, никаким злодейством, коварными умыслами тут и не пахнет, просто следовательские нервы пошаливают... Вон как крепко обнял Ионас жену - выходит, простил беглянку. Милые бранятся только тешатся... А ей, правда, к лицу новая прическа - аккуратная челочка набекрень, сзади пони-тэйл совсем коротенький. Ай да Лизок!

Однако поздно вечером, в гостевой комнате Павел учинил Лизе допрос. Впрочем, та и сама горела желанием поделиться добытой информацией.

...Ионас, как и старший брат в свое время, отправился в Литву по туристской визе. И с той же целью. Мать настояла, она настоящая националистка - эта Бируте, в здешней литовской общине первая леди. Малочисленные народы хотят себя сохранить, такое желание прячется где-то в подсознании у каждой особи. Сохранение вида, как у животных...

- Ну уж ты скажешь, Лизелотта!

- Разве это обидно?

- Уточни у Бируте, обидно или не очень.

Итак, молодой австралиец литовского происхождения прибыл на историческую родину, где у его матери в провинции осталась многочисленная родня. Все дядюшки, тетушки и племянницы были озабочены поиском подходящей невесты. Жених хоть куда, хорош собой, не беден, а главное - иностранец. Такому кто же откажет?

- Да уж окрутила, - усмехнулась Лиза, - суженного конем не объедешь!

Дальше следовало совсем уж непонятное. С двумя доселе незнакомыми родственниками - помоложе себя парнишками - отправился однажды вечером Ионас на дискотеку в соседний городок, там познакомился с Полиной. Сделал ей сходу предложение. Виза у него кончалась через десять дней, едва успели зарегистрироваться. В родительский дом на ферму Гудхарт прибыли законными мужем и женой. Как снег на голову - домашние полагали, что малыш как бы на разведку поехал, потом бы переписка последовала между молодыми, знакомство с родителями невесты... А тут на тебе!

- Это все Полька тебе поведала? Может, врет? Кто она, собственно, такая?

- Русская девчонка, сирота практически. Отец по набору на атомной стройке работал в Игналине. Где эта чертова Игнолина, не знаешь? Где-то поблизости от родного города Бируте. Папаша-то помер, то ли спился, то ли по пьянке убили, тут она темнит. Осталась мачеха-буфетчица, тоже русская, на стройке этой литовцев вообще не было, сплошь лимита или, может, в Прибалтике их по-другому звали. Буфетчице падчерица нужна как рыбке зонт. А тут жених подвернулся - Ионас прекрасный. И девушка отдала ему руку и сердце. Навеки. Потому как если развод или ещё что - возвращаться ей некуда, дома её не ждут.

Задумаешься тут. Лизин пересказ точен, никогда она ничего не сочиняет - по части воображения у неё полный провал. Значит, так ей коротышка-замарашка все и преподнесла. Главный же вопрос остался без ответа: почему именно её выбрал Ионас, совершивший долгий путь в Литву специально за женой? Русская девчонка из семьи, о которой доброго слова не скажешь. И сама - ну точно не красавица, чтобы так уж, с места в карьер влюбиться и сразу под венец. Романтическая история, только верится с трудом. Что-то не так...

- Лизхен, ты сама-то Польке веришь?

- Верю - не верю, какая разница. За что купила, за то и продаю. Нам через три недели домой, без нас, что ли, не разберутся? Давай лучше ложись, поздно уже...

И улыбается со значением - ага, его приглашают, здешний климат очень даже располагает к любви.

Ночью Павел проснулся и, лежа возле спящей Лизы, долго размышлял о ней и об этой своей новой родственнице. Малаховка нисколько не престижнее Игналины, отец Лизы тоже лимитчик-гастарбайтер по-нынешнему. Прикатил откуда-то с Карпат на заработки, угодил в больницу с аппендицитом, который не помешал ему сделать ребенка скромной незамужней медсестричке. И отбыл восвояси домой долечиваться - даже фотографии не оставил. "Я и есть его портрет", - сказала как-то Лиза. Красивый, значит, был гастарбайтер, но гордиться таким папашей как-то не с руки, дочка и не гордится. Она его и не видела никогда... Его, Павла, отец Всеволод Павлович Пальников, человек во всех отношениях достойный, избранницу сына считает вульгарной, терпит с трудом - вот как Бируте и Рудольф терпят Полину. Самая обычная история чего тут беспокоиться?

...Он сам, когда влюбился, свою красавицу завоевывал долго. А Ионас замарашку вмиг победил. Кому как везет. Чушь какая-то. Спать пора...

* * *

На следующий день на ферму заявились гости. Прикатили на двух джипах молодые ребята, человек восемь. У Павла аж в глазах зарябило. Оказалось однокашники Ионаса, целая экспедиция, прибывшая из Мельбурна на предмет изучения возможности восстановить в природе тасманского тигра. Дался им этот тигр, вымерший Бог весть когда! Павел с Лизой уже насмотрелись изображений полосатого зубастого зверюги и раз пять выслушали его горестную историю.

Прихватив Ионаса с женой, а заодно и двух москвичей - экзотика не меньшая, чем сам тигрище, джипы двинулись в один из здешних заповедников, их тут много. Павлу на колени усадили девчушку в длинной майке - может, на ней и были шорты или юбчонка какая, но Павел ничего такого не заметил. А лифчика точно не было. Лиза оказалась притиснутой к белобрысому увальню на соседнем с Павлом сиденье - тот всю дорогу глядел в окно, не принимая участия в общем гомоне, чем и завоевал пашино расположение, не пытаясь привлечь внимание Лизы.

Дорога то карабкалась вверх, то ныряла в ущелье, петляла, запутывая след, а молчаливые снежные вершины гор вели из-под небес неотступное наблюдение за смеющимися и болтающими путешественниками. По сторонам качался сырой, темный лес, его сменила эвкалиптовая роща - высоченные стволы торчат из густого подлеска, папоротник благонравно прикрывает ажурными веерами их голые коленки. Проехали мимо мрачного на вид озера с низкими берегами - будто кто-то вылил воду в плоский сосуд. Сосны обступили его со всех сторон, оставив только узкую ленту пляжей.