Шарль Эксбрайа - Болонская кадриль

- И даже то, что наша малютка, которую ты бросил, умирает с голоду, нисколько тебя не трогает, да? Слышал бы ты, как она зовет своего папу, наша маленькая Пия...

Узнав, что он неведомо для себя стал еще и отцом, Субрэй на мгновение остолбенел. Толпа немедленно встала на сторону обиженной. Женщины выражали сочувствие брошенной матери причитаниями, а мужчины громко рассуждали о том, какие отъявленные негодяи встречаются порой в этой юдоли скорби. Какая-то девушка во всеуслышание заявила, что, случись такое с ней самой, она бы прикончила того, кто обманул ее доверие, и скорее дважды, чем один раз. Ее горячо поддержали. Тем временем незнакомка, вцепившись в Жака, продолжала кричать, но теперь в ее голосе слышались рыдания, а по щекам текли слезы.

- Скажи, мой Джакомо... неужели ты меня больше не любишь? Ты навсегда оставил свою Ренату?

На сей раз она явно переборщила, и Субрэй понял, что все это - часть хорошо продуманного плана. Впрочем, смысл происходящего от него пока ускользал. Вновь обретя хладнокровие и хорошее настроение, Жак решил сделать вид, будто поддерживает игру.

- Прости меня, Рената... Это угрызения совести заставили меня вернуться к тебе... Каким безумием было тебя покинуть!.. Оставить тебя и нашу Пию... Я пришел просить прощения... Если ты меня оттолкнешь, я возьму такси, попрошу отвезти меня к Рено и брошусь в реку!

Шепоток понимания снова пробежал по толпе. Да, вот что значит хорошо говорить! Несколько женщин заплакали - они уже ясно видели, как несчастный молодой человек тонет в волнах реки, а те, кто умирает от любви, на земле Данте и Петрарки немедленно возводятся в ранг святых.

- Как красиво! - не удержался кто-то.

- Да здравствует Италия! - воскликнул другой.

Та, что приписала Субрэю несуществующее отцовство, колебалась, а Жак, радуясь первой победе, продолжал настаивать:

- Ну, сокровище моей души, так ты хочешь, чтобы этот день стал для меня последним?

Со свойственной им добродушной бесцеремонностью, вечно заставляющей их вмешиваться в чужие дела, болонцы плотным кольцом окружили пару, которая, как им казалось, переживает любовную драму, и принялись давать советы:

- Ma gue*. Да обними же ее!

______________

* Здесь и далее характерные итальянские восклицания даются без перевода, поскольку вставлены автором оригинала исключительно "для колорита".

- Ты должна простить его, бедняжка...

Идиллию нарушил карабинер.

- Эй вы, двое, что это на вас нашло? - сурово осведомился он. - Вы что, не видите, что перегородили проход?

Однако, узнав о разыгравшейся тут небольшой драме, карабинер забыл об уставе и тоже принял живейшее участие в дебатах.

- Ессо! Парень любит вас, синьорина... Он раскаялся. Вы не можете лишить его ребенка, иначе всю жизнь будете мучиться угрызениями совести. Конечно, ваш милый поступил плохо, с этим никто не спорит...

- Позвольте, синьор карабинер... - вмешался Субрэй, которого эта сцена теперь изрядно веселила.

- А вы помалкивайте, иначе отвезу в участок, ясно?.. Так вот я говорил, что он поступил плохо, синьорина... Ма gue! Зато сейчас ему стыдно... Ну, так поцелуйте же его!

Незнакомка, по всей видимости, совершенно утратила первоначальный запал, но решила смириться с неизбежным.

- Только из уважения к вам, синьор карабинер...

И она быстро чмокнула Жака в обе щеки, но молодой человек сжал ее в объятиях и, держа железной хваткой, впился в губы долгим поцелуем. Толпа в полном восторге зааплодировала. Субрэй чувствовал, что все тело незнакомки напряглось в отчаянном усилии вырваться. Да, уж чего-чего, а такого поворота событий милая крошка явно не ожидала! Отпустив ее, Жак пылко воскликнул:

- Как ты могла подумать, будто я способен забыть и Пию, и тебя? Да ведь в вас - вся моя жизнь!

Какой-то благообразный господин вышел из толпы зрителей и протянул Субрэю руку:

- Позвольте мне сказать вам, синьор, вы на редкость порядочный молодой человек!

- Я очень... очень счастлива... - пробормотала вконец растерявшаяся Рената.

- Оно и видно, моя дорогая...

"Дорогая" покраснела до ушей, но, очевидно решив испить чашу до дна, взяла Жака под руку.

- Ты, наверное, устал, мой хороший? Если хочешь, мы можем зайти к Орландо и чего-нибудь выпить, а уж потом поедем домой...

Так вот где расставлена ловушка... Субрэй хотел было сразу послать неловкую интриганку куда подальше, но, с одной стороны, он хорошо знал Орландо и считал его славным малым, не способным стакнуться с преступниками, а с другой - французу было ужасно любопытно, как далеко зайдет эта Рената. Поэтому он не стал возражать.

- Что ж, пойдем к Орландо, amata mia*... Ты мне расскажешь, чем тут занималась без меня и на кого теперь работаешь.

______________

* Моя любимая (итал.).

Незнакомка косо взглянула на Жака, но промолчала. И они, нежно взявшись за руки, удалились под умиленными взглядами зрителей и карабинера, удовлетворенных тем, что эта трогательная любовная сцена закончилась так благополучно.

Субрэй и прижавшаяся к нему Рената шли через пьяцца делле Медалье д'Оро, а за ними на почтительном расстоянии следовали Мортон, Хантер и Наташа. Субрэй мысленно обратился к Небу с горячей мольбой избавить его сейчас от столкновения с Тоской Матуцци.

Орландо Ластери держал симпатичный старомодный кабачок на Вьяле Рьетрамеллара - внешнем бульваре, достаточно удаленном от центра, чтобы болонские влюбленные, не опасаясь нескромных глаз, приходили туда изливать свою многословную нежность. Рената сразу же повела молодого человека к дальнему столику, на три четверти скрытому винтовой лестницей. Орландо подошел взять заказ и, признав давнего клиента, дружески приветствовал Субрэя. Как только кабатчик принес все необходимое и оставил их наедине, Жак взял молодую женщину за руку и влюбленно заворковал:

- Дорогая Рената... а была ли ты верна мне все это время?

Но "дорогая Рената" быстро вырвала руку.

- Prego, синьор, комедия окончена! К тому же меня зовут не Рената, а Мафальда.

- Обидно... мне так нравилась Рената...

- Почему? Говорят, у вашей милой куча денег.

- Ого! Уже ревнуете?

Но молодая женщина явно не собиралась поддерживать шутливый тон.

- По-моему, я вам уже сказала, что комедия окончена. Разве не так?

- Очень жаль. Она так хорошо начиналась... Не правда ли?

- Вы злоупотребили положением!

- Чего-чего, а нахальства у вас не отнимешь, любезнейшая Мафальда! Не вы ли сами бросились мне на шею? А наша маленькая Пия? Я уже начинал так любить ее...

- Прошу вас, синьор Субрэй, не будем больше об этом. Ладно?

- А о чем же тогда вы хотите поговорить, изменчивая Мафальда?

- О чертежах Фальеро, которые у вас в кейсе.

Жак тихонько рассмеялся.

- По крайней мере на сей раз вы вполне откровенны...

- Меня послал Джорджо Луппо.

Не зная, как быть, Субрэй заколебался.

- Вам не кажется, что леска толстовата? - насмешливо заметил он, решив оттянуть время и пораскинуть мозгами.

- Так позвоните. Джорджо Луппо ждет вашего звонка.

Жак с любопытством взглянул на Мафальду. Сейчас в ее суровом лице уже ничего не напоминало о влюбленной дурочке, устроившей ему скандал на вокзале. Друг или недруг, но эта женщина явно знает, чего хочет. Жак встал:

- Я пошел звонить.

Но Мафальда вдруг кинулась ему на грудь и, повиснув на шее, заставила снова сесть.

- Нет, нет, Джакомо, ты не можешь так поступить! - стонала она, положив голову на плечо совершенно сбитого с толку Субрэя. - Ты не можешь бросить свою дочь и меня! Если ты это сделаешь, я покончу с собой!

Полупридушенный молодой человек поднял голову, намереваясь глотнуть воздуха, и тут заметил двух мужчин, стоящих у входа. Они так нарочито старались не смотреть в его сторону, что Жак понял игру своей спутницы и ответил ей в тон:

- Умоляю тебя, Рената, не устраивай истерик! Люди на тебя смотрят!

- Я уверена, что, если бы ты только услышал голосок Пии, у тебя бы не хватило жестокости нас бросить! Позвони моей маме, девочка там. Она поговорит с тобой... Джакомо, молю тебя, позвони моей маме... Пожалуйста!

Субрэй с наигранным раздражением пожал плечами:

- Ну, если тебя это успокоит... Но предупреждаю: мое решение непоколебимо!

- Пойдем!

Мафальда взяла его за руку и потащила к туалетным комнатам, где стояла телефонная будка. Незнакомцы продолжали пить вино и не сдвинулись с места, но оба настороженно прислушивались.

Жак вошел в будку и набрал секретный номер Луппо. Джорджо сразу снял трубку, заверил, что Мафальда выполняет его распоряжение, и велел подчиняться указаниям молодой женщины.

- Но... как же быть с... тем, что я привез? Тоже передать ей?

- Делайте то, что вам скажут. По-моему, ясно. Или нет?

Немного задетый, Субрэй повернулся к своей спутнице:

- Я в вашем распоряжении, синьора.

- Давайте кейс! Живо!

Жак выполнил приказ. Молодая женщина схватила кейс и передала вошедшему в это время Орландо. К величайшему удивлению Субрэя, тот, не говоря ни слова, схватил драгоценный чемоданчик и исчез на кухне. Но спросить, что это значит, Жак не успел.